Скидамаринк (ЛП)

Об этом спросила меня она. По непонятным причинам, она хотела, чтобы наша история была просто сексуальной связью. Я искал возможные причины ее ухода. Сначала я думал, что она хочет проверить глубину моих чувств, потом я думал, что она не была уверена в своих или считала себя старой для меня.

Однажды, в качестве провокации, я назвал наши отношении дружбой. Как я и ожидал, она взбесилась:

– Я тебе не друг. Я тебя люблю.

Я тоже ее любил, и поэтому я принимал все ее условия, надеясь добиться ее доверия. Я был уверен, что эта ситуация не продержится долго. Но в глубине души я осознавал, что я должен уйти, что что-то не так.

На самом деле трудно объяснить, как мы могли не дойти до конца. Я мог сказать, что секс был не главным. Не то, чтобы я не хотел ее, но нас связывало нечто большее, чем просто этот физический процесс.

Когда я понял, что все кончено, я не покидал квартиры три недели. Постоянно звонили с работы, у фирмы было несколько важных текущих дел, и мое присутствие было необходимым. Я отказывался. Мне было необходимо побыть одному.

В одном из ящиков своего стола я нашел небольшой пистолет, который достался мне от дедушки, антиквариат с последней войны. Я зарядил его несколькими пулями и приставил холодное дуло ко рту. Просто чтобы посмотреть, какое впечатление это на меня произведет. Хорошо, что пистолет не использовался столько лет, через дыхание я мог почувствовать горький привкус порошка во рту. Больше я так никогда не делал.

На самом деле я был в двух шагах от выстрела и искал причину, чтобы этого не делать. Вдруг я увидел себя ребенком, с пальцем во рту и голубым бегемотом в руках. Странно, конечно, но одного этого воспоминания хватило, чтобы я отказался от своего замысла. Даже не знаю почему. Возможно, чтобы не разочаровать маму, которая любила своего тридцатичетырехлетнего сына, собирающегося пустить себе пулю в лоб из-за женщины.

Даже сегодня я смутно понимаю причины, которые заставили меня отказаться и не хочу в этом дальше разбираться.

6. Моми

Мы не слышали, как они появились. Несмотря на взрыв кабриолета, все мы недооценивали опасность. Подобное отсутствие здравомыслия объяснялось одним: никто из нас так уж выстраивались наши жизни – не был готов к тому, что произошло. Как и накануне вечером, мы вновь собрались на совет в прохладе церкви, что позволило нам одновременно укрыться от изнурительной жары и защититься от укусов насекомых. Все расслабились: помню, Витторио пошутил, что насекомые сегодня восхитительно похожи на людей, которые тоже покинули намоленные места!

Прежде, вскоре после полудня, мы заперли церковь на ключ, а теперь опять собрались в ней. Почему мы выбрали для этого именно вечернее время? Без сомнения, из-за того, что, несмотря на взорвавшийся автомобиль, ошибочно полагали: здесь, в святилище, мы в безопасности.

Трое мужчин безо всякого колебания вошли внутрь и уверенным шагом направились к нам. Двое из них держали револьверы; лицо третьего было скрыто капюшоном, однако в руках у него не было оружия.

Все произошло очень быстро: менее чем за три минуты, мы, не сумев оказать им ни малейшего сопротивления, были привязаны к деревянным стульям. Они знали заранее, что мы находимся внутри, и что у нас нет ничего, чем можно было бы защищаться. То есть знали, сколько нас и кто мы.

Один из мужчин, не желая тратить время попусту, обратился к нам. Он был примерно моих лет и имел схожее с моим телосложение, однако его чересчур длинные волосы были собраны в хвост. Он приставил холодное дуло револьвера к голове Магнуса и торопливо поинтересовался:

– Скажите мне, профессор Джемерек, где сейчас Уильям Стейнер?

– Мне ничего об этом не известно, – ответил Магнус, не поднимая глаз.

Мужчина нервно засмеялся. Он сделал быстрое движенье в направлении моего стула, легко прихрамывая.

– Где Стейнер, мистер МакКойл, – произнес он, направляя револьвер на меня.

– Кто это? спросил я с наивным видом, и тут же рукоять револьвера рассекла мою бровь. Тоненькая струйка крови медленно потекла у меня по правому виску и намочила глаз.

