Ледяной Ирис

Широми засмеялась, очерчивая тонким пальцем линию выкрашенных в кроваво-алый цвет губ:

- Отец ведь не догадался, так что толку бояться? Мужа я всегда успею отыскать, а до той поры нет дурного в том, чтобы немного повеселиться.

Куроми мягко улыбнулась: она не собиралась сообщать отцу о похождениях сестры, более того – готова была покрывать её до тех пор, пока он не решит всё же выдать Белую Жемчужину замуж. А после пусть уже супруг следит за тем, чтобы его жена, столь походящая на прекрасный лунный цветок, нимало не испорченный цветастыми одеяниями и множеством украшений, не дарила своё очарование прочим мужчинам. Тем более что и сама она частенько отлучалась в город на встречу с очередным своим воздыхателем, и тогда уже Широми будет лгать отцу, не давая господину Тэцуе прознать о похождениях Белой Жемчужины.

- Расскажи мне, какой он – тот, кого ты любишь? – с интересом вопрошала Куроми, пусть и не надеялась получить правдивый ответ: редко беловолосая сестра позволяла себе открыться и поведать Чёрной Жемчужине имя возлюбленного. Но Куроми не сомневалась: когда-нибудь ей доведётся узнать, к кому же уходит почти каждый вечер её единственная сестра, всегда бывшая ей поддержкою и опорой. С полуслова они понимали друг друга, как это, верно, свойственно многим детям, увидевшим свет в один день и час. Вот и теперь почти удалось Чёрной Жемчужине предугадать ответ сестры:

- Позволь мне рассказать после. Я устала, и лучше пойду спать. Обещаю, завтра же ты всё узнаешь.

Куроми знала, что завтра не услышит обещанного рассказа: сестра к утру успевала позабыть о своих словах и лишь недоумевала, слыша просьбы Чёрной Жемчужины. Но всё же она любила Широми, и не желала выискивать истинную причину её поведения. Если, конечно, сама Белая Жемчужина не пожелает открыть её имя своей любви…

Пусть давно опустилась ночь, но господин Тэцуя нынче не спал. Казалось, этот высокий мужчина с узким, чуть смуглым лицом выжидал чего-то – и вскоре действительно дождался. Дрогнул свет масляной лампы, что стояла близ его ложа; со стороны балкона потянуло осенней прохладой. Даже не оборачиваясь, знал глава рода Шинджу: тот, кого он ждал, явился на зов. Поборов страх, какой всегда охватывал его при разговоре с этим человеком, был сродни тому ужасу, что испытывает ребёнок, оказавшийся в одиночестве, в полной темноте.

- Вы, верно, уже слыхали, что произошло в южных землях? Тот, кто мог представлять серьёзную опасность, Такео Курокава, повержен. Говорят, будто его собственный сын решил объединиться с востоком, и ради того лично отсёк ему и его дочери голову.

- К чему вы говорите мне об этом? – чуть слышно спросил господин Тэцуя Шинджу, всё так же не оборачиваясь. К чему глядеть на того, чьего лица не разглядишь за чёрной маской? Не глядя назад, знал глава рода Шинджу: сейчас вырисовывается на фоне ночного неба чёрная тень. Ночной гость высок и довольно крепко сложен, но при этом гибок, будто тонкая ветвь дерева на ветру. Каждое его движение выглядит так, словно его тело на самом деле способно изогнуться как угодно, перетечь в любое состояние, какое только можно себе вообразить…

- Вы сами знаете ответ, господин.

Тэцуя Шинджу опустил голову, затем, собравшись с силами, всё же обернулся, так, чтобы видеть холодные глаза ночного гостя, словно бы вовсе лишённые цвета. Или это луна так отражается в них, что кажется, будто с каждым мгновением тает льдом на солнце воля, желание отречься от былого?! Собравшись с силами, глава рода Шинджу пробормотал, вновь отворачиваясь, будто бы довелось ему натолкнуться на стену:

- Я не желаю вновь развязывать войну. Довольно крови пролилось; к чему ещё больше?! Рано или поздно мы сумеем договориться, и, быть может, даже породниться со всеми оставшимися семьями. Отчего бы господину Кадани не жениться на одной из моих дочерей, ежели мертва его прежняя невеста?

- Вы забываете о ваших прежних противниках, семье Шукима, - как и всегда, таинственный советчик говорил шёпотом, будто боялся быть услышанным. – Да и потом… У вас нет сыновей, лишь дочери, а значит, ваш род исчезнет, оставив после себя лишь потомков Кадани, не Шинджу. Поймите: без войны никогда не будет мира. Так не лучше ли напасть сейчас, когда южные земли лишились своего главы и могут не пожелать оставаться под властью его сына, а восточные – ослаблены и не ожидают нападения? Подумайте над этим, господин. Я уверен, что вы достаточно благоразумны, чтобы к завтрашней ночи дать мне… правильный ответ.

Снова шорох, и почти не разбавляемая посторонними звуками тишина ночи. Отчего-то ветер несёт знакомый запах моря – тот, которого нет и не может быть в этом отдалённом от побережья месте.

Теперь уже не оборачивался глава рода Шинджу. К чему? Он и так знал: за спиною лишь ветер качает ветви деревьев да гонит по тёмному небу облака. Ночной гость исчез – исчез так же, как исчезал во все ночи, что были прежде…

========== Глава XXV: Чужой ход ==========

Время шло невыносимо медленно с той поры, как они всё же достигли резиденции господина Кадани. Сибори, не имевший возможности показать себя, понимал: его пытаются отстранить от управленческих дел, не дать ему вновь взять власть в свои руки. Если владыка Юга, ныне отправившийся на ту сторону Отражённых Небес, доверял «колдуну», то Сабуро Кадани ни на мгновение не терял бдительности. То и дело мнимый колдун натыкался на преисполненные недоверия взгляды владыки Востока, и тогда он понимал: нужно действовать. Но стоило хорошо продумать дальнейшие действия, ведь иначе неглупый господин Кадани мог легко предугадать их или же вовсе предупредить. Теперь у него не было права на ошибку, как это вышло с юной госпожой Юмихимэ: следовало заставить этого мужчину подчиниться – или убить.

Во мраке пустой комнаты, выходящей во двор, Сибори размышлял о произошедшем. Его поселили вместе со слугами, что лишний раз указывало на его нынешний статус в глазах правителя восточных земель: жалкий мальчик на побегушках, не способный на серьёзное противостояние. Смиряться с подобным положением дел лис не собирался: не хватало ещё сдаться, пройдя столь длинный путь. Чего он сейчас добился? Одной лишь славы колдуна в народе, не более того. Достаточно ли этого? Нет, конечно же, недостаточно.

Во дворе мелькнула тень, и Сибори недоумённо выглянул наружу, пытаясь понять, кто только что показался ему на глаза. Может ли быть, чтобы это просто ночная птица пролетела, отбросив тень на медленно остывающую землю? Но нет, вскоре сам таинственный гость показался на глаза Сибори – и тот замер, вглядываясь в знакомые черты.

- Шигэру?.. Снова… Ты снова пришёл?

Уверенность таяла от знакомого взгляда, такого печального сейчас. Может ли быть, чтобы он ненавидел своего убийцу и желал тому зла? Нет, и следа ярости не было в спокойном, но омрачённом печалью лице мужчины. Протянув руку, Сибори попытался коснуться явившегося призрака, надеясь всё же ощутить тепло и понять: всё ложь. Он жив, его дыхание не замерло навечно после принятия яда, огонь не поглотил тело…

Шигэру лишь грустно улыбнулся, не отрывая от своего возлюбленного печальный взгляд чёрных глаз. Стараясь казаться спокойным и небрежным, Сибори спросил:

- Ты снова собираешься убеждать меня остановиться? Пустое. Я не остановлюсь, что бы ты ни сказал.

Воздух пах морем – от резиденции было не так и далеко до него. Если подняться на один из балконов и посмотреть вдаль, то можно было даже увидеть эту свободные, не желающие подчиняться чужой воле волны. Наверное, потому море и свободно, что никогда не могло и помыслить о том, чтобы подчиниться и сдаться.

- Нет, Сибори. Я не стану тебя больше отговаривать. Уже поздно.

- Поздно? – переспросил рыжеволосый лекарь, не ожидавший такого ответа. – Что же изменилось? Объясни!

Ветер развевал тёмные волосы Шигэру, словно тот был не призраком, а живым человеком. Поддавшись порыву, Сибори сделал ещё шаг вперёд, касаясь рукой этих волос. На ощупь они казались вполне материальными, как и всё тело Шигэру, что он лишь мгновением позже сжал в объятиях. Казалось, можно даже услышать биение сердца – то, чего не могло бы существовать в этом мёртвом теле.