Штормовая волна

— Нет-нет. Послушай, так ужасно это выглядит только у двери. Стоит выйти во двор...

— Вдвоем лучше, чем в одиночестве. Схожу за плащом.

Когда они выходили со двора, борясь с ветром, Морвенна подозвала одного из близнецов Тревиннардов.

— Я только провожу миссис Уорлегган до Тренвита.

— Ага, мэм.

Путь во время набирающей силу бури, налетевшей с юго-запада, оказался сложным и долгим. Морвенна поняла, что ей нельзя возвращаться, пока Элизабет не будет в безопасности дома, в Тренвите. А там Элизабет сказала, что раз уж Морвенна проделала весь этот путь, то почему бы ей не заскочить на минутку, чтобы поздороваться с ее родителями. Морвенна ответила, что сейчас она бы предпочла этого не делать. Но они же обидятся, если узнают, что ты была у двери и не навестила их, возразила Элизабет. С дрожью от воспоминаний Морвенна переступила порог большого, увешанного портретами зала. А потом, пока снаружи бушевал ветер и молотил в окна, будто вот-вот их разобьет, приняла приглашение пообедать.

Буря девятого декабря 1799 года оказалась не намного страшнее, чем те, что время от времени налетали на побережье, но сопровождалась сильнейшим штормом. Самый грозный шторм разыгрался дальше, в Атлантике, но и побережью досталось. Потерпели крушение девять кораблей разных размеров, в основном у южного побережья, у мыса Манаклес, но некоторые нашли свой конец и у северного побережья. Но пляжу Хендрона не повезло.

В течение дня несколько человек вернулись в Сол и Грамблер. Росс и Кэролайн сели в новый экспресс-дилижанс, покинувший Торпойнт в половине восьмого, который должен был приехать в Труро вскоре после полудня. Буря задержала прибытие, и только после двух часов дня, наскоро пообедав в «Короле», они сели на усталых лошадей, чтобы отправиться домой.

Демельза и Дрейк вовремя добрались до Бодмина, но преподобный Джон Помрой, ректор Леснута, викарий Бодмина и представитель архидьякона, отсутствовал, его не ожидали до полудня. Никаких препятствий для выдачи разрешения не обнаружилось, но всё же это заняло немало времени, к тому же Дрейк решил нанести еще один визит до возвращения домой.

На северное побережье отправился и мистер Джордж Уорлегган.

Первым добрался до дома Росс, не считая, конечно же, Кэролайн и ее горничной, которых он оставил у ворот Киллуоррена. Как и его жену несколько недель ранее, его никто не ждал. Первым его увидел худой и длинноногий восьмилетний мальчуган, пробирающийся по саду с мотком шпагата в руках. Ветер заглушил его крик, но вскоре он уже был на руках у отца, и началась та же суматоха, что сопутствовала приезду Демельзы. В разгар суеты Росс поинтересовался, где его жена, и ему сказали, что рано утром мама уехала с дядей Дрейком и к обеду не вернется.

— Папочка! — завопил Джереми, перекрикивая щебет сестры и приветствия слуг. — Папочка, пойдем посмотрим на море!

И они пошли посмотреть, дойдя до ступеней в изгороди, откуда тропинка спускалась к морю, дальше было идти небезопасно. Там, где всегда, за исключением самых высоких приливов, находился пляж, сейчас бушевали высоченные волны. Море смыло низкие песчаные дюны вместе с растущей на них травой. Пока они стояли у изгороди, волна обрушилась на каменистую почву прямо у подножия ступеней, и пена оставила пятна на их ботинках.

Обычно на мелководье прилив терял высоту, но сегодня бьющиеся о скалы под Уил-Лежер волны достигали такой высоты, что возникал новый прилив, под прямым углом к морскому течению, и вверх взметнулись фонтаны воды. Новый невообразимый прилив разбивался о скалы чуть ниже Длинного поля. Горы пены собирались повсюду, где дышало море, и ветер разбрасывал ее по земле, как осколки ракушек. Волны были такими громадными, что не было видно горизонта, а тучи стояли так низко, будто тонули в море.

Загнав неугомонных детей в дом, Росс попытался выяснить, чем занята их мать, почему она вдруг ни с того ни с сего уехала, но никто этого не знал. Потом Джейн Гимлетт отозвала его в сторонку и шепнула кое-что на ухо. Росс кивнул и посмотрел на низкие тучи. И снова в его отсутствие случилось нечто важное. Демельзе следовало уже вернуться домой — через час совсем стемнеет.

Гимлетт отвел лошадь на конюшню, а Росс, выпив кружку эля, потрепал детей по разгоряченным щечкам и сказал, что уходит часа на полтора, но увы, слишком ветрено, чтобы взять их с собой. Он поднялся к шахте, увиделся с Заки Мартином и другими друзьями, а на обратном пути заметил Дрейка, едущего вверх по долине. Решив сейчас с ним не встречаться, Росс укрылся за сараем, а потом пошел домой.

Демельза услышала его шаги и появилась в дверях, высматривая Росса в сумерках. Они увидели друг друга, и она вышла в сад навстречу, почти побежала, но потом сдержалась.

Она неуверенно остановилась.

— Демельза... — сказал Росс.

— Как ты... Что-нибудь случилось?

— Когда?

— После моего отъезда, конечно же.

— Нет, всё кончено.

— Ох... — выдохнула она.

— Наверное, я неудачно выразился.

— Да, — сказала она.

— С дуэлью покончено. Хотя я буду долго ее помнить.

Они замолчали.

Росс наклонился и поцеловал ее. Ее губы были холодными и осторожными.

— Ты давно приехал?

— Меньше часа назад. Вместе с Кэролайн. Карета запоздала.

— Ну и денек...

Они смотрели друг на друга, довольные, что нашлась тема, о которой можно поговорить без эмоций. По саду носились обрывки пены, застревая в ветвях, как семена дикого ломоноса.

— Вот почему те прекрасные деревья из Строберри-Хилла не смогут здесь расти, — сказал Росс.

— Да и те, что растут, имеют жалкий вид.

— Когда я приехал домой, Джереми пытался подвязать некоторые.

— Правда? Он любит растения. Утром был всего лишь небольшой ветер. Я ездила в Бодмин с Дрейком.

— Джейн сказала мне.

— Я все объясню тебе позже. Росс, ты обедал?

— Наскоро и рано. Но я могу подождать до ужина.

Сейчас оба были рады поговорить о ничего не значащих мелочах, о бытовых происшествиях. Идет ли между ними война, есть ли любовь или они ее потеряли, существует ли близость или сплошное непонимание — всё это подождет. Острые углы нужно на время задрапировать будничной рутиной.

Они вместе пошли к дому.

С разрешением за поясом Дрейк тем временем направился в Сол. Демельза одолжила ему Джудит до завтра, так что он заехал к священнику Оджерсу — тот вместе со старшим сыном прибивал сорванный бурей водосточный желоб. Дрейк готов был осчастливить весь мир и потому сказал, что как только буря уляжется, заменит весь водосток над входной дверью на новый. А то старый, который они приделывают, уже истрепался и вряд ли продержится до конца зимы.

Он не считал это проявлением благодарности, но Оджерс, похоже, смотрел на это именно таким образом и решил, что явно проглядел что-то в Дрейке. Он уставился на разрешение через разбитые очки, сказал, что оно в порядке, и поинтересовался, когда они хотят пожениться — в следующий понедельник? Дрейк спросил, нельзя ли пораньше. Оджерс ответил, что не видит никаких препятствий. А когда предлагает молодой человек? Молодой человек предложил завтра.

Оджерс поморщился, как будто споткнулся, и сказал, что это невозможно, завтра он занят, у него другие обязательства и много дел, ничего не получится. Возможно, он пересмотрит свое расписание и выкроит время в среду утром. Дрейк, задумавшись над неожиданным эффектом его предложения заменить водосток, сказал, что если мистеру Оджерсу удастся найти время завтра, хоть утром, хоть вечером, он мог бы до конца зимы починить все водостоки коттеджа. У него как раз есть подходящее железо, нетрудно будет придать ему нужную форму, а потом покрасить. Такая вещь продержится многие годы. Мистер Оджерс кашлянул в шерстяной шарф и сказал:

— Тогда в половине двенадцатого. — А когда радостный Дрейк собрался уходить, добавил: — Смотрите не опоздайте. После двенадцати я не могу проводить венчания. Таков закон.