Страница 11 из 44
— Как их объясняют ваши ученые?
— Пока, насколько мне известно, никаких правдоподобных объяснений этому странному явлению не найдено. Очень бы хотелось узнать о нем от вас…
— Очень?
— Очень!
— А я не скажу. Ни про вспышки, ни про спутники, ни про «каналы». Прилетайте сами и посмотрите! Есть «каналы», так искупаетесь в них, нет — так сами устройте… Добро пожаловать! Честно говоря, я очень жду этого часа. Ведь вы, советские люди, добились громадных успехов в освоении космоса! До меня дошли сведения, что 16 марта и 6 апреля 1962 года запущены новые искусственные спутники Земли. Ученые получат новые сведения о верхних слоях атмосферы и космическом пространстве. Но ведь запуск этих спутников — лишь часть осуществляемой Советским Союзом программы исследования космоса! Я знаю, что для ее выполнения в 1962 году с различных космодромов вашей страны будет произведена серия запусков искусственных спутников Земли. Да, я с нетерпением жду нашей встречи. Напоминаю: в августе 1971 года очередное великое противостояние.
А может быть, вы прилетите пораньше, а?
Юрия Васильев
БРОД
Рисунки Р. Вольского
В лето 7168-e «от сотворения мира», или в 1660 году, в Онежской губе терпела бедствие добротная, из выдержанной северной сосны лодья «Святой Евстафий». Неделю бушевала по Белому морю моряна. Неделю не могла пробиться лодья к выходу из губы, чтобы доставить святейшего патриарха Никона на Соловки. Плыл Никон искоренять раскол среди монастырской братии.
Только недобрую шутку сыграла с ним непогода: запер ураган «Евстафия» в губе — и ни туда ни сюда. В открытое море не выйти и к берегу не пристать — разобьешься о камни.
К вечеру кормчий заприметил торчащий из воды холмик и повел лодью прямо на него. Через час ходу показался малый скалистый островок, поросший соснами. Вокруг него кипели буруны, в одном месте — вроде потише. Туда и направилось судно, сбросив остававшиеся паруса. Влетев в бухточку, со скрипом врезалось в песчаное дно и остановилось, свалив с ног всю команду. И сразу послышался шум воды, хлынувшей в трюм через проломленное дно.
К берегу добирались на уцелевшей шлюпке.
Оказавшись на суше, патриарх — то ли от безмерной благодарности за свое уже и не чаянное спасение, то ли от безмерной слабости, — вместо того чтобы узнать у сопровождавшего келейника, какой это остров, заплетающимся языком спросил его:
— Кий это остров?
Келейник здесь дотоле не бывал, а моряки обходили опасный мелководный угол Онежской губы и остров предпочитали видеть издали, считая его безымянным.
Чуть отдышавшись, Никон повелел именовать его Кий-островом, а на месте высадки водрузить крест. Был дан также обет построить на острове мужской монастырь и наречь его Крестовоздвиженским.
Невелик Кий-остров: полкилометра в ширину, полтора в длину. Стать посредине — с обеих сторон море видно. Рядом островок поменьше, отделенный узким проливом — Переймой. В отлив пересыхает она нацело, и перейти ее можно, не замочив ноги.
Из живности только белки, мыши, кроты, да летом прилетает кое-какая птица: чайки, вороны, мелкие лесные пичужки. Зато комарья и мошкары в полном достатке.
Но вот потянулись сюда крестьяне из Онеги, Кянды, Солозера и других окрестных селений, чтобы без платы (за скудные харчи да за «спасение души») ворочать каменные глыбы, иные с кубометр. Камень брали с берега. Передвигали вручную простыми бревнами-рычагами, притесывали одну глыбу к другой плотно, без щелей. Стены выкладывали двухметровой толщины. Строили на века.
Не год и не два шла работа. Не один десяток «добровольных» тружеников сложил тут свои кости. Возвели тяжеловесный одноглавый собор, рядом вытянули высоченную, в пять ярусов колокольню, видную издалека. Вокруг выросли хозяйственные постройки, палаты настоятеля. Все строения обнесли оградой, и родилась еще одна северная обитель — под боком у прославленного Соловецкого монастыря.
В этой-то близости и крылась для новой обители грядущая беда. Весь поток богомольцев шел в обход Кий-острова, прямо на Соловки. Поэтому даже в лучшие годы число монастырской братии не превышало четырех десятков.
Устав был строгий, соловецкий. На Большую землю и в Онегу-город отпускали редко. И не мудрено: некоторые из монахов, что помоложе, озлившиеся и отощавшие на соленой треске да квашеной капусте, все чаще поглядывали на видневшийся в ясные дни берег Онежского края. О прямом ослушании не могло быть и речи, баркасы и лодки — наперечет. Стали искать других путей. И, говорят, нашли.
Отпросясь у игумена порыбачить с берега, то один, то другой монах в отлив перебирался Переймой на соседний островок, а через сутки возвращался хоть усталый и с малым уловом, но сытый, а то и под хмельком. Островок же как был, так и оставался необитаемым: ни харчевни, ни тем более шинка на нем не водилось. Секрет, однако, блюли крепко.
Ветер грозного 1917 года долетел и до сурового Онежского края, всколыхнул сонный городишко Онегу и, перемахнув через море, коснулся неподатливых монастырских стен.
К этому времени вся община вместе с игуменом насчитывала двенадцать человек. Остальные, почуяв дыхание времени, покинули монастырь. Обитель доживала последние годы.
Английский эскадренный миноносец «Индефетигебл» бросил якоря в двух милях от острова: ближе не пускало мелководье. Командир и вахтенный начальник, сколько ни напрягали зрение, не могли рассмотреть в морские бинокли хоть какие-нибудь следы оборонительных сооружений. Пегий купол собора со следами позолоты выглядел весьма и весьма мирно. На скале у воды копошилась горсточка людей. Похоже, рыбаки развешивали для просушки сети. Правда, некоторые подозрения вызывала монастырская стена, за которой могло скрываться что угодно.
Командир корабля на всякий случай выкрикнул в бронированную трубку телефона короткое приказание. Через две минуты прокатился глухой удар орудийного выстрела. Где-то за рощей, примыкавшей к ограде, поднялось облако красной кирпичной пыли, донесся звук разрыва. Рыбаков как ветром сдуло. Была отдана команда спускать шлюпки.
Десант в двадцать человек захватил остров без единого ружейного выстрела, о чем в метрополию было сообщено радиограммой незамедлительно.
Намерения интервентов выяснились довольно скоро: остров должен стать военной базой, запирающей выход из Онежского порта и угрожающей всему побережью. Орудия пришельцев будут держать под прицелом окрестные селения и лесные массивы, легко смогут их поджечь, не давая никакой возможности даже подойти близко к острову.
Для выполнения оборонительных работ десантникам подбросили подразделение морской пехоты, завезли продовольствие, доставили орудия и боеприпасы. Миноносец ушел. На острове был введен гарнизонный режим.
В рыбацком поселке в три двора, приютившемся у края бухты, оставалось семь человек. Лодки у рыбаков конфисковали. Их самих, как и монахов, тут же мобилизовали на земляные работы и дали понять, что всякое неповиновение, а тем более попытка связаться с берегом кончится плохо.
В темной избе рыбака Степана Черных — зажигать огонь строго запрещено — собралось все население рыбачьей слободки: четверо мужчин и три женщины. Ломали голову, как сообщить на берег о случившейся беде.
— Дядь Степан, — послышался из мрака голос племянника Ванюшки. — Слыхал ты, что наши монахи будто через море брод знали? В отлив запросто переходили на землю. Там у них в доме лесника пирушки разные устраивались. Отведут душу — и через сутки с очередным отливом обратно в монастырь, как нигде и не были.