Страница 4 из 12
Ко времени начала учебы Самуила Ситняновича в коллегии прочно утвердилась организационная структура и устав, который закрепил всесословность как господствующий принцип приема студентов и отнюдь не грешил мелочностью и придирчивостью к отрокам.
Во главе коллегии стоял ректор. В 1642 году Петр Могила сделал свой выбор. Место Игнатия Оксеновича-Старушича, «мужа многомудрого и [к сожалению] многоболезненного», владыко предложил занять Иосифу Кононовичу-Горбацкому[16], «добре подвизавшемуся о учении в [различных] школах». Церковные документы свидетельствуют: ректор Киево-Могилянской коллегии был «муж по истине достойный удивления и всякими мудростями и знаниями украшенный». На ректорстве И. Кононович-Горбацкий пребывал четыре года и передал бразды правления Иннокентию Гизелю, который до конца жизни именовался «благодетелем и покровителем киевских школ».
Об И. Гизеле святитель Димитрий Ростовский писал: «Много [он] студентов в цветущей младости вразумил и искусных в книжной премудрости показал». То, что в их число входил и Самуил Ситнянович, сомнению не подлежит.
Правой рукой ректора являлся префект. До 1647 года эту должность справлял Сильвестр Косов, который чутко держал руку на пульсе учебного процесса, зорко следил за твердым выполнением программ в младших и старших классах.
По образованности и по знанию своего предмета, риторики, Сильвестру Косову не было равных. И не случайно, что он стал первым на Украине доктором богословия, а затем и ректором Киево-Могилянской коллегии.[17]
Родоначальником славянской филологии называли Мелетия Смотрицкого[18], по «Грамматике словенския» которого обучалось не одно поколение молодежи Малой и Белой Руси и России.
В дошедших до нашего времени источниках рядом с именами Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского, Варлаама Лащевского неизменно употребляется словосочетание «известные эллинисты».
Утвердительно можно сказать, что на греческом языке Симеон Полоцкий не писал и не оставил после себя каких-либо сочинений, однако сие не означает, что язык Гомера, Пиндара, Платона, Сократа, Аристотеля, Демосфена, Еврипида был ему чужд. Стихи и драматические произведения Симеона Полоцкого изобилуют примерами, заимствованиями из истории Древней Эллады, именами ее героев. Это воочию доказывает, что труды преподавателей-эллинистов не прошли бесследно. Да ведь иначе и не могло быть! Переводы с греческого языка являлись обязательными для студентов. Ко всему, древнегреческая мифология, которая преподавалась в училище «с нарочитой обширностью и с малейшими подробностями», стояла среди предметов обучения в особом ряду.
Авторитет философского учения Аристотеля оказался настолько устойчивым, что с несущественными изменениями оно кочевало из века в век, покуда не дошло до учебных заведений Польши, не миновав Киево-Могилянскую коллегию. Логике, физике и метафизике предшествовали азы диалектики, которая, однако, грешила элементарной схоластикой. Попытки соединить учение Аристотеля с догматами веры выражались в бесконечных диспутах о способах толкования различных философских и богословских точек зрения. Диспут являл собой арену, на которой оттачивались приемы полемики, умение твердо отстаивать свою позицию и доказательно опровергать возражения. Наукой этой Симеон Полоцкий овладел в совершенстве.
Официальным языком законодательства, управления, судопроизводства, дипломатов и ученых, языком, на котором велись богословские диспуты, являлась в ту пору в Европе латынь. Киево-Могилянскую коллегию недруги и злопыхатели называли «очагом культурной схизмы». Между тем Иван Ужевич изрядно потрудился над учебником «Словенския грамматики», сотворив ее на латинском языке, и тем самым изрядно облегчил могилянцам изучение латыни. На языке Вергилия и Петрарки Самуил Ситнянович говорил свободно, отменно писал богословские трактаты, а в более позднее время – стихи.
