Страница 49 из 79
— Ну же, давайте, не стесняйтесь! Чем не плавучий бордель! Не обращайте на меня внимания.
В последний раз Ричард краснел летом 1788 года, когда совсем зеленым юнцом его поймали за разглядыванием пышного бюста герцогини Девонширской. И вот впервые за последние пятнадцать лет густая краска залила щеки, к счастью, скрытые за черной маской. Но джентльмен всегда остается джентльменом, и Селвик протянул руку Амели, стараясь не смотреть в ее счастливые глаза.
— Это было прекрасно, — шумно выдохнула она.
«Скажи лучше, ужасно!» — подумал Селвик, с благоговейным страхом наблюдая, как доверчиво прижимается к нему Амели. Идиот, какой же он идиот! Хвала небесам, остановившим его прежде, чем дошло до непоправимого.
— Хотите снова на тот берег? — с надеждой спросил возница, привязывая лодку к свае.
— Нет! — коротко ответил Ричард, бросая в грубую мозолистую руку несколько монет.
Он увлекся самобичеванием и не сразу заметил, что, пытаясь самостоятельно выбраться из лодки, Амели потеряла равновесие и чуть не упала в воду.
Так, два ноль, и не в его пользу. Или, может, уже десять ноль?
Селвик помог спутнице выйти из лодки, стараясь не замечать пальцев, многозначительно задержавшихся на его руке, и брошенного из-под опущенных ресниц взгляда. Конечно, после того, что произошло, Амели имеет полное право обращаться с ним по-хозяйски и рассчитывать, что он сию же секунду преклонит колено и сделает ей предложение. Или хотя бы снимет маску.
Проблема в том, что Ричард не мог этого сделать. Пока не мог.
Перед его глазами, заслонив улыбающееся лицо Амели, возник призрак Тони. Не молодого денди, который не пропускал балов и хорошеньких женщин, а мертвенно-бледного, лежащего в луже крови у безвестного французского амбара… А все потому, что он, Ричард, потерял голову из-за женщины.
Было что-то еще, какая-то мысль терзала его просветленное ударом весла сознание. Ах да, швейцарское золото. Мог бы и раньше догадаться, но куда там, все мысли текли совершенно в другом русле… Как же Амели узнала дату и время транспортировки. Да, конечно, он видел, как плутовка вылетела из кабинета Наполеона, будто за ней гналась стая чертей. Но ведь сам Селвик обыскал тот же самый кабинет всего тридцать минут спустя и ничего не нашел! Иначе не стал бы тратить время на пьяного в стельку Мюрата. Если не в кабинете первого консула, то где Амели узнала про швейцарское золото?
Ричард задрожал, однако холодный ночной ветерок не имел к этому ни малейшего отношения. Судя по отчетам Джеффа и его личным наблюдениям, в транспортировке золота как-то замешан Балькур. Недаром же месье Эдуард проводит в Тюильри все свободное от примерок время. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Балькур по уши завяз в наполеоновских играх. А тут ни с того ни сего в Париж возвращается его младшая сестра. Как раз накануне похода на Англию! Ну чем не чудесный способ заарканить Пурпурную Горечавку? Подкинуть ему информацию, узнать о планах, а потом… пригласить месье Делароша. Бонапарт будет благодарен Балькурам до конца дней своих!
Искоса взглянув на прижавшуюся к нему Амели, Ричард беззвучно выругался.
Не может быть, что она притворяется. Мисс Балькур самое место в «Друри-Лейн»[26] рядом с Кином[27], если она так убедительно изобразила горе по родителям. Многолетний опыт Ричарда подсказывал, что она тут ни при чем.
Но разве он может рисковать? Сколько человек будет участвовать в операции по захвату швейцарского золота? Как минимум шестеро. Джефф ни за что не останется в стороне. Джефф, которого он знает сто лет и считает другом…
Нужно забыть об Амели Балькур, хотя бы на время. А потом, когда все закончится и план покорения Англии будет сорван, можно попробовать снова. Другого выхода просто нет.
Амели, крепко державшейся за руку Пурпурной Горечавки, казалось, что она попала в сказку. С чего она взяла, что в Париже грязные улицы? Лунный свет делает камни мостовой похожими на драгоценные, а в темных окнах отражаются звезды. Она никогда не видела столько звезд. Запрокинув голову, мисс Балькур стала искать знакомые созвездия.
