Штормовая волна

Он провел лето с Демельзой и детьми, и иногда звучал старый товарищеский смех. Были и сложности — спокойствие вдруг начинало трещать по швам, и это показывало, что опасность по-прежнему дремлет, но всё же никаких серьезных вспышек раздражения. Иногда Росс задумывался, существует ли пара, более действующая друг другу на нервы. В их отношениях не бывало мелких стычек — только полноценная война.

В сентябре он начал без радости подумывать о возвращении в Лондон. Конечно, он не давал обязательств посещать все заседания Палаты общин. Большая часть членов парламента, не считая назначенных правительством, приезжали в Лондон когда заблагорассудится и заходили в Палату, как в клуб, обсуждали с друзьями действия правительства и время от времени голосовали по законам, их лично касающимся. Но для большинства из них это было проще, чем для Росса.

Три четверти парламентариев от Корнуолла жили не в графстве, а неподалеку от Лондона. Двое даже хвастались, что никогда не были в Корнуолле. Если живешь в Туикенеме, Гилфорде или Танбридж-Уэллсе, гораздо проще приехать в Вестминстер на денек, а на следующий отправиться домой. Поездка Росса была дорогой и утомительной и занимала пять тяжких дней в один конец. Лорды Фалмут и Данстанвилль, и прочие такого же калибра имели в Лондоне дома и жили там вместе с семьями часть года. Росс не мог привезти Демельзу и детей в меблированные комнаты, да и не хотел. Он не стал и просить Демельзу поехать с ним, оставив детей дома.

В августе в Нампаре сварили две бочки крепкого пива, и Джереми, как обычно, склонный к озорству и всегда готовый порадовать друзей — новых Прилива и Отлива, угостил их остатками из обеих бочек. Когда Демельза ушла, свиньи впали в пьяное оцепенение, а Джереми расплакался, думая, что прикончил их. Животные проспали весь остаток дня — две бледные, волосатые храпящие туши, которые никто не смог разбудить. На следующее утро — по счастливому совпадению, подумал Росс — к ним в гости заглянул сэр Хью Бодруган в надежде полюбоваться своими беркширскими свиньями, и, если повезёт, пару раз приобнять Демельзу, пока Росс на шахте.

Из этого ничего не вышло. Демельза оказалась дома, и по-видимому, одна, но держала его на расстоянии вытянутой руки, пожалуй, даже более ловко, чем обычно. Она провела сэра Хью через дом, в кухню, где он никогда раньше не был, и где на него испуганно воззрилась пара юных служанок и одна пожилая, далее они прошли через кладовую и оказались на заднем дворе. Там сидел на бочонке Росс, покатываясь со смеха, и глядел, как Гимлетт пытается вывести свиней из ступора.

Сначала он поставил Прилива на передние ноги и попытался приподнять задние. Тем временем передние скрестились, как у уличного денди, и вся могучая тушка медленно опустилась вниз пятачком на солому и камни. Отлив находился в лучшей форме и смог устоять на ногах, но шатался из стороны в сторону, словно в лодке на волнах. Время от времени он врезался в стену и падал. Его рыло дергалось, и пасть время от времени открывалась в зевке.

— Надо полагать, — заявил сэр Хью, — они заболели трясучкой. Такое частенько случается с лошадьми, но у свиней я не видел ничего подобного! Госпожа Демельза, вы излечили мою лошадь своими заклинаниями. Сделайте же что-нибудь, а не то они околеют еще до заката!

— Не чуете запах? — спросил Росс.

— Разумеется, чую, сэр! Если бы удалось отыскать ферму, лишенную вони, я бы попросил найти мне новый нос. Всё это — неизменная часть жизни животных, хотя от зверинца Конни, смею вас уверить, несет как из ночного горшка поутру!

— А запах пива узнаете?

Сэр Хью уставился на Росса из-под кустистых бровей.

— Что ж, теперь, когда вы упомянули... Вот проклятье, они что, напились эля?

— Мой сын пытался уморить их щедростью.

— Черт побери, где мне можно присесть?

