Страница 77 из 96
— Леля, Леля, на базаре живые цыплята-подростки продаются. Вам не надо?
— Нет, не надо. Мы не собираемся открывать в своей квартире птицеферму.
Но Алла, не дослушав Лелю, мчалась дальше:
— Дядя Эй, мы купили два шара. Два сосиски-шара и два круглых. Хочешь один надуть? Бери. Мне баба Валя еще купит.
— Спасибо большое.
— Пожалуйста большое.
Я засмеялся, хотя и понимал, что моя племянница права. Если есть «большое спасибо», то почему не может быть «большого пожалуйста»?
— В первое время я никак не могла привыкнуть, что вы живете так далеко, — сказала баба Валя, снимая пальто.
И тотчас же услышала брошенное Аллой мимоходом:
— А во второе время привыкла.
И через секунду уже на кухне спрашивала:
— Баба Ната, а почему у тебя кровать на высоких каблуках, а у нас на колесиках?
— Я не знаю, Аллочка. Такой ее сделали.
— А знаешь что… Мы хотим взять котеночка сибирского.
— Какого? — не расслышала баба Ната за шумом плиты.
— Маленького такого, — объяснила девочка, — который только что откатился.
Баба Ната успела улыбнуться, но не успела ничего ответить. Внучка со скоростью шаровой молнии выкатилась из кухни и понеслась дальше, всех цепляя и искрясь:
— Леля, Леля, что я хочу тебя спросить… Правда, гигиена прямо по деревьям лазит?
— Кто?
— Ну, животное такое, похожее на кошку: гигиена.
— Не гигиена, а гиена. Но ты, наверное, имеешь в виду леопарда?
Тете Леле не удалось узнать, что Аллочка имела в виду. В другой комнате залаял Квадрат, и она встрепенулась:
— Надо посмотреть, что там случилось.
Я догнал ее в прихожей, где наш пес облаивал соседку, пришедшую позвонить по телефону.
— Слушай, шаровая молния, ты можешь хоть минутку посидеть смирно? Я уже пятнадцать минут гоняюсь за тобой с коробкой, которую никак не могу подарить.
— А что это?
— Лото на четырех языках. Вот видишь карточки: яблоко, по-французски — пом, трамвайчик, груша…
Алла заглянула в коробку, ничего неожиданного эта игра ей не сулила. У нее дома уже было похожее лото.
— Могу посидеть, — сказал она. — Только не на стуле, не на полу и не на диване, а на тебе.
В одну секунду она вскарабкалась на диван, а оттуда ко мне на спину. Я ей помог поудобнее устроиться у себя на шее, а потом спросил:
— Ну, теперь ты меня выслушаешь? Бежать больше некуда, кроме как на люстру.
— Теперь выслушаю, — сказала она.
— Это лото не такое, как у тебя дома. Оно на четырех языках. Видишь карточку с яблоком? На обороте написано название яблока по-русски, по-немецки, по-французски и по-английски. Знаешь, как будет по-французски «яблоко»?
— Как?
— Ле пом. Повтори: ле пом — яблоко.
— Дядя Эй, скажи, а Леля знает языки?
— Знает.
— Какие?
— Немецкий немножко, французский немножко и очень хорошо английский.
— А я русский язык знаю наизусть, — заявила Алла и пришпорила меня, давая понять, что я слишком долго застоялся на одном месте и пора двигаться в каком-нибудь направлении.
— Алла, слезь сейчас же! — возмутилась мама Рита. — Забралась на шею к дяде, так сиди смирно или слезай сейчас же.
— А если я хочу повертучиться? — спросила дочь из-под потолка.
— Что это еще такое?
— Не знаешь? Повертучиться — значит повертеться.
И она тут же продемонстрировала на примере значение нового слова, повертучилась так, что одна ее нога вместе с туфлей попала ко мне в верхний карман вельветовой куртки, а головой так поддала люстру, что все лампочки закачались и зазвенели. Пришлось нам срочно убегать от мамы Риты, тети Лели и бабы Вали в другую комнату.
— Подвези меня к окну, — попросила девочка, когда погоня осталась позади, — мы двухэтажный человек.
— Может, нам пора снова стать одноэтажными людьми?
— Я только посмотрю на улицу, что там происходит.
