Страница 8 из 19
Мы не проявляем деятельной любви, которая показала бы божественные в нас сокровища, и потому справедливо почитаем себя чуждыми даров Божиих, то есть остаемся без плода по безделью нашему.
В самом деле, разве мы испытывали день за днем такие средства, как бдение, пощение и на земле легание? разве подвизались до крови? разве свершили свой подвиг самоотречения? разве хотя бы просили с верою?{51} разве любили и жаждали Бога больше жизни? разве поверили, что удаление от мира дарует прибежище у Христа?{52} Как бы хорошо вместо жалоб на худые времена признать собственную нашу глубочайшую, универсальную испорченность, которая и порождает всяческую немощь; тогда получаем шанс ну хоть на жалость Божию – за честность, по Лествичнику: кто слаб телом, тот да шествует путем смирения.
Не озирайтесь вспять!
Бытует мнение, что непременно необходимо получить на уход в монастырь благословение от духовника, а лучше от старца. Иногда игумении даже спрашивают, кто прислал; одна девочка чистосердечно поведала: священник на исповеди устало вздохнул: шла бы ты, милая, в монастырь… что тут хорошего – трамваи, машины, вонь, гарь, вода хлоркой пахнет… киллеры кругом, воры… Чем не благословение!
А вот Л. поехала в лавру, собравшись в монастырь по достижении, ради близких, пенсии, и услышала: мать, кому ты нужна, там вкалывать нужно, а ты старая уже…
У нее язык прильпе к гортани, и не смогла выговорить, что шесть лет каждый праздник и отпуск проводит в монастыре, там ее знают и согласны принять… Плачет, продолжает ездить в монастырь, но живет дома – не благословили! Когда хочешь принять благословение, надобно смотреть, имеет ли право благословлять обещающий благословение и как и в какой степени получил он это право{54}.
История монашества содержит не так уж много примеров предварительного обращения к духовнику; Александр Гренков, будущий преподобный Амвросий Оптинский, ездил к старцу Илариону Троекуровскому, но и получив конкретное указание, даже с направлением, еще долго, по собственному выражению, жался. Так же знаменитая Горицкая игумения Феофания (Готовцева): годы прошли от благословения до исполнения. Гораздо чаще будущие святые уходили, если достоверны жития, внезапно, прямо с того места, на котором настиг Божий зов, не советуясь с плотью и кровью{55}. Преподобный Кириак, когда за литургией до него дошли слова Спасителя аще кто хощет по Мне идти…{56}, не заглянув домой, побежал к пристани и на первом корабле отплыл из Коринфа в Иерусалим.
Когда хочешь принять благословение, надобно смотреть, имеет ли право благословлять обещающий благословение и как и в какой степени получил он это право.
Симеон Столпник так же внезапно удалился, однажды услышав заповеди блаженства. Поразительного случая касается блаженный Августин в «Исповеди»: тайный осведомитель, из придворных, во время прогулки набрел на хижину, где нашел книжку, жизнеописание преподобного Антония, немножко почитал и тут же принял решение: ожидавший его почетный титул «друга императора» променять на звание друга Божия – в монашестве. Святитель Гурий Казанский переосмыслил жизнь, находясь в темнице; обнаружив однажды дверь незапертой, он без всяких духовников прямиком отправился в Иосифо-Волоцкий монастырь.
Далее, монастырь советуют выбирать уже благоустроенный и не бедный, чтобы в нем не преобладала борьба за выживание и тяжкие в связи с этим труды; т. е. рекомендуется отдавать предпочтение уже обустроенному, восстановленному, как правило, исторически знаменитому монастырю, чтобы греться в лучах былой его славы, жить, как предвещал св. Антоний Великий, не в вертепах и хижинах, а в великолепных зданиях… заботиться о роскошных яствах… величаться отцами своими. В то же время ни в коем случае не должно быть материальной зависимости от спонсоров, потому что последние, вмешиваясь в монастырский уклад, нарушают его, да и деньги их неизвестно какого происхождения.
