Страница 7 из 25
Илья Муромец и Святогор
Едет богатырь в чистом поле‚ Едет Святогор на каурке. Щит при нём богатырский. Нет на нём ни лат, ни кольчуги. Нет ни брони, ни снаряженья. Память во Святогоре Чуть начала просыпаться. Вспомнил да смутно очень Бой свой с Шибалой последний. Ах победил бы врага он, Будь бы при нем меч надёжный. Вот Святогор узнал-проведал: Есть на земле Святорусской Дивный кузнец-судьбоковец. Едет богатырь, не медлит В кузницу ко Славимиру. «Скуй ты, — говорит, — мне меч по силе, Латы-броню-снаряженье И для коня всё убранство! Скуй мне судьбу, судьбоковец, Самую простую, человечью! В битве какой-то — плохо помню — Вся моя судьба была разбита! Выкуй мне судьбу да посