Призраки балета

– Это был не допрос для протокола, господин Эрман. Давайте поймем друг друга: было бы по меньшей мере нелепо и практически невозможно не задать несколько вопросов мужу потерпевшей. На месте моих коллег вы поступили бы так же. Нужно было выяснить самые предварительные данные, правильно?

– Вероятно. Но правильно было бы и дождаться адвоката, коль скоро вы – хорошо, не вы, а ваши коллеги! – вздумали в чем-то подозревать моего клиента, пережившего подобное потрясение. Вы же видите, что сейчас он не может отвечать ни на какие вопросы!..

– Спрашивайте, – неожиданно и громко произнес вдруг молодой человек. – Спрашивайте что хотите, только скорее! Что вы можете спросить, что?! Вчера ни одного вопроса нормального, ничего! Если вы не найдете этого подонка… Задавайте свои вопросы, только делайте что-то, делайте! Я сам его найду и убью, ясно вам?! Вопросы! Где я был, что делал?! Я же вам все сказал, не в этом же дело! Какая разница, где был я?! Я уже все объяснил, все! А вы только время теряете, делайте же что-нибудь, делайте!

– Мы делаем, господин Волкан, – успокаивающе сказал Кемаль. Парень не замкнулся в молчании – уже хорошо. – Расскажите, пожалуйста, еще раз, как вы провели вчерашний день. Все, что сможете вспомнить.

– Да при чем здесь я и мой день?! Ну, я проснулся, встал, умылся – вам это нужно? Это?!

– Может быть, и это. Когда вы встали, ваша жена была дома?

– Да. Спала еще, она вчера поздно пришла… позавчера в смысле.

– Поздно – это когда?

– Около часа, по-моему. У нее спектакль был.

– Вы ее встречали?

– Нет… какая вам разница, господи?! – раздражение Волкана вспыхнуло с новой силой, но Кемалю показалось, что на этот раз оно было вызвано его вопросом. Что-то в этом, пожалуй, есть: не поехал встречать жену ночью после спектакля, но почему-то поехал вчера, когда она возвращалась не поздно.

– А вчера спектакля не было? – сделав вид, что тон Волкана его не заинтересовал, продолжал Кемаль.

– Нет. Вчера у нее только класс был, в половине одиннадцатого, потом репетиция на сцене, а потом она к костюмерам собиралась, что-то там с костюмом не то было.

Похоже, он в курсе всех дел своей жены, правда, говорит о них с каким-то недовольством – или это все тот же стресс?

– А как вы с госпожой Пелин познакомились?

Волкан удивился. Такого вопроса он не ожидал, сейчас, наверно, опять начнет кричать, что полиция занимается ерундой и что это никого не касается.

– В автобусе, – неожиданно покладисто ответил молодой человек. – Она в театр ехала, у нее на карточке денег не осталось, а тогда шоферы еще наличные не принимали. Она и стала спрашивать, у кого на карточке есть… я за нее заплатил, она деньги все хотела отдать, так и разговорились.

– Понятно. Так куда вы вчера ходили?

– Да никуда! Нет, к одному клиенту ходил, это рядом, у него с монитором проблемы.

– Починили?

– Нет еще! – снова ощетинился Волкан. – Вот выпустите меня, тогда и починю! А вчера у меня другие дела были.

– Когда вы поехали встречать жену?

– Не помню… часов в пять вроде.

– А вы с ней договаривались?

– Да какое вам дело?.. Нет, не договаривался, хотел сюрприз сделать.

– Где вы ее ждали?

– Где-где! У театра этого проклятого, где же еще!

Так. Не нравилось тебе все это, да? Театр, танцы, богема – или, может быть, успех и известность? Вот ведь они, совсем рядом, а не твои. Или все-таки примитивная ревность?

– Сколько времени вы прождали?

– Не помню я, полчаса, час, какая разница?

– Господин Волкан, было бы хорошо, ели бы кто-нибудь вас там видел и вспомнил. Где именно вы ждали жену? Заходили в кафе или в магазины? Дождь же, кажется, был?