Наконец, считается, что надо уходить постепенно. Понравился монастырь – поездить туда, сначала на три денечка, потом задерживаться на неделю, месяц, квартал, пока не возжелаешь остаться навсегда. Вероятно, можно и так, зависит от темперамента, но встречается редко. Е., собравшаяся в Пюхтицу (1979), ни о чем таком не размышляла: «Только бы взяли! Господи, только бы взяли!»… В самом деле: если горит сердце, уместны ли далеко простирающиеся расчеты – хватит ли средств, сил, энтузиазма, словно собираешься мебель покупать или отпуск проводить за границей.
В былые времена при выборе монастыря думали не об удобствах; «искали, где бы жестокая жизнь была, подольше службу выбирали – в Саровской пустыни… Нет, еще слабо; пошли к о. Феодору в Санаксар, обитель без ограды, забором огорожена, церковь маленькая, волоковые окошки, внутри и стены не отесаны, и свеч-то не было: с лучиной читали в церкви»{57}…
Испрашивали воли Божией: митрополит Николай (Могилевский) рассказывает, как он, в самом начале ХХ века, решал проблему выбора: купил толстую книгу с описанием российских монастырей, помолился: да направит Господь Сам, куда Ему угодно; с тем и лег спать. Утром задел книгу, она упала и раскрылась на Нило-Столобенской пустыни.
Многочисленные и многообразные разглагольствования о плохих временах, духовном оскудении и болезнях монашества всегда вуалируются и облагораживаются цитатами из сочинений епископа Игнатия (Брянчанинова). Кто бы ни обрушивался на монашество, прогрессисты в XIX веке, атеисты в ХХ или особенно пессимисты в ХХI, неизменно в качестве сокрушительной дубины используют имя и слово святителя Игнатия.
Но почему бы для равновесия и объективности не обратиться к другому свидетелю того же ранга и того же времени – к епископу Феофану: «Говорить, что монастыри потеряли свое значение – грешно. Это ложь… Подите в какой угодно монастырь, по внешнему виду там всё чинно, а так ли и внутри – про это кто может говорить? один Бог и совесть живущих в монастыре; сторонние судители о сем не избегают греха неправедного осуждения и клеветы… Я полагаю, что ни одной монахини и ни одного монаха не найдете, который совсем не имел бы заботы о внутреннем добром настроении… но успех не у всех одинаков»{58}.
Да и святитель Игнатий, признавая, что «ослабела жизнь иноческая, как и вообще христианская», тем не менее утверждал: «Еще монастыри как учреждения Святого Духа испускают лучи света в христианство; еще есть там пища для благочестивых; еще есть там хранение евангельских заповедей; еще там – строгое и догматическое и нравственное православие; там, хотя и редко, крайне редко, обретаются живые скрижали Святого Духа» (заметим в скобках, что общепризнанные «живые скрижали Святого Духа» не столь уж часто обретались во всю историю монашества и христианства).
Тенденциозный подбор цитат может создать впечатление, что епископ Игнатий, разочаровавшись в современном ему монашестве, признавал ошибочным юношеский выбор, порицал монастыри в принципе, а их быт считал лишь объектом для критики. Но это совершенно не так! Святитель всем сердцем любил иноческие обители: «Воинство духовное! Да снизойдет на вас благословение неба за то, что вы возлюбили небо!.. Братия! Благую часть вы избрали! Не озирайтесь вспять, не привлекайтесь снова к миру… держитесь этого пристанища!»{59}. Сам он пребыл в монастыре до смерти, хотя, как аристократ по рождению и епископ на покое, вероятно, мог избрать для жительства что-нибудь более комфортабельное, уж, конечно, не устрашившись покинуть «неверную» стезю, если бы посчитал ее таковой.
51
Иак. 4, 2.
52
Феолипт, митрополит Филадельфийский. Добротолюбие. Указ. изд. Т. 5. С. 163.
53
Перевод Б. Пастернака.
54
Слова свт. Филарета, митрополита Московского. В кн.: Принадлежу всем вам. Жизнеописание игумении Спасо-Бородинского монастыря Марии (Тучковой). М., 2003. С. 99.
55
Гал. 1, 16.
56
Мф. 16, 24.
57
Архим. Феофан Новоезерский. Цит. по: И. М. Концевич. Оптина пустынь и ее время. М., 1995. С. 62.
58
Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Собрание писем. М.: Паломник, 1994. С. 197–198.
59
Свт. Игнатий (Брянчанинов). Собр. соч. Указ. изд. Т. 1. С. 640, 515.