Страница 34 из 46
– А если я не смогу «подчиниться правилам»?
– Видимо, это будет означать, что вы не сможете воспользоваться какой-нибудь уникальной возможностью, и очень жаль – особенно если в ваши намерения входит связать себя с Азией надолго.
– Я подумаю об этом.
– Извините, но мне нужно услышать «да» или «нет» прямо сейчас.
– Вам действительно это нужно?
– Да.
– Шли бы вы тогда знаете куда!
Данросс ухмыльнулся:
– Нет, так не пойдет. А пока жду вашего окончательного слова. Да или нет?
Бартлетт расхохотался:
– Ну, раз вы так ставите вопрос, я за Тайбэй.
– Прекрасно. Я, конечно, попрошу жену позаботиться о мисс Чолок на время нашего отсутствия. Это не будет умалением ее достоинства.
– Благодарю вас. Но насчет Кейси беспокоиться не стоит. Как вы хотите разобраться с Армстронгом?
– Я не стану разбираться с ним, просто попрошу помощника комиссара полиции разрешить мне взять вас с собой под свою ответственность.
– Отпустить меня под ваше честное слово?
– Да.
– А почему вы думаете, что я не могу взять и уехать? Может, я действительно ввез партию оружия.
Данросс не спускал с него глаз.
– Может, и ввезли. Может, и уедете. Но я смогу доставить вас обратно – живым или мертвым, как выражаются в кино. Гонконг и Тайбэй в пределах моих возможностей.
– Живым или мертвым, говорите?
– Гипотетически, конечно.
– Сколько человек вы убили за свою жизнь?
Настрой стал другим, и оба глубоко ощутили эту перемену.
«Опасным наше противостояние еще не стало, – подумал Данросс, – пока».
– Двенадцать, – ответил он не моргнув глазом, хотя вопрос застал его врасплох. – Двенадцать, это то, что наверняка. На войне я был летчиком-истребителем. Летал на «спитфайрах». Сбил два одноместных истребителя, «штуку»[62] и два бомбардировщика «Дорнье-17», а у них экипажи из четырех человек. Все эти самолеты сгорели в воздухе. Двенадцать – это то, что наверняка, мистер Бартлетт. Мы, конечно, обстреливали немало поездов, конвоев, скоплений войск. А что?
– Я слышал, что вы летчик. Что касается меня, не думаю, что я кого-нибудь убил. Я строил лагеря, базы на Тихом океане и все такое. Никогда не стрелял со злости.
– Но вам нравится охота?
– Да. В пятьдесят девятом был на сафари в Кении. Застрелил слона, и огромного самца антилопы куду, и много другой дичи для котла.
Подумав, Данросс сказал:
– По мне, лучше сбивать самолеты, уничтожать поезда и корабли. Люди на войне вещь второстепенная. Верно?
– Если полководцу приказал выступить в поход правитель, то конечно. Это война.
– Вы читали «Трактат о военном искусстве» Сунь-цзы?
– Самая лучшая книга о войне, – с энтузиазмом заявил Бартлетт. – Лучше, чем Клаузевиц[63] или Лиддел-Харт,[64] хоть и написана в пятисотом году до нашей эры.
– Да? – Данросс откинулся на спинку кресла, обрадованный, что они ушли от темы убийства.
«Я столько лет не вспоминал об убитых, – подумал он. – Это несправедливо по отношению к тем людям, верно?»
– А вы знаете, что книга Сунь-цзы опубликована в тысяча семьсот восемьдесят втором году на французском? Насколько я понимаю, она была и у Наполеона.
– Она наверняка выходила и на русском, и у Мао всегда была с собой, вся зачитанная и истрепанная, – заметил Данросс.
– А вы читали ее?
– Ее в меня вдолбил отец. Приходилось читать по-китайски – написанный иероглифами оригинал. А потом задавать по ней вопросы, и очень серьезные.
В оконное стекло стала биться назойливая муха.
– Ваш отец хотел, чтобы вы стали солдатом?
– Нет. Как и Макиавелли, Сунь-цзы писал больше о жизни, чем о смерти, и больше о выживании, чем о войне…
Данросс посмотрел на окно, потом встал, подошел к нему и убил муху с такой рассчитанной жестокостью, что Бартлетт ощутил во всем теле сигналы тревоги. Иэн вернулся за стол.
– Мой отец считал, что я должен знать, как выжить и как руководить большими группами людей. Он хотел, чтобы я был достоин однажды стать тайбанем, хотя никогда не верил, что я многого добьюсь. – Он улыбнулся.
– Он тоже был тайбанем?
– Да. И очень хорошим. Поначалу.
– И что случилось?
