Скользящий (ЛП)

СКОЛЬЗЯЩИЙ

Даже сейчас, спустя столько лет, наполненных ужасом, я с трудом могу говорить о том, что видел в том прогнившем доме на болотах.

И что ещё хуже - это "что-то" видело меня...

Мерзость, которая до сих пор преследует меня, которая предъявила на меня свои права, которая год за годом высасывает мой разум, как пиявка.

Я потерялся.

Вот так всё и началось.

Потерялся во мрачной пустоши болот.

Я любил ходить в походы и был кем-то вроде любителя-натуралиста. И именно благодаря своему хобби я столкнулся с этим кошмаром, а кошмар столкнулся со мной.

Наступила ночь, и небо из свинцово-серого превратилось в насыщенно-чёрное, как кипящий котёл ведьмы.

Из лощин и болотных низин поднимались кверху длинные, нелепые тени.

Ветер выводил заунывный траурный марш среди непроходимых пустошей с кочками и дренажными колодцами.

И напоминало это пронзительный голос погребённых душ.

Я сразу вспомнил, что время уже позднее, а я тут совершенно один, и вдоль позвоночника пробежал холодок.

Я отклонился от главной дороги, сошёл с тропинки, покружил у болот, перелазил через загнившие поваленные деревья и обходил крутые скалистые кряжи.

И всё это - ради нескольких видов болотных орхидей: гнездовки, пальчатокоренника и ятрышника.

Там меня и застали сумерки.

Среди сырого сфагнума и вереска, где я пристально изучал лишайники, таволгу и особенно - огромную жирянку.

Я должен был выйти из болот час, а то и два назад, но не мог оторваться, завороженный сказочной природой.

Вскоре начался дождь.

Я поднялся с земли и потерялся в лабиринтах вереска и осоки. В радиусе нескольких километров не было никакого жилья. Я промок до нитки, и дождевая вода стекала по полям моей шляпы мне за шиворот.

Я замёрз, вымок, а вокруг не было ничего, где бы я мог укрыться от непогоды.

Я схватил палку и пошёл через болота, но ночью это было абсолютно бесполезно.

Я не мог найти тропу.

Вокруг меня лежала лишь топь, мечтающая поглотить меня живьём.

Дождь лил как из ведра, опустился густой туман; вода переливалась через край ботинок.

Пробродив более часа под проливным дождём, я увидел дом на вершине пологого, поросшего травой кряжа.

Это было высокое покосившееся здание из раскрошившегося от времени камня, обвитое виноградными лозами и другими ползучими растениями. А вокруг дома росли карликовые дубы.

Территория вокруг дома, заросшая сорняками, выглядела неопрятно.

Этим утром в холмах я натыкался и на другие заброшенные хижины с покосившимися стенами и заколоченными окнами.

Они были заброшены в течение многих десятилетий.

Но эта лачуга...

Ещё до того, как я увидел тусклый жёлтый свет в окнах, я подсознательно знал, что она не пустовала.

Меня не отпускало неприятное ощущение, что за мной наблюдают.

Только не мог понять: из дома или со стороны болот.

Ощущение было отвратительным, и я бросился к разваливающемуся дому. От насыщенного запаха подгнивающей растительности меня чуть не стошнило.

Я забарабанил в запертую дверь. Минут через пять мне открыли.

Точнее, приоткрыли, оставив лишь щель, чтобы меня рассмотреть.

И через эту щель в свете шипящей масляной лампы я увидел часть лица... Старого, с жёлтой, как пергаментная древняя рукопись, кожей.

Покрасневший глаз смотрел на меня почти со страхом.

И послышался скрипучий голос:

- Кто... Кто там?

- Бассетт, - ответил я, чувствуя, как холодные пальцы ночной сырости сжимаются у меня на шее. - Дэвид Бассетт... Я турист. Потерялся на болотах...

- Турист, говоришь...

Дверь приоткрылась чуть шире. И я почувствовал манящее тепло жилого дома. Но было что-то ещё... Старый, жуткий запах старости - и мне это не понравилось.

Наверно, такие дома, которые стоят по триста лет, имеют право на подобный запах, но для меня он был отвратительным.

