Страница 3 из 3
Обелиск известен под именем Клеопатриной иглы.
Оба монолита подарены Мегеметом-Али, один Франции, другой Англии; но как ни великолепны они, ни та, ни другая по сю пору не увезли их, потому что перевозка чрезвычайно дорога.
Вид от этих обелисков с набережной на море, на город, живой и мертвый, некрополис, – этот вид чрезвычайно хорош и вы забываете, что за вами лачуги солдатских жен и полунагие дети, вопиющие о бакшише, милостыне.
В Александрии, или правильнее за Александрией, есть катакомбы: если путешественник не затеряется и не задохнется в них, то будет очень доволен, когда выйдет на белый свет и вдохнет в себя чистый воздух. Есть еще так называемые клеопатрины бани; но почему эти лазейки названы банями, и даже клеопатриными банями, – этого я уже не знаю.
Общественной жизни в Александрии, как и на всем востоке, нет. Театр есть, но плох и не посещается хорошим обществом; два три дома радушно открыты для путешественников.
Теперь вы знаете нынешнюю Александрию, и даже может быть знаете с лучшей ее стороны. Обратимся за 2132 года назад и посмотрим, чем она была тогда? Я не стану вам описывать ее зданий, ее памятников; эти мертвые знаки не так ясны, не так понятно говорят душе, как сама жизнь, внутренняя жизнь города.
В Александрии торжество: Птоломей Сотер объявляет своего сына, Птоломея Филадельфа, соправителем. Они уже в павильоне, который нарочно для этого построен, в павильоне, сияющем золотом, серебром, тканями Персии и Индии, драгоценными и редкими камнями всех стран. Наконец, двинулась и сама процессия. В голове идут знаменщики различных корпораций. За ними греческие жрецы в порядке своей иерархии; это празднество было, по преимуществу греческое и выражало собой главнейший миф Бахуса, а потому жрецов было бесчисленное множество, все в богатых колесницах, представляя различные сцены из жизни этого бога.
За ними следовала колесница на четырех колесах, везомая шестьюдесятью людьми; на ней была огромная статуя города Низы, одетая в желтую тунику, шитую золотом; сверху – лаконийский плащ. В левой руке она держала жезл; голова украшалась листьями плюща и винограда из чистого золота с драгоценными камнями. Движимая хитрым механизмом, статуя вставала сама, лила из полной чаши молоко и опять садилась.
За этой статуей сто человек везли колесницу, на которой лежал пресс. Шестьдесят сатиров, под начальством Силена, при звуках песен и флейт, давили виноград, и ручей сладкого вина лился по следам их во всю дорогу.
Далее, целое отделение с вазами, урнами, различными принадлежностями служения жрецов, треножниками, посудой, кухней и проч. – все из чистого золота, превосходной работы и необыкновенной цены. Мы пропускаем исчисление всех этих вещей, величины и весу каждой из них.
Тысяча шестьсот детей, одетых в белые туники, с венками на головах, следовали за этими драгоценностями, неся различные золотые и серебряные сосуды и кувшины для вина.
Нельзя не упомянуть об огромной клетке, которую везли пятьсот человек. Из нее беспрестанно вылетали голуби и горлицы, обвитые длинными лентами, за которые зрители ловили их. С самой же колесницы били два фонтана, один молочный, другой винный. Нимфы, с золотыми коронами на головах, окружали ее.
Особенная колесница везла вещи, употреблявшиеся Бахусом, на обратном его пути из Индии. Сама статуя Бахуса, огромного размера, вся в пурпуре, с золотым венком на голове, в золотой обуви, ехала на разукрашенном слоне. Перед нею, на шее слона, сидел Сатир. 120 сатиров и 120 девочек с золотыми коронами на головах шли впереди, позади – 500 девочек в пурпурных туниках, опоясанных золотыми шнурками, а за этой невинной свитой Бахуса, толпились на ослах силены и сатиры в золотых коронах; ослы также были разукрашены золотом и серебром. Далее, двадцать четыре колесницы, запряженные слонами, шестьдесят – козлами и множество других – различными животными, оленями, дикими ослами, наконец, страусами; на них сидели дети в туниках; при каждом было дитя в виде ассистента, с мечом и копьем в руке, в шитом золотом платье.
