Ее заветное желание

Дельфина через окно заглянула в библиотеку, заставленную койками. Эти четыре дня она отдавала раненым все, в чем они нуждались, и ничего не требовала взамен. Она чувствовала себя более живой, более человечной, чем раньше.

Отступив назад, Дельфина оказалась в прямоугольнике света, который падал на террасу из окна ее спальни. Стивен хотел, чтобы свет в комнате горел день и ночь на всякий случай – если он вдруг проснется и снова будет видеть. Стивен не переставал надеяться на это. Надежда есть всегда! Она чувствовала, что маленький огонек надежды теплится и в ее груди.

Что станется с ним, если не вернется зрение? Через несколько недель она уедет в Лондон, чтобы вновь выполнять обязанности дочери графа. Будет заполнять дни визитами либо принимать визитеров, играть на рояле, ходить на приемы, убивать время. Ей не нравилась эта идея. Разве она сможет танцевать, флиртовать и музицировать, если побывала здесь, увидела совсем другую жизнь? Той, прежней Дельфины больше не существует.

Она посмотрела на горящую лампу в своем окне. Теперь у нее есть выбор.

Стивен нуждается в ней. Настало время повзрослеть.

Глава 8

– Если коротко, майор, у вас два сломанных ребра. Левая рука тоже сломана. Я извлек из вас три пули: одну из плеча и две из спины. Вам повезло, что они не поразили какой-либо жизненно важный орган. Я сохранил пули на тот случай, если вам захочется на них взглянуть… – Тут хирург сообразил, что сболтнул что-то не то, и умолк.

Стивен представил, как покраснело лицо доктора. Сам он сохранял бесстрастие и продолжал молчать.

– Некоторым военным нравится носить пули с собой: как талисман на удачу или что-то в этом роде, – продолжил доктор. – Еще вы изукрашены ссадинами и синяками, что неудивительно, но, на мой взгляд, если ни одна из ваших ран не загноится, жить будете.

– А глаза? – спросил Стивен. Он затаил дыхание в ожидании врачебного приговора. Ребра заныли, но сейчас он не обратил на боль внимания. – Видеть я буду?

Стивен услышал скрип стула: это доктор заерзал и вздохнул, – и его обдало новой волной табака.

– Не знаю. Сами глаза не пострадали. Возможно, вы получили удар по голове. Ничего такого не припоминаете?

– Нет.

– Ну, это даже и неважно. Я видел такое огромное количество солдат, которые не могут вспомнить подробностей боя. Вполне возможно, зрение к вам вернется. Возможно, и нет. Узнаем со временем.

– И как долго это продлится?

– Совершенно невозможно предугадать. – В голосе доктора появилась нотка раздражения.

Стивен смотрел в потолок, вернее, туда, где потолок, по его расчетам, должен был находиться. Он не мог увидеть его, и, может, никогда не увидит. Майор нахмурился при мысли о том, что простой взгляд вверх и возможность увидеть там обычный белый прямоугольник может принести несказанную радость.

Он услышал, как доктор встал, как звякнуло стекло, послышался звук льющейся воды. Потом в воздухе повис знакомый горький запах.

– Никакого лауданума, – резко отказался Стивен.

– Пожалуйста, майор. Это поможет вам заснуть, облегчит боль. – Доктор заговорил ласково и певуче. Таким тоном уговаривают капризных детей.

– Я не буду принимать это средство, – настаивал Стивен.

Его сестра принимала лауданум после жуткой трагедии, когда потеряла первого мужа и ребенка. У нее возникла зависимость, которая чуть не убила ее. Он сильнее боли, к тому же – солдат. И сможет встретиться со своими демонами лицом к лицу. Даже в темноте, даже в одиночку.

Послышался тихий стук в дверь.

– Войдите, – крикнул доктор.

Стивен насторожился, услышав, что в комнату кто-то вошел, потом уловил легкий запах духов и понял: это Дельфина, – узнал и ее шаги, легкие и быстрые.

– Добрый вечер, доктор. Как он?

– Отказывается принимать обезболивающее, миледи. Могу я попросить вас уговорить упрямца?

