Страница 59 из 156
— Есть! Прыгает Мусиков, «Твердые сплавы»! — Звякнула планка.
— Нет! Митрохин, «Проммаш»! — крикнула Шурочка.
Борис, решившись вдруг, направился не к своему правому углу сектора, где уже топтался чернявый Сейфулаев, тоже прыгавший «ножницами», а к левому, к дальней Валериной отметке.
— Ты что, Боб? — заорал Валера. — Куда тебя понесло?
— Попробую, — сказал Митрохин.
— Не выйдет же! А-а… — махнул рукой Валера, — валяй. Сто шестьдесят — в кармане.
Митрохин попрыгал, как давеча Валера, ы-ыхнул так же и побежал. Вот она, ближняя отметка: раз… два… пять! Митрохин вымахнул прямой ногой, взлетел над планкой и опомнился, только почувствовав спиной опилки ямы.
— Есть! Прыгает Сейфулаев!
— Молоток! — возрадовался Валера. — И опять запас! А еще говоришь, не прыгал! А техника-то, техника! — кричал он. Все же Валера-из-месткома был истым общественником.
Трое отсеялись на этой высоте, в том числе и Сейфулаев. А ведь почти взял с третьей попытки.
— Метр семьдесят. Орехов — есть!.. Лурье — есть… Сергеев — есть!.. Митрохин!
Разбег. Пять шагов. Мах. Рывок… Есть!
— Запас! — выдергивая Бориса из ямы, восторгался Валера. — Во! — И опять показывал руками полметра. Чемпион Сергеев посмотрел на Митрохина с интересом.
— …Безгубов, третья попытка — нет!.. Веселовский, «Севкабель», — нет!..
На высоте метр восемьдесят их осталось трое: Сергеев, Лурье и Митрохин. Валера растянул какую-то связку и, дважды сбив планку, от третьей попытки отказался. Он, впрочем, ничуть и не огорчился, а, прихрамывая, мотался по сектору, со всей высвободившейся энергией болея теперь за Митрохина.
— Сергеев — есть!.. Митрохин — есть!.. Лурье!..
— Ну, Боб, ну, Боб! Ну слов же нет! А запас-то, запас! Ага, и Мишку — в снос! (Лурье сошел, исчерпав третью попытку.) Вот так «Вибратор»! Два первых места — наши! Бoб! Да ты никак ошалел: метр восемьдесят пять!
«Действительно, ошалел…» — в растерянности думал Митрохин, глядя, как двое помощников судьи устанавливают планку на этой, невероятной для него, высоте.
Соревнования по остальным видам уже закончились, и участники, превратившиеся в зрителей, толпились теперь в двух прыжковых секторах: в том, где прыгали они с Сергеевым, и в том, где индивидуально тренировался Игорь Гривосвятов. Но в их секторе народу теперь, пожалуй, было побольше.
— Метр восемьдесят пять. Сергеев! Первая попытка! Разбег, толчок — есть! (Ну еще бы!)
— Митрохин! Первая попытка!
Те же отметки, те же шаги, тот же вымах, тот же переворот… Есть! (Из ямы еще, на спине лежа, понятно, что — есть! По единому общему воплю понятно.) И тот же запас, судя по восторженно разведенным рукам Валеры.
— Вот где таланты-то скрывались! — громко сказал подошедший представитель спорткомитета. — Что ж вы, Орехов, его на межведомственные соревнования не заявили? — неприязненно обратился он к Валере.
— А я знал? — орал Валера. — А кто знал? Он же в прошлый раз полтора и пять прыгнул! Ядро — для зачета! В длину — тоже!
— Ну-ну, — не поверил представитель, — рассказывайте! И ты, Дима, мне ни слова, а?
Губы Сергеева дрогнули, он нахмурился.
— Не знал, — коротко ответил он.
Он подошел к планке, поднятой тем временем уже на сто девяносто, и озабоченно потрамбовал землю в месте толчка. Потом пошел к началу разбега. Митрохин глянул на него и отвел глаза. Больше всего ему хотелось, чтоб все это кончилось поскорее, чтоб Сергеев выиграл, как ему, прыгуну, и положено, а самому Митрохину за глаза хватит и этого неожиданного второго места, за счет невесть откуда прорезавшейся прыгучести. Не его это дело, не специалист он в этом…
— Сергеев, можно!
Сергеев поднял руку — понял, мол, понял. Он согнулся, выпрямился, побежал…
— Нет! — Аж взвилась планка, подцепленная Диминой ногой еще на взлете. — Нет!
Сергеев, поднявшись из ямы, отряхнул опилки, подошел к месту толчка, глянул, покачал головой. Зрители сочувственно последили за ним, но тут же выжидательно устремили глаза на Митрохина. Еще бы! Это ж подумать только: не прыгун, а такое выдает! В прошлом году, говорят, полтора метра еле одолел, сегодня еще вначале «ножницами» прыгал, вот Коля видел. Правда, Коля? А ну давай, давай, парень! Давай, Митрохин! Чего только не бывает, вот тебе и любитель!
