Страница 13 из 99
А муж продолжал:
— Я, собственно, вообще больше не желаю ничего знать.
А так как жена не могла этого понять, она перестала плакать и оставила мужа одного в темноте.
И так он сидел очень долго.
И когда люди, приходившие к ним в гости, спрашивали жену о муже, она объясняла им:
— Понимаете, он сидит в темноте и не желает больше ничего знать.
— Чего он не желает больше знать? — спрашивали люди, и жена отвечала:
— Он не желает знать ничего, совершенно ничего. Он не желает больше знать, что видит собственными глазами. Например, какая на улице погода. Он не желает ничего знать, что слышит. Например, что говорят люди. И он не желает больше ничего знать из того, что знает. Например, как зажечь свет. Вот так-то, — сказала жена.
— Вот оно что, — качали головой люди и перестали к ним приходить.
А человек продолжал сидеть в темноте.
И жена носила ему еду. И она спрашивала:
— Чего ты больше не знаешь?
— Я еще все знаю, — отвечал он ей. И он был очень опечален тем, что знал еще все.
Тогда жена попыталась его утешить и сказала:
— Но ты же не знаешь, какая на улице погода.
— Какая она, я не знаю, — сказал он. — Но я все еще знаю, какой она может быть. Я еще помню дождливые дни, и я не забыл еще и солнечных дней.
— Ты забудешь это, — сказала жена.
И муж ответил:
— Легко сказать. Легко сказать.
И он опять остался в темноте, и жена ежедневно носила ему еду, а он смотрел на тарелку и говорил:
— Я знаю, что это картошка, я знаю, что это мясо, и я знаю, что это цветная капуста; и я всегда буду это знать. И я знаю каждое слово, которое говорю.
И когда в следующий раз жена спросила его:
— Что ты еще продолжаешь знать? — он ответил:
— Я знаю много больше, чем знал раньше. Я не только знаю, какой бывает хорошая и плохая погода, теперь я даже знаю, что такое, когда нет погоды вообще. И я знаю, что когда бывает совсем темно, то темнота эта тоже относительная.
— Но есть вещи, которых ты не знаешь, — произнесла жена и приготовилась уйти, а когда он ее остановил, сказала: — Ты, например, не знаешь, как будет «хорошая погода» по-китайски. — Сказав это, она ушла и закрыла за собой дверь.
Тогда человек, не желавший больше ничего знать, стал думать.
Он действительно не знал китайского, и ему не нужно было говорить: «Я не желаю больше знать и это», потому что этого он еще совершенно не знал.
— Я должен вначале узнать то, чего я не желаю знать! — воскликнул он, распахнул окно и открыл ставни. А за окном шел дождь, и он смотрел на дождь.
Затем он пошел в город, чтобы купить учебники китайского языка. Потом вернулся домой и стал целые недели просиживать за этими книгами. Он рисовал на бумаге китайские иероглифы.
И когда к ним приходили люди и спрашивали у жены про мужа, она отвечала:
— Понимаете, он сейчас учит китайский, вот так-то.
И люди перестали к ним приходить.
Но для того, чтобы выучить китайский, нужны месяцы и годы. И когда он наконец одолел его, он произнес:
— Но я еще знаю недостаточно. Я должен знать все. Лишь тогда я смогу сказать, что не желаю этого больше знать. Я должен знать вкус вина. Я должен научиться по вкусу отличать хорошее вино от плохого. А если я ем картофель, я должен знать, как его выращивают. Я должен знать, как выглядит луна. Иначе я не узнаю, что это луна. И я должен знать, как можно до нее добраться. И я также должен знать названия животных, и как они выглядят, и что они делают, и где они живут.
И он купил книгу о кроликах и книгу о курах. Он купил себе также книгу о диких животных и о насекомых.
А потом он купил книгу о носорогах.
Носорог показался ему красивым животным.
Он отправился в зоопарк и отыскал там носорога. Носорог стоял в загоне и не двигался.
И наш герой ясно увидел, что носорог пытается думать и пытается что-то узнать. И он увидел, какого труда носорогу это стоит.
И всякий раз, когда носорога осеняла идея, он от радости срывался с места, делал в загоне два-три круга и при этом забывал свои мысли и опять надолго останавливался; он стоял так час, другой и вновь начинал носиться, когда его посещала новая идея.
А так как он постоянно начинал свое кружение несколько раньше времени, то идеи к нему не шли.
— Я хочу быть носорогом, — сказал наш герой. — Но сейчас это уже, видимо, поздно.
Он пошел домой и стал думать о своем носороге. И ни о чем другом он больше не говорил.
— Мой носорог, — сказал он, — думает слишком медленно и слишком рано начинает свой бег — все дело в этом.
И он забыл при этом, что он хотел знать, чтобы не желать больше ничего знать.
И он стал жить как раньше. Если не считать того, что теперь он знал еще и китайский.
Корина Бий
© 1974 Éditions Bertil Galland, Lausa
ГОРОДОК У МОРЯ
Перевод с французского Н. Кулиш
Она сидит, зажав в горсть мелкие желтые камешки, вода покрывает ей ноги выше колен. Неподалеку прямо на песке загорает подруга, скучающая и недовольная. Наверно, потому, что не может сегодня купаться.
— Как мне нравится этот цвет! — говорит Маг. — Вон рыбы плавают, пойди посмотри, тут неглубоко. Одна рыба совсем прозрачная, с двумя черными полосками. А вот… о! я вижу еще одну рыбу в выемке скалы. Какая смешная! У нее как будто крылья справа и слева от головы, на теле полосатая тельняшка, нижняя челюсть выпирает… Но ей, по-моему, трудно плавать. Может быть, она ранена? Нет, вряд ли.
Подруга ничего не отвечает. Последний раз отдыхаю с ней… — думает Маг. — Хорошо хоть сегодня вечером или завтра утром приедет знакомая супружеская пара. Им дали наш адрес в туристском бюро. Ведь мы же приехали сюда из Городка у моря.
Подруга поднялась на вершину скалы.
Надеюсь, она сейчас повеселеет. Да, мы приехали издалека, мы побывали в знаменитом Городке[1]. Оставаться там мы не могли, слишком уродливо и грязно там было. Огромная помойка — вот что такое этот Городок! До сих пор у нас о нем не было ни малейшего представления. Мы пытались его вообразить, но никакого образа не возникало. Фотографии не помогали. На фотографиях изображен был только храм-крепость, стоящий среди песков. И как это фотографы ухитряются скрыть уродство, царящее кругом? Ни одного дерева. Терпеть не могу пейзаж без деревьев.
Мы сняли хижину, настоящую хижину гардиана с веерообразной тростниковой крышей, на стене известью был выведен маленький белый крест; там даже был камин с чугунными щипцами и кочергой, а на окнах сетки от москитов. Мы жили у самого моря, но не видели его! С восточной стороны было видно только стройку: гостиница «Белая Грива». Напротив дома лежали каменные глыбы, а прямо перед ним был пустырь, заросший выжженной солнцем травой, где ветер гонял обрывки жирной бумаги, испачканные салфетки… В отдалении, но очень на виду стояла маленькая уборная с висящей на одной петле дверью. Старый кувшин был пуст, и Маг пошла за водой. Она сказала:
— Я разочарована.
Она провела по столу влажной тряпкой, и тряпка сразу стала черной, а когда она приподняла одеяло, ее чуть не стошнило. Подруга пошла в душевую.
— Это просто кран под потолком и тазик! А тазик надо потом идти выливать на улицу…
Она была вне себя.
— Пойдем поглядим на Средиземное море, — предложила Маг.
Они перебрались через каменные глыбы и пошли по мелкому, как пыль, песку, огибая кучи мусора и битой посуды, стараясь не запутаться в палаточных веревках — на берегу было полным-полно туристов. И вот наконец очутились у моря.
Подруга отважно кинулась в воду. Маг была не столь отважна и только смочила ноги. А подруга уже плыла обратно среди размокших обрывков газет, качавшихся на волнах.
— Ох, какая гадость! — И вылезла из этой грязищи.
Они пошли вдоль мутных прибрежных вод, и прогулка оказалась еще хуже купания. На пляже, по всей его многокилометровой длине, все оставляли «сувениры»: лошади и собаки, дети и взрослые — попадались кучки всевозможных цветов и форм.
1
Имеется в виду город Сент-Мари-де-ла-Мер, связанный с памятью провансальского писателя Жозефа д’Арбо (1874–1950). В своих стихах, новеллах и повести «Чудище из Ваккареса» д’Арбо воспел мужество и чистоту души пастухов-гардианов, дикую и нетронутую красоту провансальской природы. — Здесь и далее примечания переводчиков.