Скидамаринк (ЛП)

Помнишь, однажды вечером ты спросил меня, испытывала ли я когда-нибудь любовь? Могу ответить лишь отрицательно: к родителям я относилась безразлично, а любовников привлекало только мое тело. Поэтому мои отношения с мужчинами были короткими авантюрами. Я жила в каком-то забытьи, мельтешении и тумане. За замком есть маленькое озеро. Это мое любимое место. Место, где не чувствуешь времени. Я прихожу туда каждое утро перед работой. Сегодня утром там большими хлопьями падал снег и ложился белой пеной на ветки деревьев. Я вспомнила твой вопрос. Я протянула руку в пустоту и представила, что ты рядом, и мы вместе идем вокруг озера, смотрим на уток и лебедей. Представила, как хрустит снег под нашими шагами.

Потом я представила, что ты обнимаешь меня посреди этой белой пыли, кружащей вокруг нас. Это глупо звучит, но мне непривычно, что тебя нет рядом. Надеюсь, что твои меланхоличные, но такие трогающие взгляды реже устремляются в никуда.

Голубочек, который часто о тебе думает.

PS : Когда ты перевоплотишься в гигантскую черепаху на Галапагосских островах, надеюсь, ты тоже будешь иногда думать обо мне.

Я сложил письмо и убрал его в портфель. Больше никогда с ним не расстанусь.

Бостон, 15 ноября

Старые бостонцы говорят: чтобы понять, как течет время, достаточно провести три часа на берегу Бэк Бей, смотря на старую башню Джон Хэнкок Тауэр.

Отсюда только и остается, что внимательно смотреть на отражения света на башне и вспоминать слова бостонского стихотворения:

Steady blue, clear view, Flashing blue, clouds due.

Steady red, rain ahead. Flashing red, snow instead.

Мне несказанно повезло, потому что из окон юридического центра как раз видно башню Хэнкок, и мне не нужно смотреть какие-нибудь дурацкие передачи типа как приручить лягушку или прогнозы погоды на 6 канале.

Сегодня небо такого ярко-голубого цвета: в полдень будет яркое солнце. Если мои клиенты оставят мне немного свободного времени, пойду перекусить сэндвичем на жестянках Олд Айронсайд, и как обычно, я снова буду думать о тебе. Попытаюсь объяснить тебе, почему я такой. Расскажу о смерти моего отца, бегстве, суровых первых месяцах в Америке, событиях моей жизни, когда мне было десять: про улыбку моего брата, когда он играл, нашу хижину, как у Робинзона, в глубине сада, наши партии в баскетбол до изнеможения и тайник с травкой в холодильнике.

Один из редких счастливых периодов в жизни.

Я опишу тебе в деталях своих школьных приятелей: Билли Харбора, Кенни Джексона и Чарли Крикса, сейчас они в тюрьме или сдохли от крэка. Расскажу тебе все, даже о тяжелых вздохах моей матери, когда она была вынуждена гнуть спину у богатеев, не забыв, конечно, упомянуть о жестокости, царившей повсюду, унесшей жизнь моего брата, он погиб в разборках районных банд. Если мне хватит смелости, я расскажу тебе о его теле в одном из холодных ящиков морга, следах ножевых ранений, которые я гладил и обливал слезами. Я бы хотел сводить тебя прогуляться около моей бывшей школы, показать тебе книги, которые я читал, школьные табели и стену во дворе, на которой я любил сидеть и смотреть, как падают листья, в то время как другие ребята устраивая шуточные потасовки.

А потом эти ночи, что я провел, корпя в своем кабинете. Жить только для того, чтобы иметь право покинуть этот квартал. Жгучее желание уехать подальше от этих людей, которые никогда и книгу-то не открывали, только пили пиво и хохотали над пошлыми шуточками. Расскажу, как я был доволен, когда поступил в университет, о первом поцелуе с девушкой, родившейся вдали от трущоб, и победе получению диплома, оставившей, правда, ощущение какой-то незавершенности.

Сразу же после этого – первая работа, первая зарплата и двоякое чувство от хруста первой сотни долларов в руках.

Затем «дело Гамильтона». Клиент, от которого все отказываются, и за которого я получаю, к всеобщему удивлению, 10 миллионов долларов выставленного ущерба и компенсации. Меня выбирают адвокатом года; мне 26 лет и я король мира. Король ничего.

