Смерть и побрякушки

Мадам Маргарита покрутила пальцем у виска.

— Дорогуша, Сашке полтора года!

— Год и семь, — машинально поправила Марина, но Марго только отмахнулась:

— Ты соображаешь, сколько лет пройдет, пока он станет совершеннолетним? Да еще пока университет закончит? Я — старая женщина, и то больше чем на полгода вперед загадывать не рискую, а ты прикидываешь, что случиться через 20 лет? У тебя к тому времени совсем другие интересы появятся!

— Это какие же?

Мадам Маргарита лукаво усмехнулась:

— Внуков нянчить. Сашка подрастет, женится, бабушку Марину к делу и пристроят.

Бешено фыркнув, Марина замахнулась на Марго ложкой.

— Мама, — проныл сзади сонный детский голосок.

Марина резко оглянулась и ошеломленно уставилась на стоящего в дверном проеме Сашку.

— Ты как из кровати вылез? — пробормотала она.

— Как, как! — возмутилась Марго, — Я отвертку нашла и одну стенку у этой твоей камеры младенческого заключения сняла! Ты, подруга, совсем умом тронулась — взрослого мальчика на отсидке держать? Хочешь, чтобы он сам, через перила на волю прорываться стал?

— Все, ребята, уморили вы меня! — Марина обессилено поникла на стуле.

Сашке на ее эмоции было глубоко наплевать. Еще раз заявив, — Мама! — он принялся сосредоточенно карабкаться Марине на колени.

— Я не мама, я тетя, тетя Марина, — поспешно пояснила та, помогая малышу взобраться.

Сашка вскинул головенку и уставился Марине в лицо взглядом, ясно говорившим: «Ну и чушь ты несешь» Потом, решив, что Марина хоть и глупая, но все таки своя, он уютненько устроился на ее коленях, прислонился головой к плечу и выдав категорическое: — Мама! — затих.

— Похоже, он тебя уматерил, — хмыкнула Марго и отправилась в коридор одеваться, — Ты с нянькой вопрос решай. Сашка чудный мальчик, но если вся редакция будет его нянчить, газета точно зачахнет, — дверь тихонько захлопнулась, Марго умчалась.

Уткнувшись носишком Марине в плечо, Сашка уютно посапывал. Она и не заметила, как малыш заснул. Руки уже начинали побаливать, но от детеныша исходили волны нежного тепла, отпускать его ужасно не хотелось. Наоборот, хотелось прижать к себе покрепче, да так и замереть. Надолго. Навсегда.

Марина вздохнула. Надо поспать, завтра большой день, предстоит принять столько важных решений. Весь привычный строй ее жизнь изменится завтра, и начнется нечто совсем новое. Она наклонилась, заглянула малышу в лицо. Его тихое дыхание погладило ей щеку. Не выдержав, она потерлась о его нежную щечку. Потревоженный Сашка завозился, недовольно заплямкал губами. Аккуратно-аккуратно Марина поднялась и перенесла Сашку в кроватку.

Растворимые кашки он не любит, наверное, перерос уже. Марина смутно пожалела о потраченных деньгах, потом покачала головой — спокойно, эти расходы уж как-нибудь выдержим. А Сашке утром сварит обыкновенную гречку. С молоком. Так, а ребята купили, что она просила? Марина заглянула в кухонный шкафчик и расстроилась. Ну до чего безалаберный народ, ничего поручить нельзя! А еще думают без нее с газетой справиться! Наверняка перепоручали один другому и ни одна зараза так и не сподобилась дойти до супермаркета за углом. И чем она завтра будет Сашку кормить? В холодильнике засохший кусок сыра и банка консервов.

Марина опасливо заглянула в комнату. Спит вроде, да и просыпался только что. Должен хотя бы часик продрыхнуть, а до «супера» три минуты ходу. Успеет.

Марина накинула плащ и тихонько выскользнула за дверь. Прозрачный куб супермаркета встретил ее приглушенными огнями и пустотой. Скучающие полусонные кассирши лениво провожали взглядом спешащую Марину.

— Обычно ночью у нас только спиртное покупают, или закуски, — заметила кассирша, перекладывая в Маринину сумку сигареты, пакеты с кефиром, крупу, курицу и упаковку карамелек.

— Спиртное? — Марина на мгновение задумалась. Желание напиться мучило ее уже несколько дней, а если точнее — с того самого, рокового дня. Она знала, пить ей сейчас нельзя, категорически нельзя, но при слове «спиртное» рот наполнился вязкой слюной, а нервы тоненько, предупреждающе дрогнули. Кажется, одна рюмка перед сном не помешает, надо чуть-чуть расслабиться, а то так и рехнуться недолго.