Потом медленно двигались колесницы, запряженные верблюдами, наконец, мулами; на них были неприятельские палатки, а в палатках – женщины из Индии, одетые как невольницы. Далее везли различные ароматы, ладан, ирис, шафран, кассию и проч. Возле них шли эфиопские невольники с различными подарками, слоновой костью, эбеновым деревом, золотым песком и проч. За ними охотники, в золоте; они вели 2400 собак различных пород; до 150 человек несли огромные деревья, с которых висели различные звери и птицы: фазаны, пентады, попугаи, павлины и проч. После многих других отделений, гнали различных пород быков и баранов, предназначенных, разумеется, для пищи народа, вели леопардов, пантер, тигров, львов, белого медведя и проч.
Богато одетые женщины, носившие имена Ионии и других греческих городов, и хор из 600 человек, с золотыми коронами на головах, сопровождали колесницу с огромным храмом из чистого золота, окруженную статуями и животными; 3.200 золотых корон, между которыми отличалась корона, посвященная таинствам, украшенная драгоценными камнями, множество золота в оружии и принадлежностях одежды, два бассейна из чистого золота, кувшины, чаши, проч. везлись на особых колесницах.
Наконец, все шествие заключали войска, состоявшие из 57.600 пехоты и 23.200 конницы, великолепно одетой.
Коликсен Родосский присовокупляет, что он описал только драгоценнейшие принадлежности этой процессии, пропустив многое другое, по его мнению, менее значительное. Я, в свою очередь, сократил описание правдивого историка.
Древние писатели с удивлением восклицают: могли ли когда другие города, Персеполь, Вавилон, во время их славы, или земли, орошаемые благословенным Патроклом представить подобные богатства? Конечно, нет! Один Египет в состоянии был это сделать.
Я оканчивал эту выписку, когда хлопанье бича раздалось на улице и заставило меня взглянуть в окно. Скороход бежал, размахивая бичом направо и налево, задевая нередко полунагих пешеходов. За ним следовала небольшая венская кабриолетка, которая остановилась у моего подъезда. Вскоре вошел человек, весьма просто одетый, с тарбушом на голове: это был министр иностранных дел и коммерции, первый министр нынешнего правителя Египта, Артим-бей, заехавший проститься с нами.
Глава II. Первое впечатление, произведенное видом пустынь. Нил и Каир
До пристани отправились мы в экипажах. Загородные дома, сады, обдававшие нас надушенной цветом жасминовых и лимонных деревьев мягкой, влажной, сладострастной атмосферой, яркая зелень, которую можно видеть здесь только зимой, сам канал Махмудие, полный водою, потом движение народа по набережной, многочисленного и разряженного по случаю праздника, ряд экипажей, довольно щегольских, из которых выглядывали фигуры в разнородных костюмах, словно во время карнавала в итальянском городе, – все это оставляло впечатление довольно приятное на прощанье с Александрией.
Мы поместились на маленьком пароходе, который буксировал барку с нашими неразлучными спутниками Мустафой-беем, вторым сыном Ибрагим-паши и его многочисленной свитой. Через четверть часа плаванья, вид совершенно изменился: пустыня песков слилась с пустыней вод озера Мареотийского (Бахр-эль-Мариут), такого же унылого, такого печального как она.
Все было мертво кругом. Сам горизонт, на котором угасали лучи закатившегося солнца, горизонт бледный, безжизненный, казался только продолжением пустыни, а потому не видно было и конца ее. Переход от жизни к смерти разителен. Эта пустыня сопутствовала нас до самого Нила, и там еще оставалась верной самой себе в целом, и изменялась только в частностях.
Канал Махмудие соединяет Александрию с Нилом на пространстве 25 лье. Он вырыт Мегеметом-Али в первые годы его правления; стоил многих миллионов рублей и до 30 т. человек, погибших при работах. Думали только о том, как бы скорее окончить канал; иногда нагоняли до 300.000 рабочих за раз, которые, говоря буквально, когтями рыли землю и выносили ее горстями; все это толпилось на тесном пространстве, в душной, пыльной атмосфере, давило друг друга обрывами берегов, ведя неправильные работы, гибло от голода и глазных болезней, и без того свирепствующих в стране; к этому забросьте сюда хоть на неделю чуму, и вы увидите, какую жатву соберет она. Зато в 10 месяцев канал был окончен. Следы этой поспешности заметны и теперь: канал крив и кос; видно, что работали вдруг на нескольких пунктах без предварительных соображений. До них ли было! Когда у Мегемет-Али зарождалась какая мысль, она не давала ему покоя и как кошмар мучила его и днем и ночью, пока, наконец, не осуществлялась, большей частью удачная и полезная, или совсем не распадалась, за невозможностью в исполнении; но до такого убеждения Мегемет-Али доходил только после всевозможных попыток и усилий, иногда дорого обходившихся ему. Это натура, не знающая для себя преград.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте