Страница 6 из 34
- Приветствую вас, моя госпожа. Моё имя – Кродор, сын Брунидора.
Осознание того, что это неоконченное существо живое, настоящее, оказалось даже страшнее всего предыдущего пути – и Шантия съёжилась. Он сказал не кланяться, но под давящим прозрачным взглядом хотелось только склониться.
- Приветствую.
Голос лорда Кродора прозвучал настойчивее – нет, не исчезнет, не уйдёт. Быть может, он не так суров, как кажется, и так же ожидает улыбки, спокойствия… Шантия крепче вцепилась в руку брата и еле слышно шепнула:
- Я рада встрече с вами… господин.
Тяжёлое ожидание повисло в воздухе – настолько осязаемое, что, казалось, вот-вот им захлебнёшься, если только вдохнёшь снова и позволишь ему пролиться в ноздри и рот.
- Вы не представились.
Даже со стороны, наверное, заметно, как трясутся руки. Так чувствуешь себя, когда бредёшь в темноте по незнакомым местам и не знаешь – что там, под ногами? Быть может, пропасть или гибельное болото, а может – узкая тропа, с которой ни в коем случае нельзя сойти. Белая Дева выжила лишь потому, что пришлась по душе дракону; не пожелай он видеть похищенную деву при себе, верно, слопал бы её на ужин. Руки дрожат, голос дрожит:
- Шантия Аль-Харрен.
Широкая ладонь Кродора скрылась под плащом – что там? Нож, чтобы перерезать ей горло, верёвка, чтобы удавить? Но на свет показалась толстая золотая цепь со сверкающим медальоном. Показалась – и опустилась на шею, тяжестью потянув к земле. Правитель варваров тем временем улыбнулся – и воздух как будто стал легче и даже немного теплее.
- Сегодня славный день! – Кродор окинул победным взглядом свою свиту, будто бы хвалясь перед ними – чем? – Все за мной! Следует отпраздновать мою будущую свадьбу!
Говорил он громко, много – и улыбался, но тепло, промелькнувшее на мгновение в улыбке, быстро исчезло, сменяясь прохладой. Быть может, дело в страхе. А может, в холодных звеньях золотой цепи, до боли впившейся в шею.
========== Путь надежды. Глава VII ==========
На родных островах Шантии доводилось видеть самые разные дома, как крошечные рыбацкие хижины у самой кромки моря, так и дворцы, какие сложно окинуть взором. Чем больше, тем просторнее, и тем легче дышится обыкновенно под крышей; всегда – но не сейчас. Да, высокие потолки, широкие коридоры – но как же нестерпимо тесно, теснее, быть может, чем в жалкой каморке на втором этаже деревенской таверны! Верно, всё дело в людях – людях, которые заполняли бесконечные залы своими не до конца понятными разговорами, взглядами, жестами. Все они блестели, как рыбья чешуя: и в самом деле – слишком много золота. Мужчины и женщины так же, как до того деревенские жители, разве что несколько спокойнее, прибывали с обеих сторон: одна золотая волна, другая…
Лорд Кродор победно улыбался, отталкивая излишне ретивых соплеменников одним только взглядом. Шантия шла за ним и думала: смотрит, будто вокруг не люди вовсе, а нечто неживое, по какому-то неведомому праву безраздельно ему принадлежащее. Наверное, так же дракон осматривает свою сокровищницу. Здесь я, я, и только я, глядите на меня, на мою чудную добычу! Так нелегко уверенно идти, когда вся твоя семья кажется блеклой близ сверкающей толпы в золоте и мехах, нелегко не замечать разговоры – совсем иные, нежели у низшего людского рода:
- … А точно девчонка? Кто их знает – вдруг мальчишку в платье вырядили! Тощая вон какая…
- … Волосы-то, волосы – вся седая! Больную милорду подсунули, точно говорю…
- … И что за нищета! Ни кольца, ни ожерелья… Королевская дочь, говорите?..
После же слова снова слились в неразличимый рокот: Джиантаранрир даровала детям способность понимать чуждые наречия, но лишь тогда, когда их душа устремлена навстречу. Перед переливающейся рыбьей толпой Шантии не хотелось раскрываться – хотелось, подобно чрезмерно упрямой и боязливой устрице, захлопнуть раковину и никогда более не покидать безопасные пределы.
Немногим один из центральных залов каменной твердыни отличался от деревенской таверны: тот же жар камина, та же копоть, оседающая на стенах и мощных колоннах, и ни капли солнечного света. Если бы и довелось пусть одинокому лучу пробиться сквозь громоздкие тучи, не пустили бы его внутрь залы узкие щели-окна. Выше потолок, темнее стены – и так же нечем дышать.
