Радуга в твоих ладонях

На столе рукописи не было, и Ольга, окончательно осмелев, выдвинула верхний ящик стола. Ворох бумаг, попробуй разбери при лунном свете, где начало истории любви. Присев и низко склонившись над ящиком, Ольга принялась просматривать тексты. Верхней лежала обычная студенческая курсовая, Ольга писала такую же, но не печатала на машинке, писала от руки. Ниже она обнаружила киносценарий. Но это все было не то. Что-то о спорте, о мужской дружбе и взаимопонимании. Ольга выдвинула ящик до основания, и вдруг услышала, как в дверь снаружи вставили ключ.

Мысль лихорадочно заработала. Спрятаться? Куда? В шкаф, а потом, когда он зайдет, незаметно выскользнуть? Не получится. Что, если он сразу подойдет к шкафу, да она и не успеет. Нужно хотя бы отойти от стола, чтобы он не увидел, как она роется в его бумагах. Ольга толкнула ящик, закрывая его, но, по-видимому, когда она открывала его, она вытащила его из пазов, и он не двинулся с места. Она дернула его еще раз, потом другой, уже прилагая все силы, но все было напрасно — ящик прочно застрял. Она рванула его на себя, вынув окончательно, и попыталась поставить обратно. Она торопилась, у нее тряслись руки, ящик был тяжелый и обратно в пазы никак не вставлялся. И когда она в очередной раз предприняла попытку, ее руки не выдержали тяжести ящика, и он с грохотом упал на пол, на ребро, отчего листы выпали, а сквозняк от открывшейся двери разметал их по полу. Вспыхнул свет. Ольга вскочила, щурясь от яркого света и с ужасом посмотрела на вошедшего хозяина комнаты. Вот сейчас он потребует от нее объяснений. А Ольга даже не представляла себе, что она ему скажет. Но он молчал. Молча посмотрел на нее, оглядел комнату. На его лице была обычная невозмутимость. Казалось, он даже не удивлен ничуть, застав у себя в запертой комнате девушку. Он, не снимая куртки, подошел, протянув руку, коротко сказал:

— Ключ.

Ольга, которая обещала вернуть ключи тете Маше, постаралась выиграть время и что-нибудь придумать.

— Какой ключ? — Не придумав ничего лучше, она стала разыгрывать недоумение, что, наверное, из-за волнения и страха получалось плохо. — Дверь была открыта, и я вошла.

— Как говорил Станиславский своим актерам, когда они фальшивили?

— Не верю, — прошептала Ольга.

— Так вот, играешь ты сейчас отвратительно, и я могу сказать то же самое, тем более что дверь я запирал. А это значит, что у тебя есть ключ от моей комнаты, — спокойно сказал он.

Ольга, когда начала просматривать бумаги, положила ключ на стол и теперь, заметив, что он лежит на видном месте, думала, как бы незаметнее спрятать его. Но Игорь проследил ее взгляд и, усмехнувшись, взял ключ и пошел к двери. Когда он вышел, Ольга услышала, как ключ повернулся в замке. Она подбежала к двери, подергала ручку. Заперто. А замок устроен так, что и снаружи, и изнутри открыть его можно лишь ключом.

Она бессильно опустилась в кресло. Он наверняка пошел к коменданту. И он имеет на это право. Только сейчас до Ольги стало доходить, что же, в сущности, она сделала. Каждый человек хочет спокойно жить там, где он живет, и не бояться вторжения. А она вторглась на чужую территорию да еще стала смотреть личные вещи хозяина, его рукописи, а ведь только он сам может решать, показывать ли их кому-нибудь или нет. Она проникла сюда обманом, солгав доверчивой тете Маше. Теперь у тети Маши могут быть неприятности, может быть, ее даже уволят с работы. Но нет, этого Ольга не допустит, она расскажет коменданту все как было. Тогда ее саму выгонят из общежития за нарушение порядка проживания. Это будет означать и окончание учебы в институте, потому что снимать квартиру она не сможет… Ну о чем она думала, когда делала все это?! Ольга не знала, сколько прошло времени. Она сидела в кресле, задыхаясь от стыда. А когда она услышала, что замок снова открывается, ей стало совсем плохо.

«Он ведь подумал, что я — воровка. А что еще он мог подумать?» — мелькало у нее в голове. А объяснить истинную причину того, почему она здесь оказалась, еще стыднее, чем оказаться в роли воровки.

