Страница 23 из 25
– Мои люди набраны в основном из простонародья. Они ходят по тем же улицам, пьют в тех же кабаках, хлебают похлебку в тех же харчевнях. Вы, должно быть, уже знаете от вашего евнуха, что Ланнистеров в Королевской Гавани не очень-то любят. Многие еще помнят, как ваш лорд-отец разорил город, когда Эйерис открыл ему ворота. В народе ходят разговоры, что боги карают нас за грехи вашего дома – за то, что ваш брат убил короля Эйериса, за убиенных детей Рейегара, за казнь Эддарда Старка и неправедный суд Джоффри. Кое-кто открыто говорит о том, что при Роберте жилось куда лучше, и намекают, что со Станнисом на троне все снова будет хорошо. Это слышно повсюду – в кабаках, харчевнях и борделях, да и в казармах, боюсь, тоже.
– Вы хотите сказать, что мое семейство в городе ненавидят?
– Да – и расправятся с ним, если представится случай.
– И меня в том числе?
– Спросите вашего евнуха.
– Я спрашиваю вас.
Глубоко сидящие глаза Байуотера не мигая встретили разномастный взгляд карлика.
– Вас ненавидят больше всех, милорд.
– Больше всех?! – Тирион чуть не поперхнулся от такой несправедливости. – Это Джоффри посоветовал им есть своих мертвецов, Джоффри натравил на них своего пса. За что они меня-то винят?
– Его милость всего лишь мальчик. На улицах говорят, что у него дурные советчики. Королева никогда не была известна как друг народа, и лорда Вариса не от большой любви прозвали Пауком… но вас винят в первую очередь. Ваша сестра и евнух были здесь и в лучшие времена, при короле Роберте, а вот вас не было. Говорят, что вы наводнили город наглыми наемниками и немытыми дикарями, зверями, которые берут что хотят и не знают никаких законов, кроме своих собственных. Говорят, что вы изгнали Яноса Слинта потому, что он был слишком прям и честен на ваш вкус. Говорят, что вы бросили мудрого и доброго Пицеля в темницу, когда он осмелился поднять голос против вас. Некоторые утверждают даже, что вы сами хотите сесть на Железный трон.
– Притом я урод и чудовище, не забывайте об этом. – Рука Тириона сжалась в кулак. – С меня довольно. Нас обоих ждут дела. Оставьте меня.
«Возможно, мой лорд-отец не напрасно презирал меня все эти годы, раз это все, чего я добился». Тирион посмотрел на остатки своего ужина, и его замутило при виде холодного жирного каплуна. Он с отвращением отодвинул блюдо, кликнул Пода и велел ему позвать Вариса и Бронна. «Мои самые доверенные советники – евнух и наемник, а дама моя – шлюха. Что после этого можно сказать обо мне?»
Бронн пожаловался на темноту и настоял на том, чтобы разжечь очаг. Когда явился Варис, огонь уже разгорелся.
– Где ты был? – осведомился Тирион.
– Исполнял поручение короля, милорд.
– Короля, короля. Мой племянник и на горшке-то неспособен сидеть, не говоря уж о Железном троне.
– Подмастерье учится ремеслу смолоду, – пожал плечами Варис.
– Половина подмастерьев с Вонючей Канавы правила бы лучше, чем твой король. – Бронн уселся за стол и оторвал от каплуна крыло.
Тирион, как правило, не замечал наглых выходок наемника, но сегодня это его взбесило.
– Я не помню, чтобы разрешил тебе доедать мой ужин.
– Ты ж все равно не ешь, – с набитым ртом проговорил Бронн. – В городе голод, и едой бросаться грешно. А вина у тебя нет?
«Скоро он захочет, чтобы я ему налил», – подумал Тирион и предупредил:
– Ты заходишь слишком далеко.
– Зато ты – недостаточно далеко. – Бронн кинул обглоданную кость на тростник. – Подумай только, как легко было бы жить, если б другой мальчуган родился первым. – Он запустил пальцы в каплуна и оторвал кусок грудки. – Плакса Томмен. Он, похоже, делал бы то, что ему велят, как и подобает хорошему королю.
Холод пробежал у Тириона по спине: он понял, на что намекает наемник. Если бы королем был Томмен…
Томмен может стать королем лишь в одном случае. Нет, нельзя даже думать об этом. Джоффри – его родная кровь и сын Джейме не меньше, чем Серсеи.