Сэр Хью сердито огляделся и нашел другую бочку, сел и расхохотался. За всё время знакомства Демельза ни разу не видела, чтобы он по-настоящему смеялся. Возможно, ему мешало сладострастие. Звук был чудовищным, смесь львиного рыка и крика осла, в кухонных окнах показались испуганные лица, а Джек Кобблдик высунул голову из дальнего амбара. На некоторое время смех даже заставил Прилива встать. Несколько секунд он стоял ровно на всех четырех ногах, уставившись на волосатое рычащее чудовище, а потом развернулся и с извивающимся, как червяк, хвостом, скрылся в самом темном углу свинарника.

Через некоторое время сэр Хью Бодруган похромал обратно в гостиную, потребовав, чтобы Демельза дала ему руку для поддержки. Он отказался от канарского, но выпил бокал бренди и пролил его на лучшее кресло, вытянул крепкие короткие ноги, а по его щеке время от времени скатывалась слеза.

К разочарованию сэра Хью, к ним присоединился Росс, и несмотря на все намеки, явно не собирался уходить на шахту. Сэр Хью, делая хорошую мину при плохой игре, заявил, будто теперь рад, что Росс отказался продать ему долю в Уил-Грейс, поскольку, по слухам, шахта через год закроется. Росс ответил, что знает сэра Хью как человека азартного, и готов ли он поспорить на тысячу гиней, что Уил-Грейс будет работать и с приходом нового столетия? Сэр Хью, никогда не чувствовавший себя свободно с Россом (кто знает, чего от него можно ожидать, человек он ненадежный, наверняка это из-за дурной крови), одним глотком расправился с бренди и протянул бокал за новой порцией.

— Нет, сэр, ведь это не больше того, что я потерял бы, вложив в шахту деньги. — Эта странная логика убедила сэра Хью, что последнее слово осталось за ним, и он сменил тему: — На военном фронте опять что-то затевается, да? Франция почти объявила войну Соединенным Штатам. Безумный Павел настроен против французов. Говорят, еще до Рождества мы начнем с ним переговоры. А восстание в Ирландии подошло к кровавому концу.

— А Гош умер, — сказал Росс.

— Кто?

— Гош. Генерал Гош. В тридцать один год. Такой же великий генерал, как Бонапарт. Значит, риск вторжения в Англию уменьшился.

— А что насчет Бонапарта? Какую гадость он еще устроит?

— По сведениям курьера, отправленного из Константинополя по суше, в июле он высадился в Египте, взял Александрию и двинулся на Каир.

Сэр Хью почесал голову под париком.

— Всё-то вы, молодежь, знаете. Ну разумеется, теперь ведь вы член парламента... И чем вы там занимаетесь? Подозреваю, болтовней. Пустыми разговорами. Если бы ваша шахта производила пустопорожнюю болтовню, Полдарк, вам было бы чем поделиться в Вестминстере, вы бы запечатывали ее в бочки, как газ, и выпускали там, где могли бы воспользоваться! Как сэр Горацио Нельсон! Что если ей можно было нагрузить корабли и стрелять из пушек! — Сэр Хью закатился тем сдержанным смехом, к которому Демельза привыкла. — Но у меня для вас есть местные сплетни. Вы приглашены на прием к Уорлегганам в Тренвит в конце этого месяца?

— А вы как думаете? — спросил Росс.

Хью снова засмеялся.

— Вряд ли. Учитывая, откуда дует ветер, мне сложно это представить. Но, судя по всему, событие будет грандиозное. Многие из нашей округи приглашены — Тревонансы, Тренеглосы, Тиги, Чоуки, Девораны, Хокинсы. Но и кое-кто из других графств — несколько парламентариев, как мне сказали. Нехватку воспитания Джордж Уорлегган замещает предприимчивостью. Как я слышал, он вскоре и сам собирается вновь избраться в парламент. Пусть уж лучше он, чем я. День за днем просиживать в этом шумном зале, слушая чужую болтовню, не лучше, чем сидеть на стульчаке, сделав свои дела.

— Вы правы, — сказал Росс. — Так значит, вы не едете в Тренвит?

— Я? Не еду? Да с чего это? У меня нет желания пудриться и наряжаться, как щеголь, но Конни собирается поехать, а раз уж Конни этого хочет, то мы будем там оба!

Сэр Хью захлебнулся смехом.

— Вам это кажется забавным? — поинтересовался Росс.

— Нет, я вспомнил о свиньях. В следующий раз, когда мы устроим прием, а в нынешние времена это случается нечасто, я подумываю напоить парочку своих боровов. Вот уж все повеселятся!