Это был не просто запах времён; нет, здесь пахло грешными воспоминаниями, разложением и годами хранившимися в ящиках комода старыми вещами.

У меня кровь застыла в жилах. Мне хотелось бежать без оглядки и никогда сюда больше не возвращаться.

- Бассетт, Бассетт, - пробормотал старик, распахивая дверь. - Значит, ты турист, да? Заблудился, как ребёнок, в лесу, и я единственный, кто может тебя приютить? Ты ведь об этом просишь, да?

- Да, - кивнул я. Вода с меня текла ручьём.

Старик поднял старую масляную лампу повыше, пристально меня рассматривая.

Удовлетворив своё любопытство, он глянул на бурю за моей спиной, словно там что-то пряталось.

Подозрительный старик?

Да нет! Параноик до крайности!

- Ну что ж, мистер Бассетт, хотите спрятаться от непогоды? Говорите, вы турист? Но приходили и другие, да... Сколько раз они лгали. Приходили с болот, да... Стучали в дверь посреди ночи... Те, кого ни один человек в здравом уме не пустит к себе на порог.

Он тряхнул головой. Редкие седые пряди волос рассыпались вниз по шее, как белые ленты.

- Но я не могу прогнать тебя я в такую погоду... Что ж, входи, милый странник!

Мы вошли внутрь, и массивная дубовая дверь захлопнулась за нами, как крышка гроба.

Старика звали МакКерр - просто МакКерр. Его семья владела этим домиком ещё со времён Пуританской революции.

Держа над головой фонарь, мужчина провёл меня по узкому коридору в помещение, которое являлось, скорее всего, гостиной с каменным полом и громадным пылающим камином, дым от которого поднимался вверх и коптил балки и стропила.

Я сел перед очагом, и с моей насквозь мокрой одежды повалил пар.

- Как насчёт чашечки кофе и глотка виски? - спросил МакКерр. - Это всё, что я могу предложить.

Старики - они и есть старики.

Но МакКерр был просто ископаемым.

Высокий, худой, даже костлявый. Он напоминал пучок веток, обтянутых тоненькой целлофановой плёнкой.

Кож его была такой же тонкой, почти прозрачной, как у креветок.

Сквозь неё можно было рассмотреть все вены и артерии, которые ещё питали тело старика и поддерживали в нём жизнь.

Его лохматые волосы и густая борода цветом напоминали иней, а зубы были кривыми и пожелтевшими.

И глаза... Широко распахнутые, блестящие, загнанные. Как у кролика, прячущегося от парящей над головой совы.

Стены гостиной были увешаны истлевшими гобеленами и ветхими картинами старых художников эпохи реализма, а на полках стояли пахнущие гнилью и сыростью древние фолианты.

Я пытался прочитать их названия, когда проходил мимо, но латинский знал плохо, а арабский не знал вообще.

Что-то в этих нагромождениях специфических книг в переплётах с металлическими уголками меня тревожило; возможно, загадочные символы, вырезанные на корешках.

Виски был хорош. А кофе - ещё лучше.

Пытаясь изо всех сил казаться радушным хозяином, МакКерр завернул меня в пропахшее плесенью одеяло и спросил, как я оказался на болотах.

Я попытался рассказать ему как можно подробнее, но старик довольно грубо прервал. Может, ему было не так уж и интересно.

- Вы... Вы там видели что-нибудь? - таинственно прошептал он, не встречаясь со мной взглядом. - Там, на болотах? Какое-нибудь существо? Может, гигантскую фигуру?

- Нет, ничего, - от его тона у меня мурашки побежали по телу. - Что вы... Что вы имеете в виду?

Но старик лишь покачал головой и прижал палец к губам, приказывая помолчать.

Склонив голову и глядя перед собой пронзительным взглядом, он прислушивался к тому, что я, похоже, не слышал.

Я мог разобрать только шелест дождя по крыше и скрип старых балок на ветру.

- Вы ничего не слышали, да? -

обратился ко мне старик. -

Когда... Когда наступила ночь, и начался дождь? Никаких звуков? Ничего... необычного? Никакого... плеска? Скольжения в темноте вдалеке?