Страница 5 из 82
— Но как? Ладно, ты меня задержала, ты со мной заговорила, но как тебе удалось скоординировать все задержки? Как ты рассчитала эффекты? Это потребовало бы…
— Бесконечной вычислительной мощности?[4] Бесконечного числа людей? — Она едва заметно улыбается. — Я — бесконечное число людей. Все мы — сновидцы под веществом S. Все мы снимся друг другу. Мы действуем вместе, синхронно, как единое — или же порознь. Возможны и промежуточные варианты, как твой. Те мои аналоги, что видят и слышат тебя, делятся сенсорными данными с остальными моими версиями.
Я разворачиваюсь к сновидице.
— Зачем тебе ее защищать? Она никогда не получит желаемого. Она разрывает город на части, а конечной цели так и не достигнет.
— Здесь не достигнет.
— А где? Она пересекает все миры, в которых существует! Куда еще ей отправиться?
Женщина качает головой.
— Кто создатель этих миров? Альтернативные исходы физических процессов. Но на этом творение не останавливается. Возможность перемещения между мирами оказывает аналогичное воздействие. Суперпространство как таковое тоже расщеплено на версии, содержащие все возможные межмировые потоки. И потоки высших порядков между этими версиями суперпространства. Вся структура разветвляется снова и снова…
Я закрываю глаза, потому что голова идет кругом. Представить себе только это нескончаемое восхождение по бесконечностям…[5]
— Так что в каком-то мире сновидица всегда побеждает, что бы я ни предпринимал?
— Да.
— И где-нибудь всегда побеждаю я, потому что ты бессильна со мной совладать?
— Да.[6]
Кто же я! Я — множество тех, кто победил. Тогда кто же я?
Я — никто.
Я — множество меры нуль.
Я роняю пушку и делаю три шага к сновидице. Моя одежда, и так уже потрепанная, изгрызенная потоком, разлетается по разным мирам и опадает.
Я делаю еще один шаг.
Внезапно становится жарко. Я останавливаюсь. Мои волосы и верхний слой кожи исчезли. Я весь в тонкой кровяной пленке.
Я впервые замечаю, что на лице сновидицы застыла улыбка.
Я задумываюсь, в скольких еще бесконечностях миров я сделаю следующий шаг, в скольких бесконечностях развернусь, отступлю и выйду из номера.
Кем, собственно, я стану, выжив и погибнув всеми возможными способами? Кого спасу от позора?
Себя.
Перевод с английского: Конрад Сташевски.
ДНЕВНИК, ПОСЛАННЫЙ ЗА СОТНЮ СВЕТОВЫХ ЛЕТ
Рассказ
Greg Egan. The Hundred Light-Year Diary. 1992.
Люди находят способ передавать послания в прошлое. Теперь в школах проходят то, каким станет мир через сто лет: нас ожидает эпоха всеобщего благоденствия, победа над войнами, болезнями, преступностью. Но что, если потомки лгут?
На Мартин-Плейс,[7] как обычно в обеденную пору, фланировала пестрая толпа бездельников. Я нервно всматривался в лица, но Элисон пока что не видел. Никого даже близко похожего.
Час тридцать семь минут четырнадцать секунд.
Мог ли я ошибиться в чем-то настолько для себя важном? Ведь осознание ошибки уже заполнило бы мой разум… Знание это, впрочем, не имело никакой особой ценности. Разумеется, состояние личности от него бы изменилось. Естественно, оно в какой-то мере повлияло бы на мои действия. Но я уже понимал, что произойдет в конечном счете, и каким окажется это влияние. Я напишу то, что читал.
Волноваться нет смысла.
Я сверился с часами.
1:27:13 превратились в 1:27:14. Кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся.
Элисон.
Конечно же, Элисон.
Я никогда не видел ее во плоти до сегодняшнего дня, но сжатый по методу Барнсли моментальный снимок, забивший весь мой канал связи на месяц, вскоре будет отослан.
Я помедлил и выдал то, что мне нужно было сказать, сознавая, что веду себя очень глупо:
— Приятно тебя тут встретить.
Она засмеялась. Меня внезапно поглотило счастье. Немыслимое, непостижимое. В точности такое, как описано в моем дневнике, как я читал там сотню раз. Удивительно! Впервые я прочел эту запись, когда мне было девять лет. Следующей ночью я опишу ее такой, сев за компьютер. Я буду вынужден так поступить, но как иначе обуздал бы я свою эйфорию?
Наконец-то я встретил женщину, с которой проведу жизнь.
У нас впереди еще пятьдесят восемь лет. Мы будем любить друг друга до самого конца.
— Где пообедаем?
Я нахмурился, решив сперва, что она шутит, и одновременно озадачившись, отчего я оставил себе такую лазейку.
— У Фульвио, разве ты… — начал было я и тут же вспомнил, что она понятия не имеет о таких вещах. 14 декабря 2074 года я запишу восхищенно:
Э. никогда ни о чем тривиальном не думает, она концентрируется на главном.
Дело в том, — вывернулся я, — что они не успеют все приготовить. Они все расписание перекроят, но…
Элисон приложила палец к губкам, склонилась вперед и поцеловала меня. На миг я впал в прострацию и застыл, подобно статуе. Через секунду-другую вернул поцелуй.
Когда мы оторвались друг от друга, я тупо промямлил:
— Я не знал… Я думал, что мы… Я…
— Джеймс, не валяй дурака.
Она была права.
Я смущенно засмеялся.
Чушь какая-то: через неделю мы займемся любовью, и я уже знаю каждую подробность, но этот нежданный поцелуй тем не менее сконфузил меня.
— Пошли, — сказала Элисон, — может, и не успеют они ничего приготовить, но мы подождем и поболтаем. Надеюсь, ты не стал читать все наперед, иначе нам будет очень скучно.
Она взяла меня за руку и повела за собой. Я повиновался. Меня трясло.
На полпути к ресторану ко мне вернулся дар речи.
— Но ты… ты что, знала, как все будет?
Она рассмеялась.
— Нет. Но я не говорю себе всего. Люблю сюрпризы. Буду любить. А ты?
Ее обычный подход меня как-то сковывал.
Э. никогда ни о чем тривиальном не думает.
Об этом разговоре я ничего не знал и затруднялся в выборе слов. Импровизация удавалась мне скверно.
— Сегодня очень важный для меня день, — скучным тоном начал я. — Я всегда думал, что я сохраню для себя наиболее аккуратное и полное, какое только возможно, описание этого дня. То есть, с точностью до секунды нашей встречи. Но я не могу себе вообразить, почему этой ночью мне даже не захочется упомянуть наш первый поцелуй.
Она крепко стиснула мою руку, подалась ко мне и заговорщицким тоном прошептала:
— Но ты так поступишь. Ты утаишь ее от себя. И я тоже. Ты в точности знаешь, что намерен написать, и в точности знаешь, о чем собираешься рассказать. И ты знаешь, что этот поцелуй останется нашей маленькой тайной.
Фрэнсис Чэнь не был первым астрономом, открывшим охоту на времяреверсивные галактики, но ему первому пришла в голову мысль вести ее из космоса. Он запустил на капитально замусоренную орбиту Земли свой небольшой телескоп. К тому времени все серьезные астрономические проекты переместились в относительно чистый регион внутрисистемного пространства у темной стороны Луны. Десятилетиями космологи строили теории относительно грядущего сжатия Вселенной, перехода ее в фазу, обратную расширению, и надеялись уловить ее свет, знаменующий (возможно) разворот всех стрел времени.
Чэнь полностью засветил фотодетектор и стал искать участок космоса, наблюдение за которым приведет к обращению экспозиции. То есть — утечке тока из массива пикселей, которая сформирует доступное распознаванию изображение. Фотоны от обычных галактик, улавливаемые обычными телескопами, оставляют след в виде изменений зарядового состояния ячеек электрооптической полимерной сетки; наблюдение же за времяреверсивными галактиками приводит к утечке заряда с детекторов, эмиссии фотонов, покидающих телескоп в начале долгого путешествия в будущее Вселенной, чтобы десятки миллиардов лет спустя звезды поглотили их и присоединили их неизмеримо малую лепту к горению великой ядерной топки, повернутому вспять — от уничтожения к формированию протозвезды.
4
Иган излагает гипотетический принцип работы так называемых сверхтьюринговых компьютеров, способных выполнять бесконечное число инструкций за конечное время. Поскольку в другой формулировке задача сводится к апории Зенона Элейского о бесконечной делимости, такие компьютеры часто называют машинами Зенона-Тьюринга.
5
Сходный образ использован Иганом позднее в романе «Диаспора».
6
Иган излагает парадокс квантового самоубийства Макса Тегмарка.
7
Пешеходная зона роскошных магазинов и бутиков в центре Сиднея.