Ожерелье из звезд… Амели повторяла эти слова, словно волшебное заклинание. Услышав их от Пурпурной Горечавки, она онемела от удивления. Человек, которого она знает всего два дня, хотя всю сознательную жизнь видела во сне, сумел проникнуть в ее воспоминания… Просто непостижимо! Но потом в глазах знаменитого шпиона она увидела нечто такое, от чего все встало на свои места. Это же знак, согласие родителей, дарованное свыше.
Амели была готова поклясться, что звезды согласно кивают с небес.
Вот и Отель де Балькур, а значит, романтическому свиданию конец. Пурпурная Горечавка отвернулся, высматривая открытое окно.
Ладони девушки до сих пор горели от прикосновения к жестким волосам на груди. Никогда в жизни она не забудет того, что испытала в эту ночь! Амели посмотрела на скрытое под черной маской лицо.
— Спасибо! — прошептала она. — За то, что спасли меня, и еще больше за все остальное.
Поднявшись на цыпочки, мисс Балькур подставила губы для прощального поцелуя, но знаменитый шпион отшатнулся.
— Простите, — глухо проговорил он, — мне следовало сдержаться.
Он снова стал чужим и непроницаемым. В тени дома Пурпурная Горечавка стал похожим на безликого монаха из готического романа. Нет, все дело именно в недостатке освещения, ведь этот же человек совсем недавно смеялся, целовал ее и обещал ожерелье из звезд! Она ведь все время держала его за руку.
До последнего момента.
Понимая, что нужно срочно что-то делать, Амели шагнула вперед и положила руку на плечо Пурпурной Горечавки.
— Не стоит извиняться, — с чувством начала она. — Жаль, что я втянула вас в драку с Марстоном. Во всех других отношениях это была лучшая ночь в моей жизни, а вы самый замечательный…
— Не надо, Амели… — покачал головой знаменитый шпион.
Ей показалось, что он не дышит: такой неподвижной была его грудь. Запрокинув голову, мисс Балькур заглянула в прорези маски.
— Боитесь, что самомнение вознесется до небес? — поддела она. — Или от гордости раздуетесь так, что не влезете в плащ?
Пурпурная Горечавка смотрел куда-то через левое плечо Амели. Та едва устояла, дабы не обернуться и проверить, что же так его заинтересовало.
— Я серьезно, — решительно сказал шпион.
— Я тоже, — не унималась мисс Балькур. — Совершенно искренне считаю вас самым замечательным человеком на свете. Ну как мне вам это доказать? Могу спуститься в Гадес, как Орфей за Эвридикой. Могу…
— Амели, мы больше не можем встречаться.
Слова признания так и застыли на ее губах. Отшатнувшись, она испуганно посмотрела на Пурпурную Горечавку.
— Что вы имеете в виду?
Наверное, здесь имеется какой-то особый смысл. Может, он не хочет встречаться по ночам? Очень разумно. Днем гораздо удобнее, и возможно, она увидит его лицо. Или его слова нужно воспринимать буквально? Амели терялась в догадках.
— Только то, что сказал.
Слова пустые, ничего не значащие; холодный, бесстрастный голос намного ужаснее. Амели показалось, что она с огромной высоты упала в холодную грязную лужу.
— Вы больше не хотите меня видеть? — пролепетала она, и голос предательски дрогнул.
Знаменитый шпион кивнул.
Неправда! Это просто не может быть правдой! С трудом сдержав истеричное «почему?», Амели стала разглядывать грязные сапоги Пурпурной Горечавки. Она ведь ему понравилась, точно понравилась. Или все-таки нет? Он ведь спас ее, целовал и даже угадал про ожерелье из звезд… Если это не любовь, то что же?
Сжав руки в кулаки, Амели попыталась привести мысли в порядок. Нужно выяснить, в чем дело.
— Может, вас волнует моя репутация? — спросила она. — Если действовать осторожно, то волноваться не о чем.
— Дело не в этом, — ледяным тоном ответил Пурпурная Горечавка, и Амели задрожала, будто в разгар апреля опять наступила зима.
26
«Друри-Лейн» — лондонский музыкальный театр.
27
Эдмунд Кин — английский актер-трагик. Играл в пьесах У. Шекспира.