Черный мустангер

— Дорогой друг, вы сейчас только сказали, что сегодня вы в последний раз исполняете обязанности председателя суда рейнджеров… Могу я узнать, чем именно вызвано было это заявление?

— О да! Я не делаю из этого тайны… Не позже, как завтра, я откажусь от звания командира техасских рейнджеров, так как я сохранял за собой эту должность до сих пор потому только, что мне нужно было отомстить за убийство моей семьи… Теперь я перееду к моему сыну в Филадельфию и буду жить с ним. Я заслужил право на отдых и очень рад, что, заканчивая свою служебную деятельность, поймал причинившего вам столько горя Антонио Микелеца.

— Да, для нас это большое счастье, особенно если мы останемся жить в этом месте, — проговорил полковник Магоффин, — он так озлобился за это время, что я едва узнал его. Но я видел, что он убил Оскара Бретона и бросил тело в реку, протекавшую возле моей плантации. Они встретились на охоте, и злодей подло убил его выстрелом в спину. Мы потом нашли невдалеке от того места, где разыгралась эта трагедия, пыж из его ружья и пороховницу, которую он обронил, убегая.

— Вы можете клятвенно подтвердить, что вы его узнали и что все произошло именно так, как вы рассказывали? — спросил шериф Эжена.

— Да, я в этом уверен.

— В таком случае суд над ним займет немного времени, и он будет сейчас же повешен.

Подъехав к тому месту, где происходила главная битва, они увидели десятка два индейцев, которых стерегли оставшиеся при них рейнджеры. Эти индейцы были единственными оставшимися в живых из всего племени; все остальные были убиты.

Проехав еще немного, всадники остановились на одной из лужаек вблизи блокгауза, и здесь сейчас же открылось заседание суда. Шериф исполнял обязанности председателя, старший его помощник — прокурора, а младший — защитника обвиняемого, что же касается присяжных, то они были избраны по жребию из числа присутствовавших рейнджеров. Полковник Магоффин, Батист Лэду и Эжен Дюпрэ удостоверили личность Антонио Микелеца и подтвердили обвинение его в убийстве Оскара Бретона, труп которого убийца затем бросил в реку, где его нашли через несколько часов после совершения преступления. Потом по следам, оставленным убийцей, нашли самое место, где было совершено убийство, недалеко от которого был найден сначала пыж, а потом и пороховница убийцы. По окончании допроса свидетелей председатель обратился к обвиняемому с вопросом, не желает ли он что-либо сказать в свою защиту. Черный Мустангер презрительно пожал плечами.

— Нет. Да и к чему бы это привело? Я осужден заранее. Я убил Оскара Бретона, потому что ненавидел его. Я был честный человек, пока не узнал о его существовании. Я любил племянницу полковника, но она отказалась выйти за меня замуж, потому что любила Оскара. Тогда я поклялся, что она никогда не будет его женой, и за несколько дней до свадьбы убил его. Вот и все! Теперь мне остается только проклясть вас всех, и я с удовольствием сделаю это… Я вас проклинаю!

Кругом поднялся ропот негодования, но председатель заставил жестом умолкнуть негодующих, а затем громким голосом спросил:

— Не может ли кто-нибудь сказать что-либо в защиту обвиняемого?

Никто не отозвался.

— В таком случае я ставлю вопрос господам присяжным, — и, обернувшись к присяжным, спросил: — Признаете ли вы этого человека виновным в убийстве?

Присяжные единогласно ответили:

— Да, виновен.

Вслед за тем председатель снова поднялся и, обращаясь к Антонио Микелецу, сказал:

— Пленник, вы признаны виновным по закону прерий, который не допускает никаких смягчающих обстоятельств. Вы совершили уже одно убийство раньше, а теперь собирались совершить новое, еще более тяжкое преступление. За это вы присуждены к смерти и должны быть повешены! Я даю вам четверть часа времени на то, чтобы помолиться и раскаяться в совершенных вами преступлениях.

— Я предпочитаю быть повешенным сию минуту! — проговорил осужденный.

— В таком случае нам здесь больше нечего делать, и мы можем ехать, — сказал шериф полковнику, отдав шепотом приказание своему помощнику.

Рейнджеры в ту же минуту привели приговор в исполнение, после чего весь отряд направился к блокгаузу. Дорогой полковник стал благодарить шерифа за оказанную ему помощь.

