Не женское это дело…

– Вы, должно быть, не раз слышали: мужчины бояться женщин, женщины – себя.

– Эти, похоже, уже не бояться.

– Представляешь, до чего их бояться мужчины.

– Судьба твоей картины, она, что совсем тебя не интересует?

Когда вернисаж необыкновенной картины, по всей вероятности первого и единственного в мире свидетельства женского эзотерического мира, неожиданно закончился ее покупкой за не малые деньги, человеком не только пожелавшим остаться не известным, но и предупредившим, что теперь ее долго никто не увидит, это казалось изящной интригой. Но последнее время картина все чаще всплывала в памяти, и ей стало казаться, что она ни как не может принять какое-то очень важное сообщение, которое исходит от нее.

Она уже не первый раз пыталась, что-нибудь узнать, но ответом ей каждый раз был взгляд не менее загадочный и не объяснимый, чем ее тревога.

Они первый раз в жизни сидели за столом вместе. Их встреча, как только что выяснилось, была неожиданностью для всех. Каждая из них приехала в это место по своему поводу и по своим собственным делам. Конечно, ни одна не сомневалась, в том, кто создал эту ситуацию и, как истинные ученицы, они были уверенны, что для такой экстраординарной ситуации был какой-то достаточно значимый повод.

Но какой?

Все ее попытки связаться с Мастером кончались ничем. И тут, перестав, наконец, заниматься только своими переживаниями, она ясно увидела, что тоже самое происходит и с остальными. Одинаковая растерянность на лицах, проступившая через всю их выучку, в конце концов, обнаружилась, и они увидели это, и доверились ситуации, и расслабились и веселый, довольный, чуть ироничный смех, который услышала каждая, захватил их и заполнил. И сблизил.

– Так это все-таки ты и есть?

– Я была уверена, что ты давно догадалась.

– Ну, догадаться – это не знать.

– Ты так уверенно вела себя, что я сама уже начала сомневаться, знакомы ли мы.

– А разве мы знакомы?

Огонь главного храмового костра догорал, покрываясь темным пеплом и багровея. Последний танец прощального ритуала был окончен. Разгоряченные тела замерли, как бездыханные, только струящийся пот и хриплое дыхание выдавало в них присутствие жизни.

– И так будет всегда. Не родитесь, пока не умрете. Не будет нового, пока не закончится старое. Не взойдет солнце, пока не наступит ночь.

Так в первый и последний раз в жизни услышали они голос Верховного жреца.

Было еще достаточно светло. Огонь в костре казался совершенно прозрачным, таким же прозрачным, как белесоватое небо, в июле этого странного лета, которое так до сих пор и не наступило, огорчая любителей тепла и сельских жителей холодной прозрачностью воздуха, больше подходящего для ранней осени и ей же свойственным обилием затяжных нудных дождей. Все это смешивалось с буйным разнотравьем и полянами красными от земляники, которая выросла в этих совершенно не подходящих условиях в количествах необъяснимых ничем.

– И поэтому я всегда с содроганием смотрю на женщин, рвущихся на духовный путь. Согласно общепринятым социальным нормам, женщина – существо слабое, трепетное, должна высыпаться, должна хорошо выглядеть, должна то, должна се. Когда взяла в долг не знает, но все утверждают, что должна. А становится на путь, который со стороны иначе, чем самоистязанием и не назовешь.

Он говорил, как будто вокруг него были одни женщины. Объяснение в любви для одних и урок для других. И свидетельство божеского равнодушия для каждого, кто в состоянии увидеть.

– Ты беспощаден.

– Я говорю на своем языке.

– А что делать тем, кто его не понимает? Что за текст прочтут они?

И это создает в ней внутренний конфликт между социальным давлением по поводу того, как ей жить, и необходимостью этого самоистязания, без которого никак. Поэтому, женщины, вы не обижайтесь. Вы очень часто обижаетесь. Это ваше любимое занятие. Вас так научили – вы должны обижаться на мужчин, потому что мужчины – скоты, и вообще они за ваш счет существуют.

Для того, чтобы женщине нормально себя чувствовать на пути, надо очень, и очень подумать и решить очень твердо, в противном случае это будет ни то, ни се, ни два, ни полтора. Мужик, он что – упражнялся, упражнялся, плюнул и ушел. У него все проходит бесследно. А женщина плюнет, уйдет, а следы-то унесет с собой. Женщина – такой записывающий агрегат, она все в себе записывает. У нее базовое биологическое устройство на запись настроено.

– Почему они так огорчены? Ведь это огромный подарок, то, что ты сейчас открыл.

– Подарок? А ты еще и наивна. Да я сейчас разрушил у них кучу иллюзий, я понижаю их самооценку. А ты говоришь, огорчены.

– Они думают, что они на пути?

– Они что делают?

Он продолжал. Его голос заботливого отца обвалакивал и утешал, осушая их готовые пролиться слезы. А особенно громкое щелканье клювов аистов казалось издевательскими аплодисментами. Большинство мужчин, так ничего и не поняв в мастерском кунг-фу сочувствено-горделиво посматривали на женщин все больше увязая в иллюзии своего беспомощного превосходства.

– Программа внешней обусловленности у женщин гораздо более подробно расписана, чем у мужчин. У мужиков все просто: чуть красивее, чем обезьяна, – уже хорошо, мужик без профессии – дерьмо, хочешь, чтоб все обезьянки были твои – становись главным обезьяном. Простые правила. А у женщин много, подробно и запутано, их внешняя обусловленность сплетена из тонких шелковых нитей, но что крепче? А уж самомнение раздуто до посинения, потому что в качестве компенсации вам дарован обществом – образ социальной страдалицы, ущемленной в своих правах.

Поэтому если вы не хотите надрыва с последующими разочарованиями, жалобами и рассказами о том, как все на самом деле было, как вас использовали и обманули, то тогда нужно четко для себя определиться и понять – любой путь в любой традиции – это истязание, истязание привычного себя. Это и для мужчин, и для женщин.

– Ну, вот я их и пожалел.

Поэтому, дорогие мои любимые женщины, я всегда вам сочувствовал, но именно потому, что хочется вам помочь, а не хочется вас обманывать. И так многие на вас зарабатывают. Вы должны понять, что не женское это дело. В обычном понимании того, что такое женщина. Не женское это дело. Воин духа пола не имеет.

Но готовы ли вы? Видите ли вы? Есть ли вы? Понимаете ли вы, что это такое – самоистязание. Я специально беру такое красивое длинное слово. Это же очень просто: это и есть тайна, как ни странно, хотя о ней все знают. Но помнить об этом в нужный момент, когда очень хочется спать, а самое время не поспать. Когда очень хочется есть, а самое время поголодать. Когда очень чего-то хочется вашему автоматическому инструментальному, – вот самое время сделать сознательное усилие. Опять это извечное – помнить и быть внимательным! А еще делать это нужно научиться так, чтобы никому, кроме очень внимательного и заинтересованного наблюдателя и в голову не пришло, что это не просто прихоть или каприз. Простенькие должны быть объяснения базарные, чтобы нечем было торговать.

– Почему ты так беспощаден с мужчинами?

– Ты, что никогда не слышала?

– Я, извини, столько всего слышала…

– Ну, да. Память-то девичья…

– Виновата, Мастер.

– Вся проблема в одном – девочка родилась, созрела, и уже женщина, по факту. Вот и есть с кем разговаривать. А когда станет человек, родившийся мальчиком, мужчиной, и станет ли им вообще – это, еще бабушка надвое сказала. Вот и вся тайна особенностей мужского обучения.