А теперь заглянем в учебные классы коллегии. В аудиториях яблоку негде было упасть, количество братчиков, т. е. учеников младших классов, и студентов, учеников старших классов, превышало порой тысячу человек. И никакие потуги педагогов были бы не в состоянии удержать в богобоязненной узде отроков, если бы суперинтенданту, который отвечал за поведение, не помогали бы магистры, инспекторы и цензоры, которые выбирались из студентов.
Учителей младших классов величали на греческий манер дидаскалами, старших классов – профессорами. Демократичность учебного заведения, претендовавшего на звание академии, выражалась в отсутствии строгого деления на факультеты[19], да и сама программа порой либо дополнялась, либо из нее исчезали второстепенные предметы.
Хотя один из заезжих иностранцев и утверждал, что «выше такого образования вряд ли могло что-нибудь быть в европейских тогдашних училищах», получить ученую степень в коллегии не представлялось возможным, поскольку статуса, равного Краковской или Виленской, она не имела. Более того, в королевстве Польском Киево-Могилянская коллегия находилась на правах пасынка.[20] «Забрало православия», коллегия на протяжении многих лет вынуждена была вести непримиримую борьбу не только за свой статус, но и за свободу вероисповедания.
Время обучения Самуила Ситняновича в Киеве совпало с освободительной войной, которую возглавлял гетман Богдан Хмельницкий. Без сомнения, полочанину запомнилась не только торжественная встреча, которую устроили киевляне победителям[21], но и участие в декламации, подготовленной по такому случаю. Львовянин В. Мясковский, оказавшийся волею случая в Киеве, записал в дневнике: «Весь народ, вышедший из города, вся беднота приветствовала его (Б. Хмельницкого. – Б. К.). Академия приветствовала его речами и восклицаниями, как Моисея». Ничего удивительного в том не было. Гетман Войска Запорожского образование получил в Киевской братской школе и навсегда сохранил привязанность к alma mater.
В годину кровавых войн, потрясавших юго-западную Россию, он являлся и благодетелем, и покровителем коллегии.[22]
«Поистине удивительно, – замечал один из первых бытописателей училища В. Аскоченский, – всё вокруг волновалось и кипело, а в стенах богоявленского братства была тишина и спокойствие, да слышался голос педагога…» На самом деле такая идиллия была обманчивой. «Буйные враги веры православной» и «надменные ляхи» вновь ополчились на училище, и только подписанный Б. Хмельницким 7 сентября 1649 года знаменитый Зборовский договор разорвал довлевшие над Малой Русью путы насилия и духовного рабства. Могилянцы наконец-то могли вздохнуть с облегчением.
Польский язык давался Симеону легко. Еще на студенческой скамье он обратился к образу Богородицы, посвятив ей «Акафист пресвятой Деве, виршами переложенный в 1648 году мною, Петровским-Ситняновичем». Под заголовком уточнение: «Способ и порядок чтения его обыкновенный». Акафист, как известно, славословие, или церковная песнь, обращенная к Богу, Деве Марии или святым.
Чувства Симеона неподдельны, искренни, мысль и слова отточены, композиция акафиста выстроена в лучших церковных традициях. Творение Симеона преисполнено гармонии, и даже ссылки на первоисточник[23], Библию, Псалтырь не отягощают текст, а лишь доказывают, что перед нами оригинальный автор, православный христианин, осененный божественным вдохновением.
16
С 1650 года епископ Мстиславский, Оршанский и Могилевский. Автор сочинения «Синопсис или краткое описание о начале славянского народа и о первых киевских князьях до государя Федора Алексеевича».
17
В 1647 году С. Косов был возведен в сан митрополита Киевского. Ярый противник не только воссоединения Украины с Россией, но и Брестской унии.
18
В 1620 году М. Смотрицкий стал архиепископом Полоцким. Скончался в 1633 году.
19
Имелось два высших класса – философский и богословский.
20
В тексте Зборовского договора (1649) говорилось: «Коллегия Киевская должна оставаться на прежних правах, согласно старинным привилегиям».
21
Победа под Замостьем в конце 1648 года.
22
В число таковых входил и гетман Петр Конашевич-Сагайдачный (принял иноческий сан, прах его покоится в земле коллегии).
23
Акафист Пресвятой Богородице, ок. 625 года.