Страница 65 из 74
Все-таки, влияние печатного слова в 18 веке куда сильнее, чем в 21. И этим глупо не воспользоваться. Единственное, что мешает использовать данное оружие на полную мощность — это безграмотность большинства населения. В Курляндии этот вопрос давно решается, Россия тоже не отстает, а вот в Европе не слишком торопятся с этим делом. Типа, и без того есть куда деньги потратить. Не могу возразить — школы мне дорого обходятся. Но где еще брать грамотных специалистов?
Правильно говорят, что сначала ты работаешь на имидж, а затем имидж на тебя. Курляндия давно уже никого не уговаривает поработать в ее Академии. Напротив. Виднейшие умы нашего времени сами приезжают к нам с визитами. И чаще всего, задерживаются дольше, чем рассчитывали. Потому что просто не могут устоять перед лабораториями и мастерскими с самым современным и прогрессивным оборудованием. Сколько потрясающих научных работ было выпущено, благодаря этому!
Моя слава человека, увлеченного наукой и хорошо оплачивающего изобретения, привлекала множество людей. Большинство из них были либо аферисты, либо оторванные от реальности прожектеры, но попадались и действительно перспективные личности. Лет семь назад Генри Милль получил патент на первую в мире печатную машинку. И при должном финансировании (плюс пара подсказок) к 1721 году он уже создал нечто, весьма напоминающее первый Ремингтон, но с правильной (привычной мне) клавиатурной раскладкой. Полагаю, что через некоторое время от него и «Ундервуд» можно будет получить.
Ирландская Академия Тринити, хоть и не могла пока сравниться с Курляндской, но постепенно набирала обороты. И уже была коммерчески успешной. Ушлый Лейбниц[33] знал, на что ставить! Косметика Моретти уже давно завоевала Европу. И я диву давался, сколько денег некоторые люди готовы потратить на собственную красоту. Особенно мужчины! Нет, я вполне поддерживаю Пушкина в том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», но когда забота о внешности становится единственной целью в жизни… не понимаю я этого.
Кстати, раз уж я вспомнил о Готфриде… пора искать ему замену. Старческие болезни наваливались на него одна за другой, и врачи прогнозировали, что до 1722-го он просто не доживет. С одной стороны, Лейбницу уже 74, почтенный возраст, а с другой… я всего на четыре года моложе! Даже не представляю, где искать замену этому человеку. Столь светлый ум встречается исключительно редко. Дергать Иоганна Бернулли из Курляндии я не хочу. Он прекрасно управляет Академией, вот пусть и продолжает этим заниматься. Может, на его сына ставку сделать?
С одной стороны небезопасно — Даниил слишком молод. Ему всего 21 год. С другой — парень уже показал себя выдающимся ученым. И с отцом у них постоянные трения. А в Ирландии Даниил сможет показать все, на что он способен. Приставить к нему на первых порах пару толковых администраторов, а там видно будет. Амбиции у Даниила есть, а спор с отцом о приоритетах пусть лучше выльется в соревнование двух Академий. Конкуренция и в науке полезна.
* * *
К лету 1722 года в Курляндию снова пожаловал Петр. Объехав все страны, которые стояли у него в планах, император, наконец, возвращался домой. Причем не с пустыми руками. Вместе с ним ехала целая делегация, сопровождавшая будущую невесту Алексея Петровича — датскую принцессу Шарлотту Амалию, которой осенью должно было исполниться 16 лет. Вполне приятная девочка, кстати. Нос немного великоват, но удачная прическа и немного косметики вполне подправят этот небольшой недостаток.
Свадьба планировалась примерно через год. Датская принцесса должна была перейти в новую веру, выучить язык и хоть немного освоиться в чужой стране. А Алексей в это время попробует себя в роли управляющего. На Урал Петр своего наследника отправить не решился, а Тулу ему доверил. Ну, посмотрим, что из этого получится. Вместе с Алексеем поедет несколько курляндских специалистов, которые помогут местным умельцам и с паровозом, и с железной дорогой. И я готов поспорить на что угодно, что Алексей для себя автомобиль сделает!
