Смерть и побрякушки

Марина ласково погладила так и оставшееся на ее шее колье. Она знала, что в свете ночника удивительный камень продолжал озарять ее лицо своим мягким светом, заставляя Кирилла вновь и вновь хотеть ее и ласкать ее, доводя до изнеможения. И сон пришел как обморок, в разгар любовных игр.

Она села в подушках, выудила с прикроватного стола пульт, щелкнула. Напротив, на экране телевизора высветилась приятной полноты тетка в кухонном фартуке и еловой веткой в руках. Марина захихикала.

— Чего веселишься, ты ж ни слова по-немецки не понимаешь, — склочно заявил Кирилл, выкапываясь из взбаламученной постели.

— Зато ты у нас все языки превзошел, а сам тупой, будто дерево, — лениво огрызнулась Марина, продолжая наблюдать как телевизионная тетка очищает с еловой ветки иглы, заливает их водой и ставит на огонь, — Ее понять — и переводов не надо, у нас такие передачи после каждого Нового года по всем каналам. Общий смысл: не надо выбрасывать елку, прибавляя работы мусорщикам. Лучше съешьте ее. Рецепт прилагается.

Покряхтывая, Кирилл приподнял голову, затуманенным взглядом воззрился на выстроившиеся у постели пузатую бутылку шампанского, две вытянутые бутылки из-под сухого вины, и пустую коньячную фляжку, и поинтересовался:

— Слушай, а мы вчера что-нибудь пили?

— Пьяна была, не помню, — буркнула в ответ Марина.

Кирилл со стоном перевернулся на спину, сосредоточившись на телекулинарке, которая тем временем принялась процеживать еловый отвар.

— Знаешь, что она готовит? Средство от похмелья. Вот бы мне сейчас капельку. Сходить, что ли, хозяйскую елку погрызть?

Он сел на кровати, оглядывая пол в поисках брюк.

— Ага, вот они, родимые.

Из кармана штанов на одеяло вывалились два паспорта.

— Зачем ты внутренний с собой таскаешь? — полюбопытствовала Марина, подбирая обе книжицы.

— Привычка, — Кирилл попытался пожать плечами, но тут же болезненно сморщился и на всякий случай придержал гудящую голову обеими руками, — Мало ли как фишка ляжет, а в импортных посольствах убежище нашим гражданам предоставляют только по внутреннему паспорту.

С третьей попытки попав ногой в брюки, он удалился в сторону туалета. Загудела вода. Потом вдалеке зазвонил телефон. Марина приподнялась, услышала как Кирилл берет трубку, и рухнула обратно в кровати. Скучающе потянулась к его паспортам. Полюбовалась фотографией в заграничном, сравнила с фото во внутреннем, небрежно перелистнула одну страничку, вторую, вчиталась в полустертые буквы синего штампа: «Зарегистрирован брак…»

Брак! Зарегистрирован!

Она поднесла паспорт так близко к глазам, словно страдала близорукостью. «Год рождения — 19…» Почти ровесница. «Фамилия после брака — Валуева…» Конечно, он — Валуев, его жена — Валуева, а она — случайная любовь, мимолетное приключение женатого мужчины.

Мир стал огромным, пустым, оглушительным и где-то далеко-далеко смутно знакомый мужской голос сварливо поинтересовался:

— Тебе в детстве не говорили, что рыться в чужих документах некрасиво?

Она подняла глаза. Кирилл торопливо подошел к ней, наклонился:

— Мариш, ты что? После вчерашнего нехорошо?

Усилием воли преодолевая внезапную одеревенелость рук, она протянула ему раскрытый паспорт:

— А тебе не говорили, что женатому мужчине не положено морочить головы наивным дурам, даже если они достигли бальзаковского возраста?

— Ты о чем? — с искренним недоумением спросил он, принимая книжечку документа. Мельком глянул на штамп и рассмеялся, — Фу, ерунда какая, а я уж думал, что-то серьезное!

На миг Марину охватила сумасшедшая надежда, что все и впрямь ерунда, что ей показалась. Она выдернула у него паспорт, лихорадочно отыскивая «Семейное положение», истово молясь и желая, чтобы синий штамп оказался ее пьяным бредом, маревом, чтобы сейчас она увидела пустую страничку…

Страничка не была пустой, штамп никуда не делся.

— Ничего себе ерунда, — горько усмехнулась она.

— Ты истеришь, словно барышня 18 века, — холодно сообщил Кирилл, — Разведенных мужчин не видела?