И вот появляется она, со своим притягательным телом, взрывным смехом и непокорными глазами. Это недоступное существо, которое я никогда не пойму, женщина, которая идет по жизни, свободная, как комета в космосе. А я думал, что выше всего этого: испытывать чувства, увлекаться, привязываться. Я думал, что я жесткий. Но я не такой.

Искренне твой, Тео.

P.S. Однажды, в следующей жизни, когда мне надоест быть гигантской черепахой, я перевоплощусь в перелетную птицу, улечу с Галапагосских островов и найду тебя в небе

Weekly Oenological Report

Продажа с аукциона ценных бутылок вина в Нью-Йорке

Пятьдесят старинных бутылок многолетней давности были проданы в минувшую пятницу вечером на аукционе Кристис, на общую сумму более 200 000 долларов. Бесспорно, это одно из престижнейших подобных мероприятий последних десятилетий. Оно было особенно отмечено продажей некоторых старинных бутылок, принадлежащих к самым известным запасам человечества. Среди них мутон-ротшильд 1900 года, оцененный в 10 000 долларов, две шато-марго 1900 года стоимостью 31 550 долларов, и ящик шампанского дома Хидсик Монополь за 40 700.

Покупатель всех этих бутылок пожелал остаться неизвестным.

Напомним, что три бутылки бордо это именно те, что были найдены в 1930 году в доме сэра Артура Конан Дойля в Кроуборге. Преданный адепт спиритизма, отец Шерлока Холмса действительно собирал своюколлекцию вин, которыми любил насладиться между двумя спиритическими сеансами. Что касается бутылок шампанского, своим обретением они обязаны шведским ныряльщикам, которые несколько лет назад извлекли их из трюма Джонкопинга, пролежавшего на глубине 65 метров на дне Балтийского моря с 1916 года. Потопленный немецкой подлодкой, корабль перевозил бутылки шампанского, предназначавшиеся русскому царю и его приближенным. Благодаря температуре воды, напиток сохранил свою игристость, а особые условия хранения придали ему вкус шампанского десятилетней давности.

Мы были убеждены, что осталось несколько месяцев до нашей встречи.

В последнее время мы много раз подвергались опасностям и чудом выбрались живыми из этого дела. Бесполезно искушать судьбу, попавшись на глаза какому-нибудь особо любознательному журналисту или слишком рьяному полицейскому.

Прошло несколько месяцев, и, если не считать письма Барбары, я не получал никаких личных известий ни от Витторио, ни от Магнуса, ни от Мелани, как, впрочем, и они обо мне.

Тем не менее, не было и дня, чтобы я не думал о них, и несколько раз я поднимал трубку, чтобы позвонить им. Но действительно ли они хотели этого?

Может быть, мы уже все сказали друг другу, не считая того, что жизнь каждого из нас нашла свое применение: Магнусу досталось здравоохранение, для Витторио дипломатия, а нуждающиеся Барбаре и мне. И мир для Мелани.

Несколько дней после того, как я получил письмо Барбары, я провел в мечтах о воссоединении нашей непобедимой четверки. Мелани собирает нас всех в своем овальном кабинете, чтобы поручить одну деликатную миссию.

Как в старые добрые времена, – думаю я. Так здорово встретиться со всеми и начать новое расследование. Вчетвером мы станем маленькой сетью секретных агентов, которым она сможет полностью доверять. Мы будем людьми с Пельсинвальской улицы, командой президента, the best and the brightes. Но это была просто мечта.

С момента ее избрания прошел год. Я уже начал всерьез думать, что никогда не увижу снова ни Мелани, ни своих друзей, когда внезапно получил приглашение на официальном бланке Белого Дома.

В золоченом углу, окаймленном звездами, можно было прочесть:

Президент Соединенных Штатов Америки будет иметь честь принять Вас на ужине в сочельник.

Сначала я подумал, что речь идет об официальной церемонии в Вашингтоне, и начал было сочинять вежливый отказ, когда перевернул листок и прочитал адрес намного более обычный:

Замок Селии, Хауф, Республика Ирландия.

– ------

«Лучшие и блистательные»: выражение Ж.Ф. Кеннеди, означающее ближайших советчиков.