Ужасные невинные

– …Печальное очарование вещей. Печальное очарование вещей – вот что такое твое моно-но аварэ.

– Точно.

Окончание работы видеопроката – 23.00. Я успел как раз вовремя, да что там вовремя – у меня сорок пять минут в запасе. Два прыщавых юнца и нимфетка, толкущиеся у прилавка, меня не напрягают, разве что их жадные пальцы: они терзают каталог, который я уже считаю своим. Они терзают каталог и хихикают, малолетние ублюдки, я бы с удовольствием воспользовался дыроколом Хайяо, вот только чугунным затылкам молодняка он вряд ли нанесет ощутимый урон, жаль. Мне остается лишь развлекать себя мыслями о Хайяо, каково это – быть неразоблаченным убийцей и есть ли в этом печальное очарование? Есть ли в этом вообще что-нибудь, кроме самого полустертого факта убийства? Я не видел его глаз, но спина Хайяо несчастной не выглядит.

Нимфетка настаивает на «Красоте по-американски», ее приятели склоняются к «Возвращению реаниматора», значит, будет выбрано что-то третье.

Так и есть, «Матрица. Революция». Они выбирают «Матрицу number 3» и благополучно отваливают. Теперь – моя очередь.

– Вернулись за «Любовным настроением»? – Парень преувеличенно любезен, единственное, что меня утешает: от монохромной гаммы не осталось и следа.

В цвете он не слишком привлекателен: грязно-фиолетовый свитер, борода тоже отдает фиолетовым, синяк на скуле потемнел и оформился, его очертания почему-то напоминают мне дырокол Хайяо.

– Печальное очарование вещей. Печальное очарование вещей – вот что такое твое моно-но аварэ.

– Точно. И что?

– Ты же сам сказал… «Когда узнаешь – приходи». Я узнал. Пришел.

– И что? Что тебе от меня нужно?

– Собственно…

– Ты что – голубой?

Этот вопрос не оскорбляет меня, странно. Может быть, дело в тоне, которым он был задан: никакой издевки, никакой угрозы, никакого сочувствия, что было бы особенно обидно. Парень просто высказывает предположение, неверное, но он и не претендует на истину. Просто – высказывает предположение.

– Нет, я не голубой. Каталог. Я бы купил у тебя твой каталог.

– Бери.

– Я заплачу.

– Бери просто так.

Я поверить не могу в его неожиданное великодушие. Но факт остается фактом: вожделенный каталог перекочевывает прямиком мне в руки, теперь за карьеру в «Полном дзэне» можно не беспокоиться – во всяком случае, на ближайшие полгода.

– Не возражаешь, если я угощу тебя пивом? Здесь неподалеку есть один симпатичный барчелло. «Пирелли».

Смелое с моей стороны предположение: я видел только витрину, украшенную логотипами шин, собственно «Пирелли» и еще почему-то «Мишлен». Кроме этого на витрине присутствуют: номера, снятые с машин где-то в Европе, битые бамперы, искореженная рулевая колонка; сиденье с пятнами бурого цвета, об их происхождении думать не хочется.

Мой новый знакомый оказывается хромым.

Жан-Луи – хромоножка, его русское имя тонет на дне первой же кружки, а в пене второй всплывает именно это: Жан-Луи. Вот почему он не путешествует – из-за хромоты, ботинки «Кларке» ее только подчеркивают. Зачем хромому такие шикарные раритетные ботинки, цинично размышляю я, пока он втирает мне про «Жан-Луи».

Мод. Ее зовут Мод. Ты должен ее знать.

Жан-Луи смотрит на меня испытующе, что-то я пропустил, изнывая по «Кларксам», какая еще к черту Мод?..

Ты должен ее знать, говорит Жан-Луи и сдувает пену с третьей кружки.

Я не знаю никого по имени Мод, у меня нет ни одной знакомой француженки, а это явно французское имя; ни одной знакомой француженки, проклятье. Я спал с одной австриячкой, участвовал в групповухе с двумя немками, просидел всю ночь с кенийкой во франкфуртском аэропорту, а до француженок так и не добрался. Все остальные мои цыпочки – продукт исключительно отечественного производства.

– Это не Риветт, – Жан-Луи подмигивает мне. – Но начинали они вместе.

Тест, так и есть. Я могу сколь угодно долго вешать лапшу на уши своим тамагочи, а этого парня не проведешь.

– Чем ты занимаешься, Макс?

– Особенно ничем. Так… Работаю в одном журнале.

