Страница 105 из 123
— Если они роятся на чужой земле, девять шансов из десяти за то, что вы их лишитесь; и потом вы должны кормить их всю зиму. Кроме того, на них уходит масса времени и забот, да они еще и жалят.
— Это-то ничего, — пробормотал «юный» Роджер, — ими занялась бы моя жена, — он подмигнул одним глазом, — у нее ревматизм. Говорят, пчелиный яд лучшее лекарство.
— Сначала убедитесь в том, что они будут жалить ее, — заметила Динни. Вы не заставите пчел жалить тех, кого они любят.
— В крайнем случае можно на них садиться, — пробормотала Флер.
— Нет, серьезно, — продолжал Роджер. — Пять-шесть укусов были бы ей, бедняжке, очень полезны.
— Почему вы стали юристом, Форсайт? — вдруг вмешался Майкл.
— Ну, на войне я получил «ранение», и надо было найти себе какую-нибудь «сидячую» профессию. И потом, знаете, в каком-то смысле мне это дело нравится. Я думаю, что…
— Ясно, — отозвался Майкл. — У вас был дядя, которого звали Джордж?
— Старик Джордж? Еще бы! Когда я учился в школе, он обычно давал мне десять шиллингов и подсказывал, на какую лошадь ставить.
— И вы хоть раз выиграли?
— Ни разу.
— Ну так скажите нам откровенно: кто завтра выиграет процесс?
— Говоря откровенно, — отвечал адвокат, глядя на Динни, — все зависит от вашей сестры, мисс Черрел. Показания свидетелей Корвена произвели впечатление. Они не перегибали палку и пока не опровергнуты. Однако если леди Корвен не растеряется и будет держать себя в руках, может быть, мы и добьемся своего. Если же ее правдивость будет подвергнута сомнению хотя бы в одном пункте, тогда… — Он пожал плечами и сразу, как показалось Динни, постарел. — Есть среди присяжных два-три субъекта, которые мне не нравятся. Во-первых, старшина. Обыватель, знаете ли, всегда против жены, бросающей мужа без предупреждения… Было бы гораздо лучше, если бы ваша сестра рассказала о своей брачной жизни. Еще не поздно.
Динни покачала головой.
— Ну, тогда это в значительной мере вопрос ее личного обаяния. Люди вообще не любят, когда «нет кота в дому, а мыши ходят по столу».
Динни легла в постель с тяжелым сердцем: опять ей придется быть свидетельницей человеческих страданий.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Время идет, а суд остается все таким же каменным, неизменным. Люди делают те же жесты, садятся на те же места; и в зале суда выделяются те же испарения, не очень сильные, но достаточные, чтобы отравить воздух.
На второй день процесса Клер была в черном, с одним только узким зеленым пером на маленькой, плотно прилегавшей черной шляпке. Бледная, с едва тронутыми краской губами, она сидела так неподвижно, что с ней, казалось, невозможно и заговорить. Слова «Развод в высшем обществе», и сенсационный заголовок «Ночь в автомобиле» возымели свое действие, — зал был набит битком. Динни увидела Тони Крума, он сидел позади своего защитника. Она отметила также, что насморк женщины с птичьим носом сегодня как будто не так силен, а старшина не сводит с Клер своих птичьих глаз. Судья сидел, казалось, еще ниже, чем вчера. Услышав голос Инстона, он слегка приподнялся.
— Итак, милорд и господа присяжные, разрешите заявить, что ответом на обвинение в прелюбодеянии между ответчицей и соответчиком будет простое и полное отрицание этого обвинения. Вызываю ответчицу.
Динни подняла глаза на сестру, и ей показалось, будто она видит ее в первый раз. Клер, следуя совету Дорнфорда, стала в глубине под навесом, и падавшая на нее тень делала ее лицо отрешенным и таинственным. Однако ее голос был звонок, и только Динни могла уловить в нем какую-то напряженность.
— Это правда, леди Корвен, что вы неверны своему мужу?
— Нет, неправда.
— Вы готовы в этом присягнуть?
— Готова.
— Между вами и мистером Крумом не было никаких любовных отношений?
— Никаких.
— Вы готовы и в этом присягнуть?
— Готова.