Марина обвела взглядам искрящиеся ряды бутылок. Водки? Ее передернуло: нет, не любит она водку, даже сейчас. Коньяк? Вино? Ага, вот что! Купит-ка она себе текилы и тяпнет ее как положено, с лимоном и солью: кислое, соленое, горькое — и на боковую. Содрогнувшись при виде цены, она тут же одернула себя. Она теперь глава пресс-концерна, большая шишка, и должна пить дорогие напитки. А главное, больше одной рюмки такой дорогущей штуки она точно не выпьет — жаба задавит. Марина решительно поставила пузатую бутылку перед кассиром.

Не обращая внимания на оттягивающую руки сумку, Марина взлетела на седьмой этаж, торопливо зашарила ключом в замке. Господи, только бы Сашка не проснулся! Она тихонько вошла в темный коридор, неслышно притворила за собой дверь и вдруг замерла, оцепенела… Знание пришло сразу и четко — в квартире кто-то был. Марина застыла, стараясь не дышать, вслушалась. Так и есть, из комнаты доносились тихие шаги.

«Это Сашка, Сашка вылез из кроватки и бродит», — с отчаянием последней надежды твердила она, подбираясь к дверному проему. И уже понимала: все кончено, она оставила ребенка одного и предала, погубила его, сейчас она увидит, она увидит…

Сашка сонно заплямкал губищами, наконец, тихонько вздохнул и сдался, поплыл в сон. Эхом прозвучал, второй, облегченный вздох. Мужчина поудобнее перехватил тяжелое от сна маленькое тельце, вслушался в сопение Сашкиного носишки.

Тихонько наклонившись над кроваткой, полночный гость, бережно, почти не дыша уложил Сашку и наконец удостоил взглядом застывшую в дверях Марину.

— Где вы ходите? — злобно процедил он, — Ребенок ночью один!

— Кефирчик надо… — растерянно пробормотала Марина и словно в доказательство продемонстрировала набитую сумку. Оказывается, все это время она так и не выпустила из рук тяжеленную кошелку и теперь сведенные мышцы сигналили тупой болью.

— Вижу, — сквозь зубы проронил ночной визитер, взором василиска уставившись на торчащую из сумки бутылку текилы.

Противная слабость ударила Марину под коленки, и она медленно сползла вдоль косяка на пол. И уже с полу завизжала:

— Кто вы такой, черт бы вас…

Мужчина судорожно дернулся, словно пытаясь прикрыть спящего ребенка от ее воплей. Марина испуганно захлопнула рот, покосилась на зашебуршившегося в кроватке Сашку и закончила свистящим шепотом:

— Как вы сюда попали? Напугали до смерти!

В два длинных шага незнакомец пересек крохотную комнатушку и очутился рядом с ней. Марине вновь стало оглушительно страшно. Крепкие, совсем неласковые, какие-то «милицейские» пальцы ухватили под локоть. Ее рывком вздернули на ноги и железный голос произнес:

— Поговорим на кухне, Марина Сергеевна.

И вот тут Марина поняла, что с нее довольно. Ужас Аленкиной смерти, оказавшийся у нее на руках ребенок, схватка с правлением Пашкиной компании, разбитая вдребезги привычная жизнь, которую теперь надо начинать сначала и по новому… А тут еще по ее собственной квартире среди ночи шастает какой-то придурок, и критику наводит: где была, что пила!

Напряжение последних дней сплавилось в гибкий клинок леденящей злобы. Нет уж, пора брать инициативу в свои руки! Марина выдернула руку из цепких пальцев, подхватила свою сумку и шагнула на кухню. Сейчас незваный визитер получит долгую и оч-чень обстоятельную беседу!

Рывком вздернув сумку, она водрузила ее на стул, на мгновение заколебалась — вытаскивать бутылку все таки неловко — потом отмахнулась. Какого лешего, вперся без приглашения и еще смущает женщину в ее собственном доме. Марина решительно поставила текилу на стол и принялась вытряхивать из сумки пакеты кефира, гречку и прочую дребедень. И все это время в затылок ей упирался неодобрительный взгляд незнакомца.

Не одобряем, значит? Спиртное не одобряем, кефир тоже? А чай? Повернувшись к плите, Марина схватила чайник и молча сунула его в руки полночному гостю. Так же молча ткнула пальцем в сторону крана. На лице мужчины мелькнуло выражение легкой растерянности, но спорить он не стал, пожав плечами, принялся наполнять чайник водой.