Она протерла ладошкой стекло верхней фрамуги, посмотрела на крыши домов: островерхие, плоские, крытые жестью, черепичные — всякие, и с неожиданной серьезностью спросила:
— В одном городе сколько квартир? Стоколичество?
За это прекрасное числительное, неизвестное ни одному словарю, я готов был оставаться двухэтажным человеком хоть до завтра.
Мне очень нравились все слова, которые она с такой легкостью изобретала на глазах у изумленной публики: обгорячилась, фиалофки, повертучиться, стоколичество.
Присмирела Алла и успокоилась только за чаем и то ненадолго.
— Ой, Леля, наши ноги встретились под столом и поздоровались.
Леля засмеялась, баба Валя засмеялась, даже Рита хмыкнула. Мы все друг друга облучали улыбками почти после каждой фразы, которую произносила наша девочка. Она была в нашей семье полезней зеленого лука и редиски, полезней самого главного витамина. Я заметил, что с тех пор, как она стала нас смешить и радовать своими словечками и выходками, никто из нас ни разу не заболел гриппом. Все соседи и знакомые переболели, а мы хоть бы что, как будто переселились на другую планету. Потом я нашел этому научное подтверждение. Один английский врач писал, что «когда у человека хорошее настроение, он не предрасположен к болезням».
С появлением Аллочки в нашем доме я наконец понял, как самонадеянны взрослые люди. Везде только и слышишь от них: и дома, и в трамвае, и на работе, и на разных собраниях, — как они много делают для детей. И не замечают, как много для них делают дети. Для мамы Риты Аллочка на тетрадном листке к восьмому марта нарисовала такого головастого и длинного человечка с фиалофкой в руке, что ей до сих пор все завидуют. Для меня она специально вылепила из пластилина собаку зеленого цвета. Бабе Вале подарила свой любимый желудь с двумя сросшимися шляпками, бабе Нате — синее стеклышко, которое выменяла во дворе за две пуговицы. А тете Леле на день рождения принесла мох и торт. Моя жена потом две недели говорила, что ей никто никогда не дарил таких дорогих и редких подарков. Удивительно, как взрослые не замечают, что дети делают для них так много. Когда-нибудь я выступлю на самом большом собрании и скажу им прямо в глаза, что они неблагодарные. Я попробую втолковать зазнавшимся папам, мамам и бабушкам, что их сыновья, дочки, внуки и внучки, обладая гораздо меньшими правами и возможностями, все-таки ухитряются довольно сносно воспитывать своих родителей. Только они это делают незаметно, не размахивая ремнем и не читая нотаций. Они их просто учат улыбаться, учат быть веселыми и добрыми.
Ухаживать за Аллочкой было одно удовольствие.
— Еще отрезать пирога?
— Бе-бе!
— Что такое бе-бе?
— Ну, значит, не нравится.
— Тогда, может быть, печенье или еще одну конфетку? «Красную шапочку» или «Тузика»?
— Ква-ква.
— Что такое ква-ква?
— Это значит, и то и другое И «Красную шапочку» и «Тузика».
Алла удивлялась, что такие простые вещи мне нужно объяснять… Но она была терпеливой учительницей, а я способным учеником. Я знал, что ей второй раз не придется мне переводить на русский язык «бе-бе» и «ква-ква». С ее помощью я быстро усваивал язык детства. Ведь я тоже когда-то на нем говорил. Но с возрастом стал забывать кое-какие важные интонации.
Тетя Леля насмеялась досыта, напилась чаю, раскраснелась от удовольствия и жары.
— Я сниму свитер, — сказала она.
Подняла руки к потолку, и все увидели, когда она стягивала через голову свитер, что у нее под мышками лопнула майка по шву и образовалась большая дыра. Мама Рита тактично промолчала, баба Валя промолчала, и я сделал вид, что ничего не заметил. Казалось, и у Аллочки не осталось никаких сил для того, чтобы обращать внимание на всякие пустяки. Ее клонило в сон, она прислонила голову к маме, но, увидев дыру, тотчас очнулась и забила тревогу.
— Ой, Леля! — выкрикнула она. — Я тебе безрукавку подарю.
— Нужна мне твоя безрукавка, — смутилась Леля.
— Нет, ее зовут безрукавка, а она с рукавами. Я на день рождения тебе подарю. А может, даже ближе. А то у тебя очень костюм какой-то беспризорный.