- Тихо! – почему голоса призывающих к тишине всегда звучат громко, так громко, что перекрывают неразборчивый гомон толпы? Будто мало было прежнего вопля, один из людей, чуть менее блестящий, чем прочие, несколько раз ударил оземь тяжёлым посохом. Ударил – и умолкла толпа. Сверкают, как рыбы, и глаза у них такие же – рыбьи.
Рука на плече – зачем? Лорд Кродор, почти не глядя на вконец растерявшуюся спутницу, вывел её на возвышение меж колонн – так, чтобы все те, кто прежде не разглядел, полюбовались на будущую супругу своего господина. После же заговорил:
- Кое-кто из вас пытался отговорить меня от брака с этой женщиной. Кто-то убеждал в верности принятого решения, желал счастья. Первые мне нравились больше – они хотя бы не лгали.
Он тоже не верит им, вдруг поняла Шантия, не верит никому из рыбьей толпы. Так зачем он собрал их здесь? К чему приглашать в свой дом, пусть даже так хорошо защищённый, нежеланных людей?
- Но, что бы вы ни думали, она отныне – часть моего рода. А значит, если вы оскорбите её – оскорбите весь мой род.
Замялись мужчины, подавились недосказанным вздором женщины. Тишина не разомкнулась, лишь сгустилась темнота, и, кажется, ещё меньше стало воздуха. А лорд Кродор хищно улыбнулся и оглядел толпу, и едва заметно облизнул губы.
- Ингвуд, мой старый добрый друг! Когда ты услыхал, что я попрошу в жёны принцессу инородцев – не ты ли, помнится, твердил: не бывать, не согласятся! Посмотри на неё, друг, посмотри хорошенько. И пусть твоя прелестная супруга повторит свои слова! Не стесняйся, Фрина, ты же здесь гостья, ну же, скажи…
Женщина, к которой обращался людской вождь, не выдала себя, не шагнула вперёд – но расступилась толпа, и теперь на неё, не на Шантию, смотрели рыбьи глаза. Другая бы оробела, смутилась, но выданная своими же соплеменниками взглянула на правителя без страха, и даже, верно, без капли уважения.
- Я всего лишь беспокоилась о ваших будущих наследниках, милорд. Что, если они родятся такими же, как она?
Всё ширилась, ширилась улыбка Кродора, и всё меньше Шантии нравилась воцарившаяся снова тишина. Так затихают птицы и ветра в преддверии грядущего шторма.
- Мои нынешние владения простираются от великих гор до моря; если же мои дети будут править ещё и теми, что лежат за морем, мне всё равно, на кого они будут походить лицом. Или вы полагаете, что я не сумею воспитать собственных сыновей?
Кто-то среди гостей посмеивался, кто-то вновь завёл свои разговоры – но всё больше шёпотом, дабы не остановился на них яростный взгляд господина. Фрина стояла и то и дело дёргалась, будто какая-то сила вынуждала её склонить колени.
Хоть бы всё прекратилось, молила про себя Шантия, пусть даже снова каждый человек в этом зале оскорбит её, пусть даже замок вместе со всеми ними воспарит в небеса. Чужая неприязнь – полбеды, страшнее в тысячи раз стоять рядом с человеком, чьи глаза сверкают, а руки дрожат в неясном нетерпении.
- Довольно, Кродор! – тот, кого людской вождь называл Ингвудом, встал около супруги. – Одумайся! Ты позоришь мою жену – ради иноземки?! Истинный сын нашего народа никогда бы…
Казалось, этих слов и ждал хозяин замка: улыбка обратилась пугающим оскалом, и Шантии даже почудилось, будто будущий супруг не подошёл к Ингвуду, а сократил расстояние меж ними одним прыжком.
- Ты прав, друг мой! К чему позорить женщину? Но ведь и ты позорил мою невесту, не зная даже её имени. Истинный ли я сын своего народа? О, безусловно! И кому, как не мне, знать: такие оскорбления смываются лишь кровью. К оружию!
Шантия хотела зажмуриться, но вместо этого смотрела, смотрела, не отводя взгляда и не видя. Хоть бы мама догадалась отвести в сторону брата, закрыла ему глаза! А тем временем толпа отхлынула к стенам, оставив в центре тёмного зала пустое пространство, и согбенные слуги поднесли своим господам оружие. Всё так же шептались, так же пересмеивались кое-где, будто то, что сейчас происходило, было для каждого делом привычным, лишь всхлипывала средь других Фрина. Сам Кродор, пусть грозный и массивный, не казался сейчас страшным или жестоким: он легко, будто игрушку, перекидывал из руки в руку топор – и по-прежнему улыбался, то и дело слегка щурясь. Слишком, слишком довольное лицо для того, кто собирается сражаться. А может, не насмерть?.. А может, как заведено было у некоторых племён, о которых Шантия читала в старых книгах, до первой крови?..