– Я мог бы отрубить тебе голову за такие слова, – сказал карлик Бронну, но тот засмеялся.
– Друзья, – сказал Варис, – сейчас не время ссориться. Прошу вас, не держите сердца.
– Чьего? – буркнул Тирион. Он охотно подержал бы несколько, на выбор.
Давос
Сир Кортни Пенроз, без доспехов, сидел на гнедом жеребце, его знаменосец – на сером в яблоках. Над ними, рядом с коронованным оленем Баратеонов, развевались скрещенные гусиные перья Пенрозов, белые на рыжем поле. Лопатообразная борода сира Кортни тоже была рыжей, а вот голова совсем облысела. Если великолепие королевской свиты и поражало его, на обветренном лице рыцаря это не отражалось.
Отряд короля приближался, позванивая дорогими цепями и бряцая сталью. Даже Давос имел на себе кольчугу, непонятно зачем надетую. Плечи и поясница у него болели от непривычной тяжести, он чувствовал себя неуклюже, как последний дурак, и снова спрашивал себя, зачем он здесь.
«Не мне обсуждать королевский приказ, но все же…»
Каждый в свите короля был выше по рождению и занимал более важный пост, чем Давос Сиворт, – все эти знатные лорды прямо блистали на утреннем солнце. Их доспехи были отделаны серебром и золотом, на шлемах вздымались шелковые плюмажи, перья, искусно отлитые геральдические звери с глазами из драгоценных камней. Сам Станнис казался не к месту в этом блистательном обществе, одетый, как и Давос, в шерсть и вареную кожу, только корона червонного золота придавала ему определенное величие. Зубцы в виде языков пламени сверкали на солнце, когда он поворачивал голову.
Сейчас Давос был еще ближе к его милости, чем за все восемь дней с того времени, как «Черная Бета» присоединилась к остальному флоту у Штормового Предела. Он явился к королю сразу после прибытия, но ему сказали, что король занят. От своего сына Девана, одного из королевских оруженосцев, Давос узнал, что король теперь занят постоянно. Сейчас, когда Станнис Баратеон вошел в силу, лорды всех мастей жужжат вокруг него, как мухи вокруг мертвеца. Он и сам словно мертвец – здорово постарел с тех пор, как Давос отплыл с Драконьего Камня. Деван сказал, что король почти вовсе не спит. «После смерти лорда Ренли его мучают страшные сны, – признался отцу мальчик. – Лекарства мейстера ему не помогают. Только леди Мелисандре удается усыпить его».
Вот, значит, почему она теперь живет в его шатре? Чтобы молиться с ним вместе? Или она убаюкивает его иным способом? Но такой вопрос Давос даже сыну не посмел задать. Деван хороший мальчик, но он носит на груди пылающее сердце, и Давос видел его у вечерних костров – он молил Владыку Света принести в мир утреннюю зарю. Ну что ж, он королевский оруженосец – следовало ожидать, что он будет молиться тому же богу, что и его король.
Давос успел уже позабыть, какими высокими и толстыми выглядят вблизи стены Штормового Предела. Король Станнис остановился под ними в нескольких футах от сира Кортни.
– Сир, – с холодной учтивостью произнес он, оставшись в седле.
– Милорд. – Не столь учтиво, но иного и ожидать было нечего.
– К королю принято обращаться «ваша милость», – заметил лорд Флорент.
На его панцире светился червонным золотом лис в кольце лазоревых цветов. Очень высокий, очень знатный, очень богатый, лорд Брайтуотера первым из знаменосцев Ренли перешел к Станнису и первым отрекся от старых богов ради Владыки Света. Свою королеву Станнис оставил на Драконьем Камне вместе с ее дядей Акселлом, но ее люди стали многочисленнее и сильнее, чем когда-либо, а главным у них был Алестер Флорент.
Сир Кортни не ответил ему, обращаясь только к Станнису:
– Избранное общество. Лорды Эстермонт, Эррол и Варнер. Сир Джон из Фоссовеев зеленого яблока и сир Брайан из Фоссовеев красного. Лорд Карон и сир Гайард из Радужной гвардии Ренли… и, разумеется, знатный лорд Алестер Флорент из Брайтуотера. Не вашего ли Лукового Рыцаря я вижу там позади? Здравствуйте, сир Давос. Дама, к сожалению, мне незнакома.