— Ты не разведен! — взвизгнула Марина, тыча ему паспорт в нос.

— Да я и женат не был! — взорвался Кирилл и осекся, поняв, как глупо звучат его слова.

Он тяжко вздохнул, сел рядом с ней на кровать. Попытался обнять за плечи, но она отодвинулась, все также продолжая держать перед собой раскрытую синюю книжицу.

— Марина, поверь мне, этот штамп ничего не значит. Наш курс окончил учебу, нас в первый раз отправляли работать заграницу. У меня была партнерша, женщина. Начальство решило, что удобнее будет, если мы с ней поедем как муж и жена.

— Ты женился по заданию Центра, — торжественно заявила Марина.

— Что за невыносимая манера превращать в пародию самые обычные вещи!

— Я не знаю, может, жениться в первой поездке, да так и оставаться женатым, для КГБ вещь обычная, но в мире обычных людей выглядит несколько дико, — Марина медленно закрыла паспорт и положила его между собой и Кириллом.

— Я просто не думал об этом! Сдал в архив свидетельство о браке и забыл! Даже не вспомнил про штамп, — он перевел дух, — Она мне особенно и не нравилась.

— Ты с ней и не спал никогда, — иронически предположила Марина.

Кирилл оценивающе поглядел на нее, подумал, вздохнул:

— Спал. Общая постель, знаешь ли, да и внешне она была весьма и весьма. — и торопливо добавил, — Но по возвращении мы сразу расстались. Не видел ее бог знает сколько лет.

— Теперь ты и развестись не сможешь, жена-то неизвестно где.

— Почему не смогу? — обрадованный Кирилл радостно ринулся в приоткрывшуюся дверь примирения, — Я прекрасно знаю, где она живет…

— То много лет не виделись, то прекрасно знаю, где живет.

Кирилл сорвал с носа очки и принялся яростно протирать стекла.

— Чтобы я сейчас не сказал, ты воспримешь в штыки. В голове одни эмоции, ни грамма рассудка. До чего же вы, женщины, нелогичные создания, — он водрузил тщательно протертые очки на нос и гневно воззрился на Марину, — Глаза б мои вас не видели.

Выдернув из-под ширмы их чемоданы, он скомандовал:

— Собирайся. Твоя Катерина звонила, они уже подъезжают к городу. Едем поездом, не можем же мы вывозить драгоценности самолетом. Займемся делом, а потом, надеюсь, сможем поговорить. И ты меня выслушаешь. Спокойно.

Тоненько заверещала его мобилка.

— Да, — раздраженно рявкнул Кирилл. Марина увидела, как лицо его меняется, застывает. Он выслушал, потом медленным, выверенным движением, словно мину, положил телефон на кровать. И скрипучим, неживым голосом сказал:

— Твой приятель… Владимир…

— Владимир? А-а, Обстоятельство. Смылся? Вот козел! Не удивлюсь, если наши убийцы прихлопнут дурака.

— Уже.

— Что уже?

— Прихлопнули. Он убит, — Кирилл успокаивающе погладил ее ладонь, — Мне очень жаль.

— Подожди, подожди, — забормотала Марина, — Но ты ведь поселил его под охраной, запретил выходить. Обстоятельство что, прогуляться пошел и там его?.. — она не решилась закончить фразу.

Кирилл молча покачал головой.

— Его убили в доме, на глазах у моих ребят. Застрелили через окно. Скорее всего, убийца пользовался винтовкой с оптическим прицелом. Стреляли с чердака противоположного дома. Очень профессионально.

Она высвободила руку, поднялась и не глядя на него принялась одеваться.

Не обращая на нее внимания, он принялся рассуждать:

— Безопаснее всего было бы остаться тут. Но тогда нас начнет разыскивать Эдичкин папа. Черт, попали в вилку! — в досаде он стукнул кулаком по кровати, — Оставить здесь Сашку, а самим отвезти деньги? — он покачал головой, — Нет, я боюсь. Если его найдут, а его обязательно найдут, он окажется совершенно беззащитным. Не твоя же Катька за него сражаться станет. Противник слишком быстро узнает о любых наших действиях.

— Узнает, — таким же скрипучим, неживым голосом как у него ответила она, — Он у нас вообще шустрый. Местечко, где спрятался Обстоятельство, знал. Винтовочку припас. Если ночью, в поезде у нас отберут драгоценности и… — ее голос пресекся, — и убьют Сашку… Значит, узнал, что мы выручили пропавшие фонды. И везем их обратно.