Работа над ошибками

До недавнего времени Стефани работала супервайзером школьной столовой. Однако бюджет, которым распоряжались местные власти, урезали, и в июле должность Стефани сократили. После этого она, как и ее супруг, мыкалась без постоянной работы.

– Знаешь, – задумчиво произнесла жена, – я тут недавно видела по телевизору передачу про канал Кеннет-Эйвон. И вспомнила добрые старые времена.

Теперь настала очередь Питера удивляться:

– Я не знал, что ты интересуешься лодками и яхтами.

– Я ими вовсе не интересуюсь. Просто виды там замечательные. Помнишь Бат? Красивый город. Террасы георгианской эпохи выглядели замечательно в лучах заходящего солнца. Они окрашивались в необычный цвет медового оттенка – я ничего подобного нигде больше не видела. Помнишь?

– Разумеется, – ответил Питер, осторожно подбирая слова.

Ему не хотелось обидеть Стефани. Он любил свою жену, в том числе и за то, что она научила его видеть красоту, которой он раньше не замечал.

– Я очень хорошо помню, как радовался возможности выбраться из центра города в жаркие дни. Бат действительно выглядел как красивая цветная открытка, но жара там стояла, словно в турецкой бане. Вернуться туда? Подобный вариант я даже не рассматриваю, Стеф. Если только на денек, чтобы немного проветриться. Это был важный этап в нашей жизни – и счастливый для нас обоих. Но он закончился.

– Речь идет о работе. Причем далеко не легкой.

– Какой именно?

– Ты будешь смеяться, но там есть вакансия натурщицы в художественной школе.

Питер хотел расхохотаться, но что-то в тоне жены сдержало его.

– А откуда ты узнала?

Стефани едва заметно улыбнулась:

– Когда я была одинокой женщиной и нуждалась в карманных деньгах, подрабатывала там натурщицей.

– Позировала? Обнаженной?

– Ага.

– Ты никогда мне об этом не рассказывала.

– Подобное нечасто всплывает в обыкновенных разговорах. И потом, ты не спрашивал. Я и сейчас не стала бы об этом говорить, но так уж получилось.

– Что ж, – сказал Питер, немного оправившись от изумления, – если хочешь, могу замолвить за тебя словечко – может, тебя возьмут натурщицей в Челси-колледж.

– Не смей даже думать об этом.

– Наверное, они имели в виду слово «странный», – вдруг произнес Питер.

– Ты о чем? – прищурилась Стефани.

– Про слово из восьми букв. Из твоего кроссворда.

Позднее, уже в постели, Питер заметил:

– Знаешь, Стеф, теперь, конечно, не следует об этом говорить, но я все-таки скажу. Да, я был идиотом, уволившись из полиции. Но когда я это сделал, то не представлял, что мы с тобой окажемся в этом убогом подвале где-то на задворках.

– Да ладно. Наша квартира вовсе не убогая. К тому же я содержу ее в чистоте.

– Ладно, пусть будет скромная.

– И потом, Эллисон-роуд – вовсе не задворки. Ты только послушай. Уже полночь, а шум машин – как на Пиккадилли.

Питер, однако, не ухватился за брошенный ему спасательный круг. Он явно был настроен каяться.

– Ладно бы еще, если бы речь шла только о моей жизни. Но мое решение касалось и тебя, а я не дал тебе возможности высказаться. Увольнение со службы было самым эгоистичным поступком в моей жизни.

– Но ведь это было дело принципа, – возразила Стефани.

– С моей стороны. Но не для тебя.

– Ты был хорошим детективом, но начальство тебя совсем не ценило. Ты просто не мог это больше терпеть. Они не заслуживали того, чтобы иметь в штате такого сотрудника, как ты.

– Да они были только рады от меня избавиться, – усмехнулся Питер. – Я выпадал из обоймы. Их можно понять.

– Да, с тобой непросто поладить, – промурлыкала Стефани и прильнула к мужу.

– Конечно. Я же грубый и нечуткий.

– И бестактный.

– Невоспитанный.

– И к тому же обожаешь себя жалеть. – Стефани потянула вниз пижамные штаны мужа и шлепнула его по обнажившейся ягодице. – Ну что, так лучше?

– Вроде нет.

– Ну ты и вредина.

– Сама ты вредина.

– Да, я такая, – шепнула Стефани мужу в ухо, плотнее прижимаясь к нему.

В это время на бетонных ступеньках лестницы, ведущей к двери их квартиры, раздались чьи-то шаги.

– Что за черт… – пробормотал Питер, приподнимаясь.

– Наверное, какой-нибудь пьянчуга, – прошептала Стефани.

– Или подростки, которым нечем заняться. Судя по звуку, там не один человек, а несколько.

– Какие подростки в такое время?

Супруги молча прислушивались. Звук шагов стих. Судя по всему, кто-то остановился перед дверью.

– Похоже, они ищут звонок и не могут найти, – предположил Питер.

Сразу после его слов раздался звонок.

– Кто это может быть в такое время? – пробормотал он. – Первый час ночи.

– Да уж. Ну что, откроешь дверь?

– Да пошли они к черту! Меня ни для кого нет дома. Пойду взгляну из-за занавески – просто интересно, кого принесло.

Подойдя к окну, Питер осторожно выглянул на улицу. Перед дверью в тусклом свете фонаря стояли двое молодых мужчин в пиджаках с подбитыми ватой плечами. На пьяниц они не были похожи.

– Понятия не имею, что это за типы, – пробурчал Питер.

Стефани включила ночник.

– Погаси сейчас же!

Она снова щелкнула выключателем. Однако посетители заметили свет и снова принялись терзать звонок, добавив к этому удары кулаками по дверной филенке.

– Пожалуй, лучше уж я пойду открою, – сказал Питер и двинулся к двери.

– В такое время с добрыми намерениями не приходят.

– Я накину цепочку.

Питер набросил на плечи халат. Звонки и громкий стук не прекращались.

– Иду, иду! – громко крикнул он, опасаясь, что неожиданные ночные посетители разбудят остальных жильцов дома.

Вставив в гнездо цепочку, он отпер замок и, чуть приоткрыв дверь, осторожно выглянул в образовавшуюся щель.

– Мистер Даймонд? – спросил один из мужчин.

Питер нахмурился. Вряд ли каким-то бродягам могло быть известно его имя.

– Да, я. Что вам нужно?

– Я инспектор полиции Смит, а это сержант Браун. Мы из полиции Эйвона и Сомерсета.

– Эйвона и Сомерсета? Что-то вы далековато забрались от вашей территории, вам не кажется?

– Вы не возражаете, если мы войдем? – произнес мужчина, представившийся инспектором Смитом, и поднес к лицу Питера свое удостоверение так близко, что тот сумел разобрать, что в нем написано.

Вряд ли люди, действующие под вымышленными именами, выбрали бы фамилии Смит и Браун, подумал Даймонд.

– Вообще-то уже очень поздно, – заметил он. – Чему обязан? Кто-нибудь умер?

– Нет, сэр.

– Тогда в чем же дело?

– Мы могли бы поговорить внутри, мистер Даймонд?

Питер вынужден был признать, что настоящие полицейские говорили бы с потенциальным свидетелем преступления или с человеком, представляющим опасность, именно так.

– Я сам бывший сотрудник полиции. Мне хорошо известны мои права.

– Мы это понимаем, сэр.

– Если меня в чем-то подозревают, я хочу знать, в чем именно.

– Уверяю вас, сэр, мы здесь не для того, чтобы вас допрашивать.

– Однако речь идет и не о визите вежливости – раз уж вы приехали сюда из Сомерсета.

– Верно, сэр. Мы к вам по срочному делу. Поверьте, иначе мы не стали бы вас беспокоить в такое время.

Даймон сбросил цепочку.

– Не волнуйся, дорогая, это из полиции, – сказал он, чтобы успокоить Стефани, но сообразил, что выбрал для этого не самые подходящие слова.

Питер проводил посетителей в гостиную. После того как они окинули взглядом помещение, по их лицам сразу стало ясно – они не понимают, каким образом бывший офицер полиции мог пасть так низко.

– Кофе?

– Пожалуйста, немедленно позвоните по этому номеру, мистер Даймонд, – произнес инспектор Смит, протягивая Питеру листок бумаги и, помедлив, добавил: – У вас ведь есть телефон?

Питер направился к аппарату. Он заметил, что сержант Браун, повернувшись, прикрыл дверь комнаты. Это было сделано не для того, чтобы не допустить сквозняка: посетители не хотели, чтобы Стефани слышала разговор. Просто киношные шпионы, с раздражением подумал Даймонд.