– Господин Волкан не обязан оправдываться, – воспользовался случаем адвокат. До этого Кемаль задавал вопросы быстро и словно вскользь, как будто перекидывался в пинг-понг, а господин адвокат лишь напряженно следил за легким скачущим шариком. – Убийство совершено не в это время, и мой клиент…

– Ваш клиент, по-моему, не возражает против моих вопросов. Мы же хотим найти убийцу, правильно? – примирительно сказал Кемаль, словно успокаивая готового расплакаться ребенка. Да и кто он, в сущности, как не растерявшийся и действительно готовый заплакать ребенок? Мальчишка, двадцать шесть лет – что он видел и что он знает?.. Теперь, правда, он видел, во что превратилась женщина, которую он любил, но разве это то, что помогает взрослеть?

– Никуда! Я никуда не заходил! Я постоял перед театром… под зонтом постоял, потом понял, что она могла не через служебный вход выйти, а через главный, пошел туда, там постоял. Может, меня кто и видел, не знаю! Они же выходили там все…

– Кто именно, не помните? У вас были знакомые в театре?

– Да, но… – он попытался сосредоточиться и припомнить, но, видимо, не смог и снова разозлился: – Какая, к черту, разница – выходил, не выходил?! Вы теряете время, время, понятно вам?! Делайте что-нибудь, делайте! Ищите этого мерзавца, я вам говорю! Или я…

– Остановите запись, пожалуйста, – вклинился адвокат, не дав Волкану произнести угрозу, – мой клиент сейчас не в том состоянии, чтобы вы могли продолжать допрос. Он не отвечает за свои слова, поскольку находится в состоянии глубочайшего стресса.

– Хорошо, – согласился Кемаль, – я, собственно, записывал только для того, чтобы ничего не упустить. Вы же понимаете, что разные мелочи могут оказаться важными. Словом, вы с госпожой Пелин разминулись, правильно?

– Ну да, да! Разминулись, и я домой поехал.

– А звонить ей вы пробовали?

– Пробовал, разумеется, сколько раз! Только у нее телефон выключен был. Они во время репетиций выключают… она потом всегда забывает… – настоящее время глагола, похоже, поразило его: Волкан опустил голову на руки, длинная челка, качнувшись, совсем заслонила лицо, парень издал судорожный звук, не то стон, не то всхлип… что ж, ваш выход, господин адвокат, самое время для защиты обиженных.

Интересно, где парень так быстро нашел адвоката?

Этот Эрман уже вчера приступил к делу: скорее всего, друг семьи, или чей-нибудь знакомый, или сосед знакомого, или знакомый соседа, вот и старается.

– Вы, наверно, где-то там рядом живете? – выслушав очередную адвокатскую тираду, совершенно неофициальным тоном спросил Кемаль.

– Да в том же доме! – охотно пошел на контакт Эрман, словно ему тоже уже надоели эти игры в правильные и красивые слова и хотелось поговорить нормальным языком. – Моя жена вышла узнать, что случилось, она с матерью Волкана знакома, вот и вызвала меня, чтобы помочь. Ясно же, что он здесь ни при чем, вы сами на него посмотрите!

– Я смотрю, – выразительно произнес Кемаль, – и вижу, что в состоянии аффекта ваш неуравновешенный молодой клиент мог натворить много такого, о чем теперь искренне жалеет.

Что ж, пора переходить к следующему номеру. Кемаль выдвинул ящик стола и достал оттуда кусок светло-серого провода.

– Знакома вам эта вещь?

Волкан на секунду вынырнул из моря своих страданий и почти осмысленно посмотрел на то, что ему показывали.

– Ага, – равнодушно кивнул он, – обычный сетевой кабель. Для подключения Интернета по выделенной линии. А что такое?

– У вас такой имеется?

– Ну да, – он снова начал раздражаться. – Вам-то что?! Мало ли какие кабели у меня… имеются! Охота вам ерундой заниматься!

– Это не ерунда, господин Волкан. Дело в том, что точно таким же кабелем была задушена ваша жена. И у нас есть основания полагать, что тот кусок кабеля был отрезан от принадлежащего вам мотка.

– Что это за «основания»? У вас есть заключение экспертизы? – вредным голосом спросил адвокат.

– Вы прекрасно понимаете, что пока нет. Никто так быстро никаких заключений не даст. Но вероятность существует. Кабель отрезан под косым углом, судя по всему, кусачками, и точно так же обрезан кабель, который мы изъяли из квартиры господина Волкана. Не так, как вот этот, – Кемаль показал Эрману специально взятый у компьютерщиков кусок провода, который он предъявлял подозреваемому, – а наискосок.