Страница 38 из 98
Ах, какое же соревнование по плаванию развернулось на моих глазах между двумя «спортсменами»! Господин заяц отчаянно загребал лапками и старался все время увеличить скорость… Он вытягивался во всю длину, колотил и колотил по воде лапами… Но мой шотландский спаниель Том плавал ничуть не хуже любого морского животного. Почуяв преследователя совсем рядом, заяц отчаянно заверещал. Наконец, окончательно обессилев от страха, он забился под корни ясеня, подмытого водой, где я его и подстрелил.
Я уже говорил о том, что мясо зайца обладает очень тонким, изысканным вкусом, кроме мяса тех особей, что обитают на болотах, или тех, что нам поставляют из Германии. Я никак не могу объяснить ни себе, ни вам, чем вызван запрет, наложенный на потребление зайчатины последователями иудаизма и мусульманства. По этому поводу я могу только с гомерическим хохотом вспоминать отвращение, с коим арабы взирали на то, как я насаживаю на вертел филейные части зайца, загнанного лучшими африканскими борзыми буквально за десять минут, или готовлю рагу из зайца, пойманного при помощи сокола… Искусство соколиной охоты у нас давно забыто, а ведь это такое наслаждение!..
Но вернемся к предрассудкам относительно вкусовых качеств зайчатины. Ведь даже наш славный господин дю Фую, сей великий знаток псовой охоты, способствовал распространению самых диких слухов о мясе этого вкуснейшего зверька. Откуда же он, черт побери, взял, будто потребление зайчатины приводит к развитию у человека… чувства меланхолии?!
Римляне, эти великие обжоры и гурманы, не были столь привередливы и с удовольствием уплетали зайчатину. Разумеется, они были правы!
Сам знаменитый Марциал[120] ставил зайца на первое место среди всех прочих четвероногих, а Плиний[121] приписывал мясу нашего длинноухого приятеля весьма необычное и, я бы даже сказал, чудодейственное свойство благотворно влиять на внешность человека через 6–7 дней после того, как он вкусил блюдо из зайца.
Со своей стороны Элий Лампридий[122], биограф римского императора Александра Севера[123], сообщал, что Север был очень красив именно благодаря своим гастрономическим пристрастиям, ибо требовал, чтобы к столу ежедневно подавали блюда из зайчатины.
Ну что же, приятного вам аппетита, господа древние римляне, а также и вам, современные любители этого изысканного лакомства!
Множество пословиц и поговорок, в коих упоминаются зайцы, народные поверья, каламбуры, легенды, дошедшие до нас из глубин веков, — все это поможет нам оправдать нашего косоглазого героя и дать достойный отпор религиозным фанатикам, следующим заветам Моисея[124] и Магомета[125].
Один из величайших поэтов Рима, говоря о пристрастии императора Севера к зайчатине, прибег к игре слов, к каламбуру, дошедшему до нас на латыни, который можно перевести двояко: «Он постоянно ест зайчатину» и «В коем он черпает свою красоту».
А теперь, после краткого экскурса в историю Древнего Рима, вернемся в нашу французскую деревню. Наши крестьяне, не обладающие утонченным вкусом, особенно не привередничают, если им удастся раздобыть зайца, и готовят из этого императорского деликатеса жуткое рагу, портя сей замечательный продукт добавлением килограмма сала и целого буасо[126] картошки.
Сейчас я расскажу вам одну историю, приключившуюся со мной, которая едва не закончилась трагически.
Дело было, если мне не изменяет память, в 1867 году, то есть довольно давно. Я тогда подранил зайца, и моя славная Флора устремилась за ним в погоню. Вскоре и собака и зверек скрылись из виду за холмом. Я, как говорится, взял ноги в руки и тоже помчался вдогонку за ними. Через десять минут я взобрался на злополучный холм, откуда мог обозреть окрестности.
Судите сами, сколь велико было мое разочарование и сколь велика растерянность, когда я увидел, что любимая сука трусит ко мне, понурив голову и поджав хвост. И никакого зайца нет и в помине!