На шаре, кстати, он все-таки поднялся. Уговорил отца. Петр посомневался, посмотрел, как активно горожане радуются новой забаве и… сначала решил подняться сам. Ну, примерно что-то такое я и ожидал. Затею Петр оценил. И даже выразил желание иметь несколько таких шаров для наблюдения за границами Турции и Польши. Ну а затем разрешил-таки Алексею подняться в небо. Вот уж у кого было море восторга!
А рациональная идея Петра мне понравилась. Все-таки, я немного недооценил воздушные шары. Они действительно могут служить для того, чтобы следить за границей с соседями. От сумасбродной Польши нас теперь отделяет блок прусских и русских земель, но от шляхтичей всего можно ожидать. Реваншистские настроения в Польше очень сильны. А король ничего не решает. После череды поражений и огромных территориальных потерь, Станислав Лещинский остался всего лишь декоративной фигурой.
Думаю, его не стали убирать только потому, что послевоенный договор Россия и Пруссия заключали именно с ним. С преемственностью королевской власти в Польше было никак, так что несамостоятельная фигура правителя всех устраивала. Полагаю, что когда шляхтичи действительно соберутся возвращать свои земли, они выгонят Лещинского в шею, объявят его действия незаконными, скажут, что никаких документов по признанию новых границ не подписывали и начнут очередную войну.
Весь вопрос в том — что, в конечном итоге, останется от Польши. Шляхтичи, конечно, могут выбрать момент, когда либо Пруссия, либо Россия (а лучше оба государства сразу) ослабеют, но пока они не наведут порядок у себя в стране, вряд ли у них получится что-нибудь масштабное. Правительство, где каждый тянет одеяло на себя, неспособное договориться даже о мелочах, вряд ли сможет привести свою страну к процветанию.
— Помяни мое слово — как только Турция на нас нападет, Польша тут же взбунтуется, — предрек Петр, когда я изложил ему свои соображения по поводу неорганизованных шляхтичей.
— Приграничные территории могут пострадать, — согласился я. — Но вряд ли польская армия способна на большее. Там, собственно и армии-то как таковой нет. Есть отдельные отряды под предводительством того или иного шляхтича.
— Но воины там есть неплохие.
— А толку-то? Особенно, если на поле боя они будут выступать не под общим командованием, а кому как заблагорассудится. Да еще и рядиться начнут, кому под чье начало идти, рассуждая, чей род древнее. Одному одно невместно, другому другое…
— У меня среди бояр тоже такие встречаются, — фыркнул Петр. — Другое дело, воли я им не даю. Но они все равно, пусть тихо, а против каждого нового дела бурчать начинают. Причем колонии в той же Африке не приветствуют, а шкуры экзотические да ценные сорта дерева с удовольствием скупают.
— Поиски Южного материка они вообще не переживут, — развеселился я.
Дело в том, что мы с Петром договорились о совместной курляндско-российской экспедиции в Австралию. Я-то точно знал, где она есть, но в начале 18 века самая подробная голландская карта отражала только западное побережье материка. Так что загадка манила исследователей! Насколько я помню, в той версии истории, которая уже не случилась, Петр на Мадагаскар пытался экспедицию отправить. Неудачно. Однако в этой реальности и Южная Африка и Мадагаскар давно уже имели русские поселения. Пора было двигаться дальше.
Со стороны России исследовательскую команду возглавят Даниэль Вильстер (как более опытный), и старший сын Степана Разина, Тимофей (как наиболее талантливый и отважный). Курляндскую же эскадру возглавит сын Исаака Ньютона, Уильям, которого натаскивал лично мой брат Карл Якоб. Цель экспедиции была больше научной (хотя золото тоже не помешает), но в перспективе планировалось разведать удобные маршруты, места стоянок, и вписаться в торговлю с Индией. Сейчас, когда Англия ослабла, был идеальный для этого момент.
— Золото — это неплохо, — покивал Петр, с которым я поделился «сведениями, полученными из надежного источника». Почему никто из европейских стран за ним не охотится?