— Было сказано, что…
Динни сидела и слушала, как вопрос следовал за вопросом, не сводя глаз с сестры, удивляясь отчетливости, с какой Клер выговаривает слова, и непоколебимому спокойствию ее лица и всей фигуры. Сегодня голос Инстона звучал настолько иначе, чем вчера, что Динни едва узнала его.
— А теперь, леди Корвен, я хотел бы задать вам еще один вопрос, но, перед тем как ответить на него, прошу вас принять во внимание, что от вашего ответа зависит очень многое. Почему вы ушли от мужа?
Динни увидела, как голова ее сестры чуть откинулась назад.
— Я ушла от него потому, что, оставшись с ним, перестала бы уважать себя.
— Так. Но не можете ли вы сказать нам, почему именно? Вы не совершили ничего такого, чего могли бы стыдиться?
— Нет.
— Ваш муж признал, что за ним есть один проступок… и что он просил у вас прощения.
— Да.
— Что же он сделал?
— Простите меня. Я органически не могу говорить о своей жизни с мужем.
Динни услышала шепот отца: «Ей-богу, она права», увидела, как судья высунул голову; его лицо было повернуто к ответчице, губы полураскрыты.
— Насколько я понял, вы сказали, что не могли оставаться с мужем, не теряя уважения к себе?
— Да, милорд.
— И вы считаете, что, уйдя от него вот так, вы не теряете уважения к себе?
— Нет, не теряю, милорд.
Судья слегка приподнялся всем корпусом и стал поворачивать голову из стороны в сторону, словно стараясь, чтобы его слова были обращены не к определенному лицу, а в пространство:
— Что ж, мистер Инстон… Не думаю, чтобы имело смысл настаивать на этом пункте. Ответчица, видимо, твердо решила не отвечать.
Его глаза, скрытые под опущенными веками, словно продолжали следить за чем-то невидимым.
— Если вашей милости угодно… Еще раз, леди Корвен, вы отрицаете прелюбодеяние с мистером Крумом?
— Решительно отрицаю.
— Благодарю вас.
Динни глубоко вздохнула и приготовилась — сейчас наступит пауза, а затем раздастся тягучий голос:
— А разве вы, замужняя женщина, не считаете прелюбодеянием то, что вы принимали молодого мужчину у себя в каюте, оставались с ним наедине в своей квартире в половине двенадцатого ночи, провели с ним ночь в автомобиле и всюду бывали с ним в отсутствие вашего мужа?
— Само по себе это не прелюбодеяние.
— Прекрасно. Вы утверждаете, что до знакомства на пароходе никогда с соответчиком не встречались. Можете вы тогда объяснить, почему со второго же дня вашего пребывания на пароходе вы уже были с ним необычайно дружны?
— Сначала я не была с ним дружна.
— Ну как же! Все время вместе, верно?
— Часто, но не все время.
— Часто, но не все время — со второго дня?
— Да, пароход есть пароход.
— Совершенно верно, леди Корвен. И вы никогда до тех пор с ним не встречались?
— Насколько мне известно, нет.
— Цейлон ведь не так уж необъятен, и круг общества там ограничен?
— Да.
— Состязания в поло, в крикет и другие развлечения… ведь на них постоянно бывают одни и те же лица.
— Да.
— И все-таки вы никогда не встречали мистера Крума? Странно, не правда ли?
— Вовсе нет. Мистер Крум жил на плантации.
— Но он, вероятно, играл в поло?
— Да.
— А вы, как известно, ездите верхом и вообще интересуетесь спортом?
— Да.
— И все-таки вы с ним не встречались?
— Я уже сказала, что нет. Вы можете спрашивать меня до завтра, я буду отвечать то же самое.
Динни перевела дыхание. Перед ней на мгновение мелькнул образ Клер в детстве, когда ее спрашивали про Оливера Кромвеля.
А сочный голос продолжал:
— Вы, вероятно, не пропускали в Канди ни одного состязания в поло?
— Нет, старалась не пропускать.
— И однажды вы принимали у себя участников состязания?
Динни увидела, что Клер нахмурилась.
— Да.
— Когда это было?
— Кажется, в июне прошлого года.
— Мистер Крум тоже был среди участников, не правда ли?
— Если и был, то я его не видела.
— Принимали его у себя, но не видели?