Жан-Луи не пытается выяснить, в каком именно, плевать ему на журналы, плевать ему на все, что не связано с пленкой, это было понятно уже по каталогу, а теперь и подавно ясно – по его нигилистской вздернутой бороде. Плевать ему на все, кроме кино и Мод. Попутно выясняется происхождение синяка – Жан-Луи заработал синяк здесь же, в «Пирелли», несколько дней назад: короткая стычка с залетным байкером по поводу подруги байкера. Байкеру с пьяных глаз показалось, что Жан-Луи не так посмотрел на его подругу, фигня полная, женщины, подобные байкеровской телке, не интересуют Жан-Луи абсолютно. Какая-то мордатая эстонка, круглые, цвета вылинявшей джинсухи, зенки. К тому же у нее были скобки на зубах. Худая корова при всем желании никогда не станет газелью – это как раз ее, байкеровской подружки, случай. Мод – другое дело, хотя Мод и не газель.

Мод – это Мод.

Как я и предполагал – Мод всего лишь персонаж, я имею дело с сумасшедшим, влюбленным в персонаж фильма. С тихопомешанным. Впрочем, если бы Жан-Луи – хромоножка влюбился бы в реально существующую женщину, результат был бы тем же: никакого результата. Безответная любовь – удел всех хромоножек. Это не мешает Жан-Луи промывать мне мозги по поводу Мод. О том, как они впервые встретились, это был Ромер, Эрик Ромер, «Моя ночь с Мод», так-то, приятель!..

Одно упоминание о Мод – и борода Жан-Луи успокаивается, становится совсем ручной; кассета с фильмом засмотрена до дыр, сплошные лохмотья, Жан-Луи мечтает о том, чтобы «Моя ночь с Мод» вышла на DVD, сидюки надежнее.

Я устаю от Жан-Луи и его кибенематографических страстей минут через сорок, зря я не отправился в «Абсент» с Баттерфляй, на худой конец можно было бы упасть на хвост Лоре, «Сегун» – не самый последний кабак в ЭсПэБе, но цель вечера достигнута. Каталог. Пару ударных фраз из каталога я засуну в «Смотреть обязательно», пару ударных абзацев – в «3,14здатое кино», и никаких угрызений совести. Судиться со мной из-за мелкой кражи интеллектуальной собственности Жан-Луи не будет, не тот типаж.

Цель вечера достигнута, но если бы дело было только в каталоге, я слинял бы после второй кружки пива, нет, у меня далеко идущие планы насчет Жан-Луи. При правильном подходе из Жан-Луи можно выдоить гораздо больше, чем я только что получил, он знает о кино все.

Или почти все.

…»Не думала, что вы так талантливы, Макс», – говорит мне г-жа Паникаровская ровно через неделю после нашего с Жан-Луи визита в «Пирелли».

Я сижу в ее кабинете с чашкой кофе в руках, чашка – не больше наперстка, это мое третье посещение чертогов Вальхаллы за все время работы в «Полном дзэне», Лора была здесь раз двадцать пять, Пи – около десятка. Силиконовые сиськи г-жи Паникаровской мне по барабану, куда важнее выползшая из ее рта – и тоже отдающая силиконом – фраза: «Не думала, что вы так талантливы»…

Так талантливы, так талантливы – от этого попахивает прибавкой к жалованью.

– Он смеялся. Он нашел вашу последнюю статью забавной. Вы душка, Макс.

«Он» – муженек мой шефини, никто иной. До сегодняшнего дня его видела только Лора – на правах подружки-би, но Лора держит рот на замке. Нефть, тендер, автозаправки – эти слова не имеют никакого отношения к глянцевым потрохам журнала, ими оперирует «он». «Полный дзэн» – «его» подарок дражайшей женушке, не свадебный, просто – подарок, без всякой привязки к дате, в ряду многих других. Но инициатива явно исходила от самой г-жи Паникаровской, журнал нужен ей не для того, чтобы забыть многострадальное староневское прошлое, а для того, чтобы постоянно помнить о нем: в «…дзэне» все кричаще, ярко, фальшиво и продажно. Все – псевдо… Почти как в борделе.

– Вы свободны сегодня вечером?

Это похоже на непристойное предложение, того и гляди, тебе в трусы перекочует зелень в формате пятидесятидолларовой купюры. Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, что же на мне сегодня, а-а, независимый китайский трикотаж «mr. stallion»6, на белом фоне – красные, улыбающиеся во весь рот мультяшные члены, Хайяо оскорбился бы сходным разрезом членовых глаз. Резинка тоже не выдерживает никакой критики, максимум, что она вообще может выдержать, – несколько сторублевок.

6

Мистер жеребец (англ.).