— Митрохин, можно! — крикнула Шурочка, улыбаясь лучезарно.
— О-о-ых! — Разбег… шаг… второй… пятый… взлет… Есть!
— Есть! С первой попытки! — бесновато орал Валера.
— Есть!!! — орали зрители. — Есть!!
Привлеченные этими воплями, от чемпионского сектора трусцой заспешили перебежчики. Толпа густо толкалась, полукольцом охватив сектор. Сергеев прохаживался, готовясь ко второй попытке. Митрохин сидел на скамейке, обнимаемый за плечи Вaлерой, заботливо покрывшим своей фуфайкой митрохинские колени.
— Ты в самом деле сто девяносто взял? — спросила подошедшая Ирочка. — А, Боря? Потрясающе!
— Все — с первой попытки, — погладив Митрохина по голове, сообщил Валера.
— А Димочка? — поинтересовалась Ирина. — А там у Игорька совсем прыжок разладился, — не дожидаясь ответа, сообщила она, — нервничает. С тренером, с Иван Герасимычем, разругался, ужас! Чушь, говорит, все ваши советы! Не идет, говорит, сегодня и все! Мешает, мол, что-то!
— Сергеев! Вторая попытка, можно!
«Ну прыгни же, прыгни!» — мысленно внушал ему Митрохин.
Разбег, взлет… Нет!
— Все! — сказал Сергеев, улыбаясь. — Отпрыгался на сегодня! — Он подошел к скамейке, хлопнул Митрохина по плечу. — Иди допрыгивай.
— Митрохин, поднимать? — спросила Шурочка, с огорчением глядя на Диму. Представитель комитета метнул на нее свирепый взгляд.
— О чем вы спрашиваете? Следующая высота! — рявкнул он тем, что заведовали планкой.
— Не надо, — вяло махнул рукой Митрохин, — действительно хватит!
— Митрохин, прыгайте! — веско распорядился представитель.
— Прыгай! Прыгай! — загалдела толпа. — Сигай дальше, Боря!
— Ну Боб, ну родной, давай! — затряс его Валера. — Потрудись за родимый коллектив!
— Прыгни, Боря, — провела ладонью по Борисову плечу Ирина.
— Ладно, — махнул он рукой, — в последний раз прыгну.
Зрители захохотали.
Всей кожей ощущая эти прикованные к нему взгляды, Митрохин поплелся к отметке. Ишь фаворит. «Янычар…»
И опять — эта отметка, этот разбег, этот взлет…
— А-а-а! Ур-ра! — единой глоткой взревели болельщики.
— Запа-ас! — надрывался Валера. — Ставьте ему два десять, сразу ставьте!
— Отлично! — затряс Митрохину руку представитель. — Удивительно стабильный прыжок. И действительно — постоянный запас не менее двадцати сантиметров. Может быть, имеет смысл в самом деле поставить сразу два десять, или лучше — два ноль пять?
— Два десять! Два десять! — галдела спартакиада.
Это ж надо — из их среды! Ну-ка, где там этот Гривотрясов? Чего он там в одиночку выгибается? Пусть-ка с нашим посоревнуется! Посмотрим, кто кого! Это ж надо — все высоты с первой попытки! В кедах! Дайте ему спецобувь и ставьте два десять!
…А Гривосвятов как раз уходил из своего чемпионского сектора, пиная несомую на ремне сумку, оборачиваясь и что-то гневно отвечая тренеру, кричавшему ему вслед.
— Так какую высоту ставить? — настырно наседал представитель.
— Все! — твердо сказал Митрохин. — Больше не могу. Выдохся. Нет здоровья. Ногу растянул, — пояснил он представителю.
Он поспешно похватал со скамьи свои вещи, отпихнул Валерины руки, протискался сквозь влюбленных в него болельщиков и, деланно хромая, через поле стадиона, не оглядываясь, устремился к раздевалке.
— Но куда же вы, Митрохин? — кричал вслед представитель. — Мы ж должны с вами… Да остановитесь же!..
На берегу Невки, за кустами у забора больницы Митрохин неспешно переоделся, покачивая головой и смущенно посмеиваясь. Он утрамбовал в сумку спортивную форму. Зеленая майка оказалась наверху. «Цвета НИИ „Бытпроммаш“, — подумал он с комментаторскими интонациями, — блистательно защищал Б. Митрохин, доселе никому не известный…» Откуда что берется… Что ж это творится весь день сегодня, а? — На миг вспомнилось узкое лицо огорченного инковеда. — Ну да ладно. На сегодня хватит.