Страница 2 из 24
— Мне бы, политрук, отыграться разом за все последние дни!
Тоан, улыбаясь, присел, пробуя, не жмет ли костюм в коленях, надел на голову кожаный шлем и застегнул пряжку.
Товарищи знали, что он очень расстроен.
Вот уже второй день подряд, едва подходила его очередь на тренировочный полет, начиналась тревога и продолжалась все его летное время. Вчера, вернувшись с аэродрома, он сидел за обедом сам не свой и через силу жевал рис. «Если так не везет на учениях, — думал Тоан, — когда же дождешься боевого вылета…»
— Ну, Тоан, сегодня штаб составил график полетов будто по твоему заказу! Наконец от ведешь душу. Давайте побыстрее…
Бан подошел к Тоану и подтолкнул его к двери. Они вместе вышли на бетонную полосу.
Солнечный диск выплыл из красных облаков на горизонте и бросил вокруг первые лучи, окрасившие траву в рыжеватый цвет.
МИГ, «пробовавший погоду», спикировал из-за высоких облаков и начал описывать круги над аэродромом. Здесь, внизу, другая серебристо-белая машина, длинная и острая, как наконечник стрелы, взревела, потом загрохотала с чудовищной силой: Тхуан приготовился к взлету.
Четверо пилотов, сидя на траве, следили за тем, как самолет медленно развернулся, приблизился к началу взлетной дорожки и замер в ожидании, пока снижавшийся с выпущенными шасси истребитель не коснулся земли. Потом машина Тхуана вырулила на середину бетонного полотна, снова взревела и, рванувшись, свечой взмыла в небо.
— Отлично взлетел Тхуан! — одобрительно заметил Шау.
Лыонг, задрав голову, следил за полетом командира полка. Хотя он пришел в часть недавно и не был прежде знаком с Тхуаном, но проникся к нему уважением. Он знал, что в войну с французами Тхуан командовал пехотным взводом и побывал на всех фронтах Северного Вьетнама, от дороги номер четыре[4], и вплоть до Диен-биен-фу. Ему уже за сорок. Тхуан, как и Ви, комиссар полка, чем-то напоминали Лыонгу его отца, погибшего за революцию.
«В нашем звене, — подумал Лыонг, — только мы с Тоаном не имеем ни одного сбитого самолета. Правда, я уже дрался не раз. Лишь у Тоана дело не шло дальше тренировочных полетов. Но мы все убеждены: из него выйдет отличный истребитель. Он чувствует себя в воздухе как рыба в воде. Ребята шутя говорят, что он сливается с самолетом в единое целое, как скрипач-виртуоз со своей скрипкой. Тоан и вправду у нас музицирует, только… на аккордеоне. Но, по общему мнению, здесь почти не преуспел… Для него сейчас главное — набраться опыта и мастерства…»
Тхуан приземлился и стоял теперь рядом с Киеном у радиостанции. Пара за парой стальные птицы отрывались от земли и кружились в облаках, затянувших небо. Судя по всему, планам учебных полетов «четверки» сегодня вряд ли угрожали помехи со стороны неприятеля. _ — Наконец и наша очередь!
Шау поднялся, отряхнул костюм и вместе с Лыонгом торопливо зашагал к машинам под номерами двадцать два и двадцать четыре.
II
Нго задвинул снаружи фонарь кабины, но Лыонг видел, что губы его продолжали двигаться: инженер договаривал свое напутствие, заглушённое ревом мотора. Потом он спрыгнул на землю, быстро убрал стремянку и, отступив на несколько шагов, остановился.
Машина Шау выдвинулась из строя и, следуя по поворотам бетонной дорожки, проплыла перед глазами Лыонга. Лыонг тронул свой истребитель с места, МИГ, покачиваясь на дутых шинах, пошел следом за головной машиной, держась чуть правее. На какое-то мгновение стало видно лицо Шау, сосредоточенное и строгое.
Лыонг летал уже сотни раз, но всегда перед взлетом ловил себя на каком-то странном чувстве: нет, это не было волнение, скорее внутренняя собранность, готовность ко всяким неожиданностям. Раз на раз не приходится, особенно если идешь на реактивном истребителе: здесь каждый полет — испытание. Вот и сейчас он чувствовал, что глаза его и уши, все органы чувств словно подключены к источнику высокой энергии, и острота восприятий усилилась. Мозг ясен, как чистый экран, по которому с частотой, намного больше обычной, бежали мысли. Каждое даже самое легкое движение было уверенным и точным. Руки и ноги двигались в рассчитанном ритме, естественном, как дыхание.