— Не будь вас, — сказал он в заключение, — мы все бы погибли!

— Об этом не стоит и говорить, полковник: потолкуем лучше о том, что вы станете теперь делать.

— Все мое имущество, по всей вероятности, погибло, — отвечал полковник, — но мои близкие спасены, и я могу только благодарить за это Бога… И я скорблю о погибших слугах и радуюсь за себя лично в то же время…

Они подошли к блокгаузу и все, не исключая суровых, привыкнувших к таким печальным картинам рейнджеров, со слезами смотрели на убитых и оскальпированных негров, вместе с которыми лежал и бывший управляющий полковника Стротер. При виде тела Стротера Ваш Карроль, которому убитый гигант внушал большую симпатию, потупился, но затем быстро справился с собой и, смахнув набежавшую было слезу, сказал, подходя к полковнику:

— Вы потеряли в нем честного и самого преданного вам слугу… Я много видел на своем веку хороших и храбрых людей, но такого, признаюсь, не видел… Будь они прокляты, эти краснокожие!.. О! Я еще отомщу им за него!

Затем он отвел полковника в сторону и, еще более понижая голос, продолжал:

— Послушайте! Это, правда, очень большое несчастье, но могло быть еще и хуже! Все ваши остались целы и невредимы. Вы потеряли только слуг и рабов… Мне нечего говорить вам, что ни я, ни мой товарищ не покинем вас в такую тяжелую минуту. Полковник Гейс и его рейнджеры тоже помогут вам. Вы должны сейчас же начать работы на плантациях риса и хлопчатника.

— Ах, дорогой мой Карроль, — отвечал с грустью в голосе полковник Магоффин, — у меня нет теперь рабочих рук для того, чтобы заняться выращиванием риса или хлопчатника… Как плохо я сделал, что покинул бедных негров! Если бы я остался с ними, они, может быть, не были перебиты…

— Ну, в этом отношении я с вами не согласен, — возразил бывший траппер, — вы, наоборот, хорошо сделали, что не остались здесь… Если бы вы остались, то в результате и вы, и мисс Магоффин были бы теперь тоже убиты и оскальпированы, и ваши тела лежали бы теперь такими же изуродованными среди этой кучи убитых… Вспомните, что я вам говорил: единственное средство избежать того, что случилось, было вернуться сейчас же обратно. Но раз вы решились остаться здесь, вы должны были ждать, что на вас непременно нападут днем или ночью… Теперь вы почти совсем избавились от врагов, от которых вам могла грозить опасность, а это значительно меняет дело… Да вот, спросите шерифа, я уверен, что он тоже посоветует вам остаться здесь.

— Я в этом отношении всецело присоединяюсь к мнению нашего общего приятеля Карроля, — сказал Гейс, — по-моему, нет никакого основания приходить в отчаяние и терять мужество… Вы понесли тяжелую потерю, но в то же время вы избавились от опасных соседей, которые могли причинить вам еще более тяжкие бедствия. Ваш блокгауз, в сущности, пострадал очень мало, и для вас не составит большого труда теперь довести постройку до конца. Скот у вас тоже весь уцелел…

— В самом деле? — спросил полковник, обрадовавшись.

— Я только что убедился в этом собственными глазами.

— Что касается постройки блокгауза, то в этом деле мы все вам поможем. Вы займетесь скотоводством и станете понемногу распахивать землю; на первое время для этого не потребуется особенно большого числа рук. Я знаю немало людей, которые прибыли к нам в Техас, не имея почти ничего, и владеющих сейчас крупным состоянием!

— Кроме того, — вмешался Торнлей, — если вы ничего не будете иметь против… Ваш Карроль и я… если вы не сочтете это навязчивостью с нашей стороны… мы могли бы расширить корраль и держать в нем, кроме лошадей, еще и рогатый скот.

— Неужели вы считаете это возможным? Вы хотите…

— Да, полковник. Мой товарищ пострадал довольно тяжело, и, по моему мнению, ему необходим продолжительный отдых, ему ни в коем случае нельзя ни ехать со мной в Нэкогдочс, ни помогать мне укрощать мустангов, а всего лучше было бы остаться ему здесь… а я тем временем покончу с укрощением мустангов… Такой табун укрощенных лошадей представляет довольно значительную ценность… К тому же укрощение займет в сущности очень мало времени…