Голое платье звезды

– Наверное, выгнал девушку, – сказала Валерия.

– Но и это еще не самое неприятное, можно пристроиться в другую фирму, – продолжала я, собирая палетки с тенями. – Век модели короткий, с четырнадцати до двадцати трех, максимум до двадцати пяти-шести лет. Дальше «вешалка» никому не нужна. Хорошо, если она успеет выскочить замуж – в противном случае жизнь ее не покажется веселой. Хорошего образования нет, ну и чем заниматься ей по жизни? Когда девочки говорят: «Хочу в модели», они представляют себя Водяновой. Но Наталья одна такая. И тех, кто на слуху, кто участвует в показах Шанель, Прада, Миу Миу, Луи Виттон, Дольче энд Габбана, не так много. Да, у них хорошие контракты, они много зарабатывают. Но ты уверена, что попадешь в их число? Что выдержишь конкуренцию? Не сломаешься, когда потребуется в течение суток для рекламы каких-нибудь духов на Эйфелеву башню с внешней стороны в люльке подниматься? Бо́льшая часть фотографов часами ищет нужный кадр, они ужасно капризны. Если что-то не получится, виноватой назовут модель, а не того, кто на нее объектив нацелил. Придираться будут так, что ты Зинаиду Федоровну Злобину с умилением вспоминать станешь, она тебе шоколадным пирожным покажется. Поэтому советую: лучше получи хорошую профессию. А сейчас беги скорей на сцену, иначе учительница шум поднимет.

Лера направилась к двери. На пороге она обернулась.

– Степанида, спасибо вам.

– Рада, что моя работа тебе понравилась, – улыбнулась я.

– Из меня получился прикольный слон, – хихикнула Валерия, – но я благодарю не за грим. Вы не ходили на парковку за париком, ничего не забывали в автомобиле, это я на полчаса опоздала. Но вы взяли вину на себя, меня выручили. И получили по полной за то, в чем не были виноваты.

– Ерунда, – отмахнулась я, – тебе бы сильнее нагорело.

– Вы меня пожалели? – уточнила Валерия.

Я кивнула.

– Почему? – удивилась девочка. – Мы с вами не подруги, виделись всего три раза.

– Представила себя на твоем месте и поняла, что нужно спешить на помощь, – засмеялась я.

Глава 2

В четверг я приехала на работу около одиннадцати утра. Вошла в флагманский магазин «Бак», двинулась по первому этажу, услышала, что меня кто-то окликает, обернулась и увидела свою новую помощницу Кристину Светкину: ее неделю назад взяли на испытательный срок.

– Степа, к вам девушка пришла, – сообщила она. – Симпатичненькая, высокая, худенькая. Я отвела ее в кабинет.

– В чей? – уточнила я.

– В ваш, – расцвела в улыбке девушка.

Чтобы не разозлиться, мне пришлось сделать глубокий вдох.

– Кристина, вы работаете у нас семь дней, и я вам много раз за смену говорила, что посетителей необходимо провожать только в приемную на первом этаже.

– Вы вчера по телефону сказали Роману Глебовичу, что ищете новое лицо для рекламы «Бака», а гостья идеально подходит. Прямо супер, – затараторила Светкина.

Я опять набрала полную грудь воздуха, подумав, что креативный секретарь – кошмар начальника.

– Кристина! Правила первого приема людей одинаковы для всех. Даже для тех, кто потом станет везде представлять фирму. Сделайте одолжение, проводите посетительницу в приемную, я сейчас туда подойду.

– У меня глаз-алмаз, – зачастила помощница, – прямо чую, что она в яблочко!

– Хорошо, – кивнула я. – И тем не менее в приемную.

– Мой глаз – алмаз, – повторила Кристина. – Реально алмаз, все сечет. Самый алмазистый алмаз!

Я молча направилась в коридор.

– Так что делать? – крикнула мне в спину Кристина.

Пришлось собрать все свое терпение в кулак.

– Препроводить гостью в приемную.

– Там нет окон, – возразила помощница. – И зеркал.

– И что? – удивилась я.

– Вы не сможете на ней макияж испытать, – заявила Кристина.

– В приемную, – процедила я и поспешила скрыться из поля зрения навязчивой девицы. Войдя в зал, где представлена губная помада, я оторопела. У входа стоял голый манекен, у которого губы были окрашены в темно-бордовый цвет.