Блестящий белый самолет Лыонга, следуя за ведущим, вышел на взлетную полосу. Обе машины остановились одновременно, Лыонг — чуть позади. Летчики включили двигатели на полную мощность. Лыонг успел заметить ребят из своей эскадрильи, стоявших вокруг Тхуана и глядевших им вслед.
Словно повинуясь нажатой неведомо кем кнопке, МИГи разом оторвались от земли. Светлая полоса бетона, трава, здания аэродрома, бамбуковые изгороди — все метнулось назад. Лыонг почувствовал себя почти невесомым, будто тело его в невидимом маятнике качнулось вверх: полет начался.
Утро было прохладное и спокойное. Самолеты быстро и плавно набирали высоту. Землю внизу заволокло голубоватой дымкой, укрывшей полосы бамбука и рисовые поля, отсвечивавшие розовато-зеленым цветом. Потом все вокруг Лыонга сделалось белым, как вата. Непонятно было, где небо, а где земля. Повсюду, насколько проникал взгляд, стеной стояла мутноватая влажная белизна и мелькали, уносясь назад, рваные волокна облаков. Туман поглотил след истребителя Шау, летевшего впереди. Молочные волны клубились вокруг, захлестывая стекла кабины. Казалось, непроницаемая белая масса навечно захватила машину, и ей не будет ни конца, ни края. Но вот слепая пелена вроде бы утончилась, и Лыонг вдруг увидел нос своей машины, а через секунду летел уже в чистом пространстве, пронизанном ярким светом.
Они забирались все выше и выше. Над головой простиралась синяя гладь неба без единого пятнышка, а внизу лежали, отсвечивая на солнце, бескрайние тучи, похожие на огромные перевернутые чаши. Вдалеке, над белоснежными валами, вздымался гигантский пик из расплавленного серебра. И весь этот мир утопал в безмолвии, словно существовал в каком-то вневременном измерении. Лыонг осмотрелся по сторонам, поглядел назад. Хоть он и не обращал особого внимания на чудеса облачного царства, но сердце его наполнилось вдохновением и восторгом. Реактивный мотор гудел словно ветер, ворвавшийся в чащу леса. Вокруг сиденья мерцали индикаторы и циферблаты и переплетались провода, одетые в золотистую, черную, синюю и красную пластмассу — сосуды и нервные волокна, связывавшие его в единое целое с могучей машиной. И МИГ, как прирученное живое существо, мгновенно подчинялся каждому его движению, малейшему проявлению воли.
— Двадцать четвертый, разворачивайтесь за мной влево! — послышался голос Шау.
— Ясно, разворачиваюсь влево! — ответил Лыонг.
Самолет Шау лег на крыло. Лыонг понял: ведущий хочет развернуться над аэродромом и снизиться, пройдя облака. Он тоже повернул штурвал и нажал на педаль, повторяя маневр. В эту минуту в наушниках забился долетевший с земли торопливый голос командира эскадрильи Киена. Еще не разобрав его слов, Лыонг понял: «Началось!»
— Тханг-лаунг[5]. «Ворон»! Близко «ворон»!!
Он услыхал, как перебивая Киена, прорвались еще чьи-то голоса.
— Вон он, заходит за холмы!
— Лихо идет, подонок!
— Тханг-лаунг! — Голос Киена зазвучал громче. — Левее, направление двести двадцать!
— По-онял… — протянул в ответ Шау.
Лыонг шел следом за Шау, точно выдерживая дистанцию. Истребители неслись над облаками. Прямо впереди из белесых туч показались зеленоватые вершины гор. Он знал — сейчас они летят над гористым и опасным Западным краем, там, внизу, под мягким войлоком облаков грозно торчат тысячи острых вершин. Вражеский летчик скорее всего попытается уйти на малой высоте, но в такую облачность, как сегодня, он вряд ли решится лететь очень уж низко.
— Двадцать четвертый, внимание! Наблюдайте, что внизу!.. Поднимаемся выше!
Словно рыбы, всплеснувшие хвостами, оба МИГа взмыли вверх в синеву, напоенную светом. Облака под ними редели и разбегались, открывая горы, выгнувшие навстречу солнцу крутые спины.
4
Одна из главных стратегических шоссейных дорог, построенных еще до 1945 г. и имевших каждая порядковый номер.
5
Буквально: "Взлет дракона" — древнее название Ханоя; здесь — условные позывные самолетов.