– Отец Кароса, в Ваших же интересах быть более сговорчивым и рассказать нам, что вы сделали со Стейнером! Продемонстрировав непокорность, Витторио попытался плюнуть в лицо своему собеседнику, но тот наказал его также, как меня. Было видно, что мужчина начинает по-настоящему нервничать. Он схватил за волосы Барбару и резко произнес:

– Советую Вам быть более рассудительной, мисс Вебер.

– Пошел ты!

– Отлично, отлично, – с сожалением прошептал мужчина. Тем хуже для вас. Кивнув головой «капюшону», он дал понять, что тот может перейти к действию. «Капюшон» медленно прошелся пред каждым из нас. Очевидно, Магнус не интересовал его; он надолго остановился перед Барбарой и решил развлечься тем, что засунул ей в рот свой указательный палец, а затем и остальные. Он запихнул руку так глубоко, что девушка почти задохнулась и в порыве отчаяния укусила обидчика, который тут же выдернул пальцы, не издав ни малейшего звука.

Пока Барбару рвало на пол, и она переводила дыхание, «капюшон» принялся с невероятной жестокостью лупить ее по лицу. К счастью, после второго удара стул опрокинулся, и мужчина, потеряв к ней интерес, повернулся к Витторио. Он медленно обнюхал его лицо, как делают некоторые животные, намереваясь съесть свою жертву. Священник сопротивлялся изо всех сил, пытаясь наносить противнику яростные удары головой, однако тот обладал невероятной силой и легко сковал его движения, а затем принялся еще раз тщательно обнюхивать Витторио. Методично, с невыносимой неторопливостью продолжал он свой «нюхательный» эксперимент, а потом, как мне показалось, почти смутился и снял капюшон.

Вот тогда-то мы увидели его лицо и поняли, что умрем. Все, потому что никому еще не удавалось ускользнуть из когтей Джозефа Моми, калифорнийской машины-убийцы, мясника-некрофага, периодически пожиравшего мозги своих жертв. Несколько лет подряд международная пресса регулярно награждала этого убийцу очередным титулом. Его слава достигла такого размаха, что даже ученый, погруженный в свои изыскания, молодой священник, переживающий кризис веры, или отшельник-адвокат, не читавший более газет, смогли бы узнать его, встреть они его на улице. Волосы Моми были короче, а лицо мясистее, чем на фотографиях, однако ни взгляд, ни массивное тело гиганта нельзя было ни с чем спутать.

Увидев страх в наших глазах, он разразился демоническим смехом, отчего у нас похолодело внутри. Затем снова наклонился к Витторио и стиснул в зубах кусочек его уха. Помню, в тот момент я смотрел на двух его вооруженных спутников, и мне показалось, что тот, который нас допрашивал, был главарем. Мне почудилось, что он сам боится Моми. Казалось, этот психопат вошел в состояние, напоминающее транс. Вероятно, вид крови возбуждал его, поскольку он укусил священника вновь теперь уже за нос. Лицо Витторио залила кровь, и, закричав от боли, он попытался вырвать свое лицо из челюстей монстра.

В то же самое мгновение правое плечо Моми прошил заряд свинца, заставив того резко оборвать свой каннибальский бред. Спрятавшись за алтарем, старый охотник в замшевой шляпе и с наперевес выстрелил в самого опасного убийцу Соединенных Штатов. Должно быть, он услышал крики священника и, никем не замеченный, бесшумно проник в церковь через дверь в глубине. Спрятавшись, он перезарядил ружье и на сей раз прострелил ногу человеку с хвостом.

– Сматываемся! закричал тот своим спутникам, хватаясь за ляжку и скривившись от боли.

Прикрывая отход, его товарищ несколько раз выстрелил в направлении алтаря, но охотник надежно спрятался за мощным дубовым столом для приношений.

Моми и его сообщники выскочили наружу так же быстро, как и проникли сюда.

Несколько секунд спустя ночную тишину разорвал скрежет шин. Все это время мы, не веря своим глазам, смотрели на деда с седыми волосами и большими усами, который одного за другим освободил нас; без сомнения, мы были обязаны ему жизнью.