Страница 14 из 50
Хрустов пожал плечами. Измученное лицо его говорило, что если будет продолжаться ливень, то, конечно, манифестацию придется отложить. Но она все равно не завтра, так послезавтра состоится.
— Я хочу тоже побывать среди строителей. Разрешение от мэра вы, конечно, получили?
— Зачем?! — буркнул Хрустов. — Валеваха — нелигитимный мэр. Знаю я, как ему голоса считали…
— Ну, почему ты так говоришь? — не выдержал Валерий Ильич. — Из Саракана была комиссия наблюдателей. Даже из Москвы. Ты же помнишь?
Хрустов зло дернулся, но даже не стал возражать. Я мог только догадываться, какие у него доводы против результатов голосования. К тому же помнил заметку в одной из центральных газет с заголовком: ГОЛОСА В ПРОЗРАЧНОМ. Речь шла о новых прозрачных урнах для голосования, а по сути — о специально разводимой для гостей форели, которую подают в тоже стеклянных ящиках… Что если бы рыбки захотели, то они бы рассказали…
— И вообще скоро мы его переизберем! — не выдержал Хрустов. — Осталось месяца два.
— Но пока у него власть, не обидит вас? Он же может милицию послать…
— Мы его сами пошлем! Вон, Варавва пойдет, объяснит хохол хохлу.
— Я тоже хохол, — раскатисто засмеялся бровастый Ищук. — Если надо будет, и я пойду.
Никонов залился тонким смехом.
— Вот будет смешно, и все трое с гуцульскими усами!
— Варавва сбрил, — пробурчал Хрустов. — Чтоб не походить на Валеваху, жулика!
— Мне тоже, что ли, сбрить? — не унимался Ищук. И враз сменив маску на озабоченную, государственную, как бы пояснил Туровскому. — Понимаю, ты Валерий Ильич, обижаешься на меня. Но доля правды в голосе народа всегда есть.
Туровский криво усмехнулся, принялся наливать минеральной в фужеры гостям. Ему, как мне показалось, было сейчас безразлично, о чем здесь говорится. Может быть, ждет другого разговора, в другом месте? А может быть, я заблуждаюсь. Туровский, как опытный боксер, нарочно опускает руки, чтобы выждать момент и ударить.
В вялый, пока что праздный разговор вступил Никонов.
— Я бы все-таки встал на сторону хозяина ГЭС. Не надо провоцировать народ. Всем сегодня живется трудно, кроме Ельцина и его детей. И жуликов, которые оплатили ему переизбрание в девяносто шестом. Но от наших воплей что изменится?
— Тогда надо сидеть в болоте и тихо квакать, — огрызнулся Хрустов.
— Да не в этом смысле! Есть руководство. Там что, ничего не понимают? До всех дойдут руки.
— Их руки уже до всего дошли. Москва — город миллиардеров.
Ищук похохатывая слушал перебранку друзей.
— Ну ладно. — И обратил лицо к молчавшему Туровскому. — Какой уровень сегодня?
Тот помедлил и сквозь зубы шепнул:
— Пятьсот сорок.
— Пятьсот сорок?! Это же… полный абзац! — И директор САРАЗа с опаской глянул на потолок, словно представив, как сейчас огромное море хлынет через плотину.
— Год назад было так же. И ничего.
— То-то ты в колокола тогда ударил.
— Нервы дрогнули. А нынче все подсчитано.
— То-то эм-че-эсовцы народ гоняют по горам.
— Профилактика, — блеснул тонкой улыбкой, как ножичком, Туровский. — У нас всё нормально. Могу на экскурсию сводить. У нас одна девочка хорошо докладывает. А что непонятно, я доскажу. — Он глянул на часы. — По принципу рояль в кустах, попросил ее подзадержать группу экскурсантов… Хотите?
Ищук улыбнулся и поднялся, потягиваясь.
— Мне интересно, что нового в пороховницах. Тем более, что скоро я тут хозяином буду.
— Вот как! — хмыкнул Никонов. — Молодец!.. — И через маленькую паузу. — Молодец. — Он переглянулся с бесстрастным Туровским. — А я… посижу-ка здесь, я это все знаю. Позвоню пока к своим… — и словно уточнил на всякий случай. — На Восток, на Восток!
— Там же ночь! — удивился Ищук.
— Вот и застану дома… как они там без меня.