– Настя! – позвала я завотделом. – Иди сюда!

– Что-то не так? – спросила Анастасия, подбегая.

Я показала на манекен.

– Зачем здесь это жуткое создание? И почему оно обнаженное?

– Ну… э… ну… – забормотала Настя.

– По какой причине на лице у него макияж в осенних тонах? – вопрошала я дальше. – Если ты забыла, то сейчас июль. «Бак» объявил текущий месяц алым, бордо у нас представлялось в ноябре.

– Э… э… э… – опять невразумительно пробормотала Анастасия.

– И последний вопрос! Кто велел поставить сюда сию гадость? – вскипела я. – «Бак» посещают родители с детьми, кредо нашей фирмы – не эпатировать публику. А что видят мамаши с малышами, входя в твой зал? Голую тетку со всеми анатомическими подробностями. Лицо у нее размалевано так, что Пикассо от зависти на том свете рыдает, а от живота… как бы это поприличнее сказать… к тому месту, где ноги соединяются с туловищем, идет надпись, сделанная все той же бордовой помадой. Ну-ка переведи мне ее.

– Не могу, – пропищала Настюша.

– Да? Почему же? – ехидно осведомилась я.

– Она из иероглифов, – ушла в минор Анастасия.

– Так, так… – протянула я. – Вчера иду по отделу праздничных наборов и слышу восхитительный диалог. Нефедова, старшая продавщица, обслуживает щедрого старичка, который своей внучке самый большой набор фирмы «Бак» берет. И уж так Роза старается-улыбается, подарки старичку за дорогую покупку набирает.

– Розка лучшая, – оживилась Настя, – она даже бегемоту шампунь для окрашенных волос втюхает.

Я пропустила мимо ушей чудесное словечко «втюхает».

– И вдруг дедуля спрашивает: «Красавица, как вы себя чувствуете?» Нефедова удивилась: «Нормально. А что? Я плохо выгляжу?» «Как сочный персик на заре, – успокоил ее галантный пенсионер. – Вижу, у вас на руке татуировка… Оно, конечно, модно». «Верно, – кивнула Роза. – Вы против наколок?» Дедок закатил глаза. «В мою молодость их делали только зэки да еще моряки, которые якорь рисовали. Но времена меняются, а я совсем даже не ханжа. Просто забеспокоился, когда надпись на вашей руке увидел. Сейчас июль, а там написано «Продукт годен до апреля». Весенний месяц давно прошел, вот я и подумал, вдруг у вас со здоровьем нелады?» Нефедова стоит, моргает, а дедуля сообщает: «Я переводчиком с японского работаю, до сих пор на службе. Если вам какие-то лекарства из Токио нужны, скажите». Милый такой старичок, но ехидный. Я потом у Розы спросила, где она эту красотищу набила, а она промолчала. И вот, глядя сейчас на манекен, я подумала: что, интересно, ему на пузе вывели? Вдруг непотребное изречение? И вообще, кому на ум взбрело такое отчебучить?

– Вам, – выпалила Настя.

– Мне? – подпрыгнула я. – Да никогда в жизни! Я постоянно твержу, что мы в России живем, наш покупатель на русском разговаривает, никакого иностранного суржика в навигации по залу и в рекламе я не потерплю.

Анастасия резко выпрямилась.

– Пришла ваша новая помощница Кристина, велела фигуру у входа водрузить и так расписать. Я у нее спросила: «А Степанида в курсе?» Девушка ответила: «Конечно. Она сама эту акцию придумала для оживления интерьера зала». Я и подумала, что у каждого человека может приступ кретинизма случиться, и вы не исключение. Степа, вы ничего не знали?

– Убери эту жуть, – попросила я. – Разберусь с Кристиной.

– У вас телефон трещит, – подсказала Настя.

Я взяла трубку и услышала щебетание помощницы:

– Степанида, девушка вас давно в приемной ждет, нервничает. Вы придете? Развлекаю ее тут пока, чтобы не скучала, веселые истории из жизни фирмы «Бак» рассказываю. Ну, как Оля Волгина у вас в Париже с подиума головой прямо в главреда журнала «Евромода» упала, ногу сломала, зуб выбила, нос набок свернула…

Вот тут я поняла, что чувствовал Иван Грозный перед тем, как приказать рубить го́ловы боярам.

– Кристина, немедленно уходите оттуда!

– Но гостья затоскует, – возразила Светкина.