Ледяной Ирис

- Благодарю, - холодно проговорил владыка Востока, принимая противоядие. – Поспешим: уже скоро рассвет, и ты должен идти вместе со мной.

Сибори вдохнул глубже, стараясь удержаться на ногах. Он уже забыл, когда в последний раз спал, и от усталости готов был едва ли не лечь прямо на сырую, промёрзшую землю. Наверное, оттого не поразил его тихий голос за спиной – голос, который он уже успел и позабыть за то время, что не доводилось слышать его:

- Ты уверен, что тебе стоило делать это?

Такой знакомый голос сейчас казался лишь шелестом листвы, задеваемой каплями дождя, лишь отблеском минувшего. Был ли он, или, быть может, приснился? Лису легче было бы думать: всё ложь, не жил он никогда в той маленькой хижине на окраине бедной деревушки. Другой, не он, покинул те края навсегда; он же вовсе не должен знать, кто сейчас зовёт его.

- Ни в чём нельзя быть уверенным до конца, Шигэру. Самоуверенность – первый шаг к падению, даже если под нею имеются основания.

Сибори не оборачивался, не зная, что увидит за спиной. Будет ли у явившегося призрака лицо, или же будет он подобен оборотню, что крадёт чужие лица, не имея собственного? Пусть и глупо было бы верить в те сказки, что в ходу были у безграмотной черни, к коей лис себя никогда не относил, но не мог он избавиться от страха, от нежелания видеть того, кто стоит за спиной и говорит с ним.

- Разве не стоит верить в благополучный исход дела? Я думал, ты веришь в то, что когда-нибудь сможешь стать правителем всех этих земель. А ты уже сам не веришь в это?

Зажмурившись, отравитель опустил голову. Голос за спиной не давал успокоиться, вернуться в столь привычное и желанное равновесие. Призрак заставлял его задуматься о том, о чём он старался и не помышлять: добился ли он хотя бы чего-то, или одна только ошибка стала для него роковою? Может ли быть, чтобы у него и в самом деле не осталось ни шанса подняться выше, чем был он сейчас?

- Верить и быть уверенным – не одно и то же. Я думал, ты понимаешь это.

Завывания ветра и мерный стук небольших кусочков льда, в которые обращались дождевые капли на своём пути с небес, да тихий шёпот последней опадающей листвы сливались с голосом призрака, будто составляя с ним единое и неделимое целое. Разве разумно слушать духа, того, чьи кости давно сгорели и рассыпались пеплом, того, кого сам когда-то отправил на ту сторону Отражённых Небес? Нет… Не сам. Не он.

- Я не понимаю другого, Сибори: что ты хочешь сделать теперь? Ты мечешься с одной стороны на другую, надеясь отыскать достаточно легковерного противника. Может, стоило раньше признать: тебе не по силам обмануть тех, кто хоть вполовину так же умён, как ты. Много ли чести – одолеть глупцов?

- Раньше ты не осуждал меня, - с усмешкой заметил мнимый колдун. – Что бы я ни сделал, что бы ни случилось – ты не осуждал меня. А значит, ты – не тот, кем кажешься, дух. Ты – лишь тень того, кто был прежде: он никогда не стал бы говорить со мной, пытаясь разуверить в моих силах.

- Кто сказал, что мёртвые на века остаются такими, какими были при жизни? – бледная ладонь, будто сотканная из дрожащего лунного света, легла на горло, и неясно было: то ли Шигэру желал просто прикоснуться, то ли задушить и увлечь за собою своего убийцу. – Ты изменился. И я могу измениться.

- Тебя нет, Шигэру. Ты мёртв, а значит, не можешь сейчас говорить со мной, - заметил Сибори, сам не зная, кого пытается убедить: явившегося духа или же самого себя. И всё тем же тающим эхом пронёсся над остывающей землёй ответ:

- Может, меня и нет. Но тогда признай, что ты безумец: нельзя говорить с тем, кого не существует, будучи в здравом уме, не так ли? Этому тебя тоже должны были научить.

Голос растаял в дрожащем полумраке, исчезли и прикосновения; Сибори по-прежнему стоял неподвижно, глядя вдаль. Он и сам не знал – безумен он или в самом деле говорит с духом Шигэру. Достоверно лис знал только одно: на востоке занимается рассвет, растекающийся золотисто-кровавыми потёками по небесному склону. А значит, нужно выдвигаться вслед за армией господина Кадани: там, впереди, в долине за лесом, они должны повстречаться с правителем западных земель.

========== Глава XXXIX: Отравленная чаша ==========

Господин Шинджу с нетерпением ожидал появления своего врага, глядя с вершины одного холма на соседний, тот, из-за которого должны были появиться войска семьи Кадани. Сейчас там, внизу, в долине меж двух холмов, бежал тонкий ручей, будто бы полоса, делившая мир надвое: там они должны были встретиться после рассвета, туда должны были прийти лишь со своими советниками, оставшись без защиты своих армий. Тэцуя Шинджу решил, что переговоры должны проходить именно так – и никак иначе.

- Вы полагаете, что не стоит приводить с собой хотя бы двоих солдат? – невозможно было сказать, куда смотрит Безликий, и невозможно было узнать, о чём именно он размышляет. – Всё же господин Кадани не до конца здоров душою, и он может напасть на вас прямо во время переговоров.

- Мне нет нужды беспокоиться. Ты будешь со мной, а значит, сможешь и защитить меня в случае нападения, - отрезал владыка Запада, и Безликий примолк, стараясь более не выдавать своего беспокойства.

Тем временем на холме уже показались первые воины семьи Кадани; вскоре от них отделились двое, направляющиеся вниз, в долину. Повелитель западных земель склонил голову:

- Пора и нам с тобой отправляться.

Ни словом, ни делом Тэцуя Шинджу не желал спровоцировать своего врага, как и его странного советника, походящего на оборотня из старых сказок. Старик и молодой мужчина стояли по разные стороны тонкого ручья, и никто из них не желал первым говорить. Тонкий звон – и тишина будто разбилась, сломанная голосом рыжеволосого советника:

- Приветствую вас, господин Шинджу, и вашего… спутника. Полагаю, следовало бы исполнить древний ритуал в знак наших мирных намерений: вы и мой господин должны испить воды из одной чаши.

Безликий дёрнулся, после чего велел:

- Пусть ваш повелитель пьёт первым.

- Я и хотел это предложить, - спокойно проговорил лис, и их взгляды на мгновение встретились. По коже пробежал холодок; Сибори не мог не заметить, как ярко блеснули под шлемом светлые глаза. Иностранец, такой же, как мать? Или в самом деле дух этой земли, о каких слагают легенды? Нет, конечно, последнее не может быть верным; что за глупость!

Тем временем господин Кадани уже поднёс чашу к губам и, покосившись на мгновение на мнимого колдуна, отпил. Отпил совсем немного, помня о яде; даже боясь быть разоблачённым до того, как примет смертельное питьё владыка Запада, Сабуро не сумел заставить себя выпить больше. Всеми силами Сибори делал вид, что его не интересует и не волнует происходящее, пусть и отдавался в ушах бешеный стук сердца. Волновала и пугала близость Безликого – того, кто мог бы, верно, разгадать намерения отравителя. От одного лишь взгляда этого человека, лишённого лица, становилось не по себе – Сибори не мог не заметить пытливого интереса в этом взгляде.

- Мой господин, как вы себя чувствуете? – спросил Безликий, едва губы господина Шинджу оторвались от чаши. Отнюдь не глупый вопрос: многие яды начинают действовать сразу же, как только были приняты. Значит, он всё же подозревал подобный исход. Хорошо, но найдётся ли у него нужное противоядие тогда, когда начнёт хвататься за горло и грудь господин Шинджу? Сибори долго трудился над этим ядом, совершенно особенным; многие яды убивают медленно, лишь потому, что поражают лёгкие и душат человека, будто забравшаяся в грудь змея. Этот же разил прямиком в сердце, парализуя его считанные мгновения спустя после того, как яд попадал в горло.

- К чему такие вопросы? – нервно воскликнул господин Кадани: он не умел держать лицо столь же достойно, сколь его самозваный советник. Наверное, потому Безликий насторожился и напрягся, будто дикий зверь, увидевший на горизонте не подозревающую о его присутствии добычу. Тем временем Сибори отошёл на пару шагов назад: лучше не стоять рядом с врагом, когда вот-вот погибнет его лидер. Лис уже прикидывал, сколько времени займёт у него попытка добраться до лежащего чуть дальше по течению ручья бревна, дабы за ним укрыться: в отличие от жаждущего мести господина Кадани, Сибори прекрасно понимал, чем грозит им обоим гибель владыки Запада прямо во время переговоров.