Поход

Ещё тогда агенты министра Дезидерия подозревали, что барон Гундобад и не догадывается что именно там находится тюрьма и не простое узилище, а именно то, в котором содержат обожаемого «честными» Руфуса, их пленённого лидера и по их мнению, праведника и посланца Светила в земли империи, а то и весь известный мир! Гундобад был совсем рядом со своим кумиром столько лет и ничего не подозревал! Или делал вид…

— Что вас заставило вернуться в мой скромный ветхий замок? — несколько опасливо и с подозрением, спросил барон Гундобад у подходившего к нему Шильда. — Огромная честь и такая неожиданность… Мы совершенно не были готовы к ней.

— Честность и делёж! — шёпотом, впрочем довольно чётко, произнёс Шильд слова пароля, которым, по сведениям агентуры Дезидерия, обменивались между собой некогда люди Руфуса, после того как сам праведник был пленён, но ещё оставалась надежда на успех его дела.

— Что?! — глаза барона Гундобада полезли из орбит. — Что?! Прошу немедленно покинуть мой дом, если вас прислали ко мне эти мерзкие провокаторы из трибунала инквизиции! Я совершил ошибку в молодости, но теперь раскаялся в этом и веду тихую жизнь, не участвуя в конфликтах и замаливая свои грехи, и посему…

— И посему вы сдали «чернорясным» многих своих бывших сотоварищей, по общему делу? — явно угрожая спросил Шильд. — Сдали людей на плаху и позволили проклятым имперцам заполучить схроны с деньгами и оружием, что готовили в тайне для продолжения восстания «честных»! Предали праведного Руфуса, который доказал всем нам, что возможно иное общество, не столь бесчестное в наживе, как нынешнее?

Шильд наступал на бледного и трясущегося хозяина замка, а тот лишь вздрагивал и готов был расплакаться, словно нашкодивший ребёнок перед строгой нянькой.

— Вам, наше святое и честное Светило, даёт шанс исправиться и искупить свою вину, брат мой… — таинственно и важно произнёс агент Дезидерия, обращаясь к бледному как мел, барону Гундобаду. — Люди, что стоят за вашей стеной — вы знаете кто это?

— А? Что? Я… Нет, я не… послушайте…

— Там проклятые мучители и палачи, нашего праведного пророка, Руфуса! — громким шёпотом чуть не шипел, в ухо барона, Шильд. — Эти скоты не казнили нашего честнейшего лидера, нет! Они его доводили голодом и сыростью до изнеможения, в заброшенных домах совсем рядом с вами, где ранее располагалось управление каменоломен!

— Что вы говорите?! Это возле городка быших каменотёсов, в нескольких часах пути отсюда?! — искренне изумился, шокированный всеми последними событиями, Гундобад.

— Верно! Сейчас, в связи со смертью императора и попытками его бесчестных наследников всё же казнить несчастного старика, его мучители уложили нашего великого предводителя в гроб, а сам гроб — положили внутрь тюремной кареты и собираются подобным образом провести его в саму столицу империи, для глумления над символом нашей борьбы! Они желают его привселюдно сжечь живьём на костре, в центре столицы, что бы усладить взоры инквизиторов и самых бешенных гонителей «честных» из числа жрецов и знати!

— Скоты! Подонки! Мрази! — сквозь слёзы медленно проговаривал, слово за словом, барон Гундобад.

Как отметил про себя Шильд, не ясно как за ним осуществлялся присмотр, но явно барон не забыл убеждений своей молодости, которые он тогда считал единственным смыслом жизни.

Агент Дезидерия решил окончательно закрепить успех и приступить к выполнению второй части плана, пока коммандор Графф, оставшийся вне периметра укреплений, ничего не заподозрил и не увёл людей прочь, предварительно прирезав самих Шильда и Марка: «Они собираются пытать привселюдно нашего праведника, усекая ему конечности и прижигая их смолой что бы тот не истёк кровью ранее срока всего пыточного церемониала проклятых чернорясцев! Мы должны действовать немедля!»

— Но как? Я… Да и какие у меня есть гарантии, что…

— Гарантии?! Вы предали наше дело один раз и собираетесь так поступить и внове, лишив поддержки нашего признанного лидера, когда появился шанс на его освобождение, после многолетнего плена?! — Шильд, как артист, фигляр с подмостков, размахивал руками и строил гримасы пытаясь повлиять на барона.

Барон не выдержал и всё же расплакался, видимо в затворничестве в своём замке он стал крайне раним и сентиментален. Через несколько секунд Гундобад поднял голову и сказал: «Хорошо. Я в ваших руках, что бы это не означало… Судьба! Не скроешься нигде и никогда.»

— Не беспокойтесь. Всё прочее за мною и моим сотоварищем, вы же его помните, когда мы недавно вас посещали? — нами всё рассчитано.

Через пару минут после сего эмоционального разговора ворота замка отворились и впустили внутрь, начавшего было волноваться, Граффа, бледного от опасений за свою жизнь Марка и шестерых дюжих охранников главного тюремщика, спокойных и уверенных как всегда.

Марк тепло поздоровался с бароном Гундобадом, у которого сейчас глаза были полны слёз, коммандор Графф лишь быстро и несколько презрительно кивнул хозяину замка коротко головой, не без явного намёка в данном своём жесте. Шильд, ставший распорядителем во дворе, при замке, просил дать овса и напоить лошадей, а также приготовить провизию и самому их отряду в дорогу. Потом он отвёл Граффа в сторону и пояснил: «Барон хочет посмотреть на Руфуса, одним глазком!»

— Зачем это? — занервничал главный тюремщик. — Лишнее! Я ему не доверяю! У нас ведь тайная миссия и нет смысла доверять бывшим сторонникам ересиарха. Мы и так прилично рискуем! Что за блажь? Кто ему сообщил?!

— А если старик задохнулся во время нашего пути? — усмирил Граффа Шильд. — Даже если что и случится, я беру ответственность на себя! Нам с Марком даны подобные полномочия и я…

— Ладно! Времена видимо совсем скотские стали, раз подобного опаснейшего смутьяна — теперь показывают всем желающим, не как льва, в клети, а просто так, как дрессированную шавку! — недовольно устало буркнул коммандор Графф, указывая своим людям на то, что стоит открыть карету и слегка высунув ящик со стариком в нём, позволить открыть крышку тары с телом, возможно всё ещё спящего, Руфуса.

Отряд гостей замка въехал внутрь конюшни при поместье и расположился там. Было решено вызвать сюда одного лишь хозяина усадьбы и осторожно, краем, показать ему Руфуса.

Когда всё было готово — ввели барона Гундобада, хозяина замка и при свете факелов в полумраке конюшни показали ему бывшего лидера восстания «честных».

Руфус уже не спал, но при этом бессмысленно водил головой и что то тихо спрашивал, словно бы разговаривал с духами. Старик лежал слегка спелёнутый в узком ящике и явно непонимал где он находится и не спит ли он и сейчас.

Гундобад присматривался, не узнавая своего бывшего патрона — потом резко отшатнулся и со словами: «Святое Светило!» — словно тень, как можно скорее вышел из помещений конюшни во двор. За ним следом неотступно шествовал Шильд, рассказывая что то на ухо и приобнимая за плечи.

Марк остался с Граффом, что бы попытаться убедить того выпустить на время Руфуса из ящика и дав тому немного размяться, накормив и напоив в закрытой от посторонних в замке конюшне, потом вновь уложить в ящик и везти далее.

Тем временем второй агент министра Дезидерия, приобнимая барона Гундобада за плечи, нашёптывал ему: «Вы видели?! Вы сами всё видели, брат мой!»

— Конечно! Скоты, ублюдки, мрази…

— Нам удалось с огромнейшим трудом втереться к ним в доверие и занять определённые посты, в меру важные, в имперской службе. Но сейчас, пока безвременье в стране и нет единого правителя державы — императора, следует освободить нашего праведного лидера и вернуться к борьбе за «святое и честное Светило»- здесь и сейчас. Немедленно!

— Что вы предлагаете мне?

— Мы, с братом Марком, заходим и атакуем их всех внутри конюшни из арбалетов — вслед этому забегаете вы, с отрядом из верных слуг которых вооружите и уничтожаете полностью подонков, мучителей нашего святого лидера. Мы его освобождаем немедля!

— А далее? Что будет потом?!