Доктор заговорил мягко, ласково, и это свидетельствовало о том, что он явно неравнодушен к леди Дельфине. Стивен представил, как она в ответ улыбнулась доктору, обворожив одним взмахом ресниц, и испытал короткий приступ… ревности? Желания?

– Я постараюсь, но к раненому пришли посетители и настаивают на немедленной встрече.

– Можете говорить со мной напрямую, я ведь здесь, – объявил Стивен. – И с ушами у меня все в порядке. – Он услышал ее легкий вдох. Это из-за чувства вины или она рассердилась на его упрек?

– Ну конечно. Извините. Я просто зашла посмотреть, закончил ли доктор осмотр, – терпеливо объяснила Дельфина. Он уже раскаивался, что заговорил с ней так резко. – Николас Темберлей и полковник Фэрли ждут внизу. Вы не откажетесь принять их?

– Ник?

Николас Темберлей был одним из его старых друзей. Они бились вместе практически во всех сражениях – плечом к плечу. Это такая радость – встретиться с Николасом! Тут радость мгновенно угасла. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его в таком состоянии. Стивен не гордец, но ему было небезразлично, каким предстанет перед друзьями.

– Ник был ранен? – поинтересовался он.

– Нет, с ним все в порядке. Несколько ссадин и синяков, но Мэг изо всех сил хлопочет над ним, – беспечно произнесла Дельфина.

– Она тоже пришла?

– Нет. Вообще-то вид у Николаса… – Она помолчала. – …довольно серьезный и официальный. Даже со мной, а я знаю его с детства.

Ему вдруг стало трудно дышать. Ник пришел с плохими новостями, о которых может сообщить только близкий друг? Что-то случилось с его сестрой или, может, с Джулией, если Николас хочет встретиться с ним?

– Заходите. – Он услышал голос Дельфины, потом стук придвигаемых к кровати стульев.

– Стивен… – Николас пожал ему руку. И задержал в своей на секунду дольше, чем было необходимо.

Жалеет. Стивен так понял этот жест. Его лицо вспыхнуло. Он был рад, что не может видеть выражение глаз Николаса.

– Айвз… – поздоровался полковник Фэрли, даже не подумав подать ему руку.

Стивен принужденно улыбнулся.

– Уверен, вы в гораздо лучшем состоянии, чем я. Мы победили? Наполеон наконец разгромлен?

– Да, мы победили. Все закончилось, и на этот раз навсегда, – ответил полковник Фэрли.

– Значит, не все потери бессмысленны, – беззаботно заявил Стивен, предположив, что мрачный тон полковника связан с его плачевным видом. Ему опять стала интересна собственная внешность. Его никогда не волновало, хорош он собой или нет. Он и так знал, что хорош. Вернее, догадывался. Если сейчас он покрыт шрамами и изувечен, лучше не показываться перед людьми, вызывая у них жалость. – А как Мэг? – обратился он к Николасу.

– Оставим любезности, Темберлей, давайте к делу, – заговорил своим особым командным голосом полковник Фэрли. – Дельфина, отправляйся вниз и подожди там с Элли. Это не для твоих ушей, – приказал он свояченице.

Она подчинилась беспрекословно, как это делал любой солдат полковника: вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.

Стивен моментально собрался и мысленно вытянулся по стойке «смирно», не в силах сделать этого физически.

– Мы получили рапорт, – начал Николас. – Я сомневаюсь, что в нем есть хоть частица правды, но нам нужно все проверить.

– Вы знаете сержанта по имени Холлет? – спросил полковник Фэрли.

– Нет. Он из нашего полка? – уточнил Стивен.

– Да. Но он, судя по всему, знает вас, – заметил полковник. – По крайней мере, в лицо. Во время сражения он был ранен в руку. Пока его перевязывали, он выдвинул обвинение. Хирург, который вытащил из него пулю, настаивает, что Холлет подписал его собственноручно. Его заявление передали мне вчера.

– И оно каким-то образом касается меня? – спросил Стивен.

– Сержант Холлет обвиняет тебя в трусости на поле боя, – хрипло произнес Николас. – Он утверждает, что видел, как ты развернулся и покинул ряды атакующих, забыв о долге и предоставив своих людей самим себе. Когда он попытался остановить тебя, ты выстрелил и ранил его.

Эти слова потрясли Стивена.