Хрустов угрюмо молчал. Судя по всему, он тоже, как и Никонов, не страдал недостатком информации о работе ГЭС. А мне хотелось и с Хрустовым побыть, и послушать профессионалов. И я, подумав, что второго случая не предоставится пройтись по недрам ГЭС, попросился:
— Валерий Ильич, возьмите и меня.
И мы втроем пошли из кабинета.
И уже в дверях меня осенило, что Хрустов остался, конечно же, по той причине, что хочет, наконец, один на один переговорить со старым другом. А тот, возможно, если и будет звонить, то вряд ли домой, где глухая ночь. Скорее всего — в Москву, в столицу, неким знакомым, влиятельным людям. Меня ведь тоже поразило хвастливое заявление Ищука, что скоро он на ГЭС сделается хозяином… даже если шутка, даже если не хозяином в прямом смысле слова, все равно за этими словами стоит огромная сила.
16
Мы поднялись на лифте, прошли по коридору и оказались в длинном изогнутом зале диспетчерской. Здесь очень тихо, сверкает стена приборов, замерли стрелки в полумесяцах окошек, медленно смещаются цифры, два молодых парня в синих халатах обернулись от столиков с телефонами.
— Здравствуйте, — поздоровался Туровский. — Экскурсанты уже были?
— Они там, Валерий Ильич, — ответил один из инженеров-диспетчеров и показал рукой вниз. — Смотрят агрегаты.
Туровский кивнул и повел нас по винтообразной лесенке.
— Так быстрее. — И мы вышли в огромное сумеречное пространство, где выстроились в одну линию макушки электрогенераторов, напоминающие старинные шеломы воинов. Разумеется, здесь был слышен гул, но гул ровный, степенный, какой-то домашний — мне вспомнилось веретено бабушки…
И к нам спиной стояла, озираясь, группа мальчиков и девочек лет шестнадцати-семнадцати, перед ними расхаживала молодая женщина с красной косынкой на шее, очевидно, тот самый экскурсовод, о которой упоминал директор.
— Извините, Светлана Николаевна, мы тоже постоим, — сказал он.
Она ответила кивком, она торопилась говорить, у нее был вдохновенный вид, глаза сверкали, как у хорошей учительницы на уроке.
— Итак, продолжаем. Нет, ребята, приток воды весной от таянья снегов у нас паводком не называют. Паводок — от дождей. Вот как сейчас… если долго будет идти… А как наполняется водохранилище, строго следят водомерные посты. Здесь автоматизированная система, она фиксирует уровень и выдает на экран компьютера.
— А сколько может наполняться? — спросила тоненькая девочка.
— Емкость водохранилища — до пятидесяти кубических километров. Представляете? Это, грубо говоря, куб с гранью в четыре километра. Такой вот аквариум выше облаков. Полезный, работающий объем — двадцать. Средний за многие годы расход воды в створе ГЭС — полторы тысячи кубометров в секунду. В секунду! Ничего речка?!
— А если переполнится? — девочка что-то записывала в блокнотик.
— Весной это невозможно. В августе, когда тает снег в горах и идут долгие дожди, это возможно. Но это в том случае, если гидростанцию не «грузят» — то есть, не происходит сработка, а приток с верховьев продолжается. На этот случай предусмотрены одиннадцать водосбросов, рассчитанных на пропуск четырнадцати тысяч кубометров в секунду. Открывают затворы: один, два, три… — и… вода падает с полуторасотметровой высоты в специальную ванну глубиной сорок метров и размером полторы сотни на полторы…
— А где-то тут еще Вирская ГЭС? — спросил паренек с видом знающего человека.
— Да, ниже Южно-Саянской находится именно она, это контррегулирующая ГЭС с собственным водохранилищем, она упорядочивает сток воды. Комплекс из двух плотин сглаживает не только паводки, но и низкий меженный уровень. Проще говоря, Зинтат ниже САРАЗа неизменен зимой и летом. Меньше установленного объема воды сбрасываться не может, чуть больше — бывает. На Зинтате размечены фарватеры, где достаточный запас глубины. Конечно, плохой капитан, сев на мель, готов свалить свои ошибки на кого угодно…
— Зимой по морю на мотосанках катаются? — спросил тот же мальчик, он при галстуке, с гладким пробором на голове.
— Это опасно. Наше море, дети, — мощный аккумулятор тепла. Водохранилище полностью замерзает только в январе-феврале. При сработке воды лед проседает и ломается. А весной очень быстро тает. То, что случилось в легендарные семидесятые годы, из-за печально «знаменитой» косы Титова и всякого сора — совсем иное…