Данросс язвительно усмехнулся:
– А не рановато ли для семейных тайн, мистер Бартлетт? Ну, если вкратце, между нами имело место довольно неприятное, затянувшееся расхождение во мнениях. В конце концов он передал власть Аластэру Струану, моему предшественнику.
– Ваш отец еще жив?
– Да.
– Надо ли понимать вашу британскую недосказанность так, что вы объявили ему войну?
– Сунь-цзы очень точно выразился насчет объявления войны, мистер Бартлетт. Очень плохо начинать войну, говорит он, если в этом нет необходимости. Цитирую: «Высшее мастерство военачальника в том, чтобы сломить сопротивление противника без боя».
– И вы сломили его?
– Он удалился с поля боя, мистер Бартлетт, потому что был мудр.
Лицо Данросса посуровело. Бартлетт изучающе разглядывал его. Оба понимали, что подсознательно выстраивают боевые порядки.
– Я рад, что приехал в Гонконг, – промолвил американец. – И рад познакомиться с вами.
– Благодарю вас. Может быть, в один прекрасный день вы измените свое мнение.
Бартлетт пожал плечами:
– Может быть. А пока у нас затевается сделка – хорошая для вас и хорошая для нас. – Он на миг ухмыльнулся, вспомнив Горнта и кухонный нож. – Да. Я рад, что приехал в Гонконг.
– Не хотите ли вы с Кейси быть моими гостями сегодня вечером? Я устраиваю скромную вечеринку, прием, примерно в половине девятого.
– Официальный?
– Просто смокинг, это вас устроит?
– Вполне. Кейси говорила, что вам нравятся все эти церемонии – смокинги, черные галстуки. – Тут внимание Бартлетта привлекла висевшая на стене старинная картина маслом: красивая девушка-китаянка везет в лодке маленького мальчика-англичанина с собранными в косичку светлыми волосами. – Это работа кисти Квэнса? Аристотеля Квэнса?[65]
– Да, Квэнса, – с нескрываемым удивлением подтвердил Данросс.
Бартлетт подошел поближе, чтобы рассмотреть картину.
– Оригинал?
– Да. Вы разбираетесь в искусстве?
– Нет, но Кейси рассказывала про Квэнса, когда мы сюда собирались. По ее словам, он почти фотограф, настоящий историк того раннего периода.
– Да, так оно и есть.
– Если я правильно помню, это, должно быть, портрет девушки по имени Мэй-мэй, Чжун Мэй-мэй, а мальчик – один из детей Дирка Струана от нее?
Данросс молчал и лишь наблюдал за спиной Бартлетта.
Тот подошел к полотну.
– Трудно разглядеть глаза. Значит, мальчик – это Гордон Чэнь, будущий сэр Гордон Чэнь? – Обернувшись, он посмотрел на Данросса.
– Точно не знаю, мистер Бартлетт. Это одна из легенд.
Какое-то мгновение Бартлетт пристально смотрел на него. Мужчины стоили один другого: Данросс чуть выше, зато Бартлетт пошире в плечах. У обоих голубые – у Данросса чуть зеленее, – широко поставленные глаза и лица людей, много повидавших.
– Вам нравится быть тайбанем Благородного Дома?
– Да.
– Не знаю, в чем на деле заключается власть тайбаня, но в «Пар-Кон» я могу нанять на работу и уволить любого и закрыть компанию, если захочу.
– Значит, вы – тайбань.
– Тогда мне тоже нравится быть тайбанем. Мне нужен выход на Азию, а вам нужен выход на Штаты. Вместе мы могли бы превратить весь Тихоокеанский пояс в одну большую хозяйственную сумку для каждого из нас.
«Или в саван для одного из нас», – подумал Данросс, которому нравился Бартлетт, хотя он и знал, что симпатизировать американцу – дело опасное.
– У меня есть то, чего нет у вас, а у вас есть то, чего не хватает мне.
– Да, – согласился Данросс. – А сейчас нам обоим не хватает одного – ланча.
62
«Штука» – немецкий пикирующий бомбардировщик «Юнкерс Ju 87 Stuka».
63
Клаузевиц Карл (1780–1831) – немецкий военный теоретик и историк, прусский генерал.
64
Лиддел-Харт, сэр Бэзил Генри (1895–1970) – известный британский авторитет в области стратегического планирования.
65
Прототип Аристотеля Квэнса – английский художник Джордж Чиннери (1774–1852) – всю жизнь провел в Азии, в Индии и на юге Китая. Его кисти принадлежат портреты Уильяма Джардина и Джеймса Мэтисона, основателей знаменитой гонконгской компании «Джардин-Мэтисон», послужившей прообразом Благородного Дома.