Записки промышленного шпиона

– Вот именно – Индонезия, – с отвращением произнес Роджер. – А Южные Молукки должны быть Южными Молукками. Республика Южных Молукк – независимая и свободная, – произнес он горделиво. – Мы требуем только своего, не покушаясь на чужое. Индонезия Индонезией, а Южные Молукки – это Южные Молукки!

– Но почему вы ищете свободу так далеко от своей страны?

– Мы ищем ее не только здесь, но и в Индонезии, и в Голландии. В конце концов, – усмехнулся Роджер, – все началось с Голландии, это она владела нашими островами. Пора пришла – Южные Молукки должны стать свободными. Сейчас, в это время, – он глянул на наручные часы, – наши люди в Амстердаме штурмуют представительство Индонезии. Мы хотим, чтобы весь мир узнал о наших проблемах. И ваша страна тоже.

– Поэтому вы застрелили машиниста? Он же, наверное, и не слыхал никогда о ваших Молукках.

– Мы ни перед чем не остановимся.

– Я вижу… – пробормотал я.

– Заткнись! – это крикнул Пауль. Он издали смотрел на меня, его маленькие кривые зубы были крепко стиснуты. Я невольно вспомнил слова шефа: «Все, что от тебя потребуется, – это терпение. Ты будешь гулять по улицам, заходить в аптеки и лавки, бродить по перрону, думать о вечности…» Кажется, он так и сказал. Самое время подумать о вечности.

– Послушайте, – спросил я малайца со шрамом на щеке, Роджера, – вы христианин?

– Да, – ответил он, – я католик.

Мормоны неодобрительно переглянулись.

– И вы аккуратно посещаете воскресные обедни?

– Конечно.

– И искренне верите в рай и ад?

Роджер выглядел озадаченным:

– Я верю всему, чему учит святая церковь.

– И любите ближних своих, как нам завещал Иисус?

Вытянув шеи, пассажиры и малайцы внимательно прислушивались к нашей беседе.

– Ну да, – озадаченно подтвердил Роджер.

– Но вы же преступаете сейчас все христианские заповеди.

Малаец возразил:

– Нас вынудили. Нашу страну угнетают.

– Разве это делаем мы?

Малаец промолчал. Зато из-за стены вагона где-то невдалеке послышался рев мотора, потом истошно взвыла сирена.

– Это солдаты, – сказал я. – Они окружают поезд.

Теперь все смотрели на малайцев. Надо отдать им должное, услышав про солдат, они чуть ли не повеселели.

– Прекрасно, – сказал Роджер, и впервые за это время неровный шрам на его щеке дрогнул. – Этого мы и хотели.

Он добавил что-то еще, что звучало как «тодью», но этого слова я не понял.

– Иди сюда, – Роджер поманил меня к двери маленькой коричневой рукой, которую я, без сомнения, мог перебить одним ударом ладони, но в другой-то руке Роджера находился автомат – поэтому я послушно приблизился.

– Пауль, привяжи его.

Пауль незамедлительно тщательно выполнил приказ. Он привязал меня капроновым шнуром прямо к цепям, на которых висели цилиндры со взрывчаткой. Попробуй я подняться, от нас ничего бы не осталось. Хорошо еще, что я мог сидеть. Не самое лучшее быть привязанным к взрывному устройству, но я мог сидеть, а это уже утешало.

– Ослабьте узлы, – попросил я.

Пауль нехорошо взглянул на меня, но Роджер кивнул, и узлы были немного ослаблены.

– Пауль! Йооп! – приказал Роджер. – Вы останетесь в вагоне. Если кто-то захочет уйти или хотя бы сорвать газету с окна, стреляйте без предупреждения.

Торопясь, он повел своих людей в тамбур. И только сейчас я увидел напротив себя еще одного человека. Раньше его скрывала от меня высокая спинка кресла.

Этот человек был тощ и нескладен. Толстый плащ, точнее, пальто, он, свернув, держал на коленях, – больше при нем ничего не было – ни сумки, ни чемодана. На бивера он не был похож, был явно приезжим – невыразительный, серый, медлительный, казалось, ни на что не обращавший внимания.

Где-то за вагоном прогремели выстрелы. Стреляли, наверное, поверх вагона, ни одна пуля не ударила в стенку или стекло. Дальняя дверь раздвинулась. Кто-то из малайцев крикнул:

– Пауль, солдаты хотят штурмовать поезд! Возьми того, что с усами!

Пауль незамедлительно сдернул с сиденья усатого франта. Тот чуть не упал, но все же удержался на ногах. Вид у него теперь был униженный и больной – он расплачивался за пьянство. Опасливо прислушиваясь к длинной пулеметной очереди, франт впереди Пауля прошел к выходу и исчез за сомкнувшимися за ним дверями. Йооп из угла настороженно следил за нами, но никто не шелохнулся. В соседнем вагоне один за другим гулко ударили три выстрела.

«Это первый!.. – мрачно подумал я. – Они держат слово… – И подумал: – Кто будет следующим?..»

Кисти рук были связаны, но я свободно мог шевелить пальцами и шевелил – чем еще мне было заняться? На сиденье рядом со мной валялась дешевая авторучка – из тех, что заправляется баллончиками. Наверное, ее оставил кто-то из малайцев. Я дотянулся до нее и взял в руки.

Зачем она мне? Я и сам не знал.

Но чем-то надо было заняться. Ждать – занятие не из самых приятных, а нам, судя по всему, предстояло долгое ожидание. Нам…

Я не смотрел на своего соседа – опора малая, ненадежная; столь же ненадежной опорой казались и все остальные. Я машинально вертел в руках ручку: все, что я мог – это дотянуться ею до светлой кожи кресла.

«Ну да, – хмыкнул я. – Оставлю на коже свои инициалы. Джек Берримен ничего не пропустит, он поймет, что здесь происходило».

«Прогулка!..» – фыркнул я не без презрения, будто шеф был в чем-то виноват.

Думая так, успокаивая себя, обдумывая дальнейшие действия, я машинально вывел на светлой коже кресла довольно правильный круг, а подумав, снабдил его мелкими лучиками.

Солнце – золото… Тело пурпурное, зрелый муж, отчий огонь, свет горний…

В центре круга можно было поставить жирную точку, и я поставил ее.

Солнце… Золото… Утешил бы меня блеск золота, дотянись я до него сейчас?

Я усмехнулся. Дотянуться до золота я не мог. Возможно, его запасы велики у алхимиков, но надо знать, где они таят его. У меня золота не было.

Думаю, никакого золота не было и у малайцев. Конечно, они должны были на что-то покупать оружие, не возили же они его с собой.

Я усмехнулся. Совсем недавно Консультация выгодно сбыла запас устаревшего оружия… Кому?.. Этого я не знал… Не исключено, что оно было приобретено патриотами Южных Молукк… Почему бы и нет?

Ладно. Придется ждать.

Надо настраиваться на долгое ожидание.

Я хмурился, терпеливо прикидывая варианты. Их было немного. Причем количество уменьшилось еще и оттого, что у меня не было оружия, и оттого, что вряд ли кто-нибудь в вагоне мог меня поддержать.

Думая обо всем этом, я продолжал разрисовывать светлую кожу кресла. Она была упругой.

Кольцо… Я сделал его отчетливым… сверху снабдил маленьким полумесяцем – рогами вверх, снизу – прямой ручкой, отчего он стало похожим на ручное зеркальце, ручку превратил в крест, пририсовав короткую прямую перекладину.

Алхимический символ ртути…

Я ухмыльнулся. Ехать к алхимикам, ожидать неизвестного человека, надеяться на встречу, а попасть к малайцам! «Прогулка!..»

Бродить по пустынным улочкам самого что ни на есть бобрового городка, а попасть в лапы патриотов каких-то там Южных Молукк!

Я с отвращением бросил ручку.

Упав на кресло, она медленно покатилась, пока не завалилась в щели между спинкой и сиденьем.

Мормоны, флегматичные, внешне спокойные, но, конечно, трясущиеся не только за себя, но и за свои плетеные корзины; мамалыжник из Теннеси; этот недоношенный медлительный сукин кот напротив; послушные перепуганные биверы – угораздило меня попасть в столь странную компанию! Начнись драка, мне попросту не на кого будет опереться.

Подняв голову, я еще раз осмотрел согнанных в вагон пассажиров. Они боялись поднять глаза, боялись малайцев, на корточках устроившихся в углу вагона. Я перевел взгляд на своего соседа. Он мирно дремал. Казалось, ничто его не трогает: голова была откинута на спинку кресла, глаза закрыты. В этой позе, расслабленный, вдруг постаревший, он казался мне странно знакомым.