В трехстах метрах какой-то крестьянин обрабатывал поле. Он знай себе подгонял трех лошадей, впряженных в большой тяжелый плуг. Я решил подойти поближе и обсудить возникшую проблему, ибо я понял, что добычу у Флоры отняли.
— Вы, сударь, вашего зайца искать изволите? — спросил пахарь, как только я подошел.
— Я и в самом деле ищу зайца-подранка, — сказал я.
— О-ля-ля! Ищи ветра в поле! Да он уж незнамо где! Да и не видал я тут никакого подранка, правда, пробегал недавно мимо какой-то косой, но он был живехонек-здоровехонек! Как вы да я!
Я пристально взглянул в лицо моему занятному собеседнику, и мне показалось, что он покраснел.
Не говоря ни слова, я приблизился к плащу из грубой шерстяной ткани, валявшемуся на земле, и приподнял его носком сапога. Увы, ничего!
Мужлан расхохотался.
— Да ведь не думаете же вы в самом деле, сударь, что я спер вашего зайчишку! — заявил он мне, нагло осклабившись.
Ах, как же у меня чесались руки! Как хотелось мне залепить хорошую пощечину этому отъявленному лгуну!
Я уже собрался было ничего не говорить в ответ и продолжить поиски, так как был на все сто уверен, что мошенник спрятал моего зайца в свежевспаханной борозде, забросав его землей, как вдруг с удивлением обнаружил, что Флора… сделала стойку около плута!
— Аппорт! — воскликнул я весело.
Флора быстро заработала лапами и тотчас же извлекла из-под плуга замечательного, толстенького, жирненького зайчонка, еще тепленького. Разумеется, я сам никогда в жизни не догадался бы искать мою добычу в столь оригинальном тайнике! Флора всегда слушалась моих приказов и безукоризненно их выполняла, а потому она вцепилась в серую шкурку и уже приготовилась принести мне прямо в руки наш трофей, как вдруг крестьянин схватил длинную палку, именуемую пробойником, при помощи коей пахари центральных районов Франции освобождают плуг от комьев налипшей земли, и занес это грозное орудие над головой моей бедной собачки.
— Нет, сударь, так не пойдет! — заревел он. — Что мое — то мое! Ежели ваша сучонка не бросит моего зайца, я сначала ей голову проломлю, а уж потом и вам начищу физиономию, не сумлевайтесь!
Да, у этого мужика слово не расходилось с делом, ибо он с яростью обрушил свою жуткую дубину длиной футов в пять на бедную Флору. К счастью, Флора оказалась достаточно проворной, чтобы увернуться, иначе этот разбушевавшийся ворюга размозжил бы ей голову.
Не помня себя от гнева я в мгновение ока избавился от ружья и ягдташа, чтобы перехватить одной рукой вновь занесенную над моей верной спутницей преступную руку, а другой с невероятной силой стиснуть горло нахала. Уж и не знаю как, но мне, довольно хлипкому юнцу, удалось обезоружить крепкого детину! Я выбил у него палку из рук, в бешенстве переломил ее о колено, а затем задал ему такую трепку, о которой мы оба помнили еще очень долго. Я продолжал дубасить поверженного противника до тех пор, пока широкоплечий верзила не запросил пощады. Да, разумеется, он не ожидал, что худенький девятнадцатилетний студент университета одолеет его, здорового и сильного деревенского парня, но на собственных боках был вынужден убедиться в том, что университетская наука при необходимости умеет сочетать начала анатомических знаний с принципами французского бокса.
Итак, всыпал я мерзавцу знатно! Но как только я завершил благое дело по воспитанию сего грубияна, гнев мой мгновенно улетучился…
Величественным жестом я извлек из кармана пятифранковую монету и положил ее в раскрытую ладонь утиравшего кровь и сопли увальня. Он был удивлен моим благородным поступком ничуть не меньше, чем тем, что потерпел поражение. И от кого? От заморыша-горожанина!
120
Марциал
121
Плиний
122
Лампридий
123
Александр Север
124
Моисей
125
Магомет
126
Буасо