Игорь вернулся один. «Уже поздно, он не нашел коменданта», — поняла Ольга и, как обычно в минуты стыда, закрыла руками полыхающее лицо, не в силах вынести проницательный взгляд Игоря. Так маленькие дети закрывают руками глаза и думают, что надежно спрятались, что их тоже никто не видит, если никого не видят они сами. Она ожидала его слов, представляя себе всю степень его негодования. Если бы он даже стал кричать на нее и оскорблять, всего этого было бы мало. Но она слышала лишь его шаги. Он прошел в комнату, что-то делал, не обращая на нее внимания. Ольга продолжала сидеть, зажмурившись и прижимая к горящим щекам ледяные руки. Он даже не знает, что ей сказать, — настолько он зол. Но время шло, и его молчание, и ее ожидание становились невыносимыми. Она сквозь пальцы осторожно посмотрела, что он делает. Игорь убирал в ящик последние листы, а потом поставил его на место, повернулся к ней, и она, встретившись с ним взглядом, недоуменно опустила руки. В его лице не было ни злости, ни даже раздражения, ни обычной непроницаемости. Его глаза с теплотой смотрели на нее, а губы улыбались.

— Ну вот, все в порядке, Олененок, — сказал Игорь, продолжая улыбаться.

Он распрямился, по-спортивному легко подошел к ней. Он казался Ольге сейчас таким красивым. В его глазах был странный блеск, делающий его еще привлекательнее, и ее тянуло к нему сейчас больше, чем обычно. Игорь смотрел на нее неотрывно, как-то выжидательно, и она поняла, чего он ждет: он хочет, чтобы она ушла.

У него сорвалось свидание, может быть, он поссорился со своей девушкой, может быть, расстался, он вернулся к себе, а тут его поджидает еще один сюрприз. Он, конечно, разозлился, но, пока искал коменданта, успел овладеть собой. И теперь, великодушно простив ее, конечно, хотел бы остаться один со своими проблемами.

И даже сейчас, в такой ситуации, от него на расстоянии веяло покоем и уверенностью в себе, которых так не хватало Ольге и которые так привлекали ее в нем. А он сам, видимо, считает ее маленькой глупышкой, на которую даже не стоит сердиться за ее проделки, все равно она ничего не поймет. А скорее всего он просто понял, почему она оказалась здесь, расценив это по-своему, как расценил бы любой нормальный мужчина. Ольге стало совсем плохо. Она опять вспомнила Юру, свою скованность и неумение быть как все, свою ненормальность. А Игорь говорил только что такие же слова, которые говорил когда-то ее отец. Но отец любил ее, а Игорь любит другую и ждет, когда же она оставит его в покое. Он настолько тактичен, что после всего даже не выгоняет ее. Вместо того чтобы уйти, Ольга, презирая себя за слабость, за то, что совершает очередную непоправимую глупость, вдруг расплакалась в довершение всего. И, коря себя за слезы, никак не могла остановиться и ревела как маленькая, что еще больше убеждало его, что она глупышка. И, чтобы он не видел ее лица, уткнулась в спинку кресла. Она почувствовала, как он, подойдя, положил руку ей на плечо.

«Теперь ему к тому же придется еще и утешать меня», — подумала Ольга, и слезы хлынули с новой силой.

Он приподнял ее, и она оказалась сидящей на его коленях.

— Я ведь сказал, что все в порядке. — Его рука гладила ее по щеке, вытирая слезы, и ей пришлось спрятать лицо у него на груди, чтобы он не видел, какой она становится от слез еще более некрасивой. Его рука стала гладить ее по волосам, и Ольге начало казаться, что действительно все в порядке, что ничего страшного не произошло. Но сколько еще можно навязываться человеку? Она рванулась, собираясь встать и уйти, но он удержал ее. Его руки были сильными, невозможно было с ним справиться. А грудь — широкой и крепкой, и она слышала, как ровно бьется его сердце.

— Ты не уйдешь отсюда, пока не расскажешь мне, что случилось перед нашей встречей в вестибюле, — сказал он, поднимая к себе ее лицо и вытирая последние слезы. Его пальцы были такими сильными и такими ласковыми. — Я тогда не добился от тебя ответа, — продолжал он. — Но у меня было дело, и я опаздывал. А сейчас время у меня есть, и я во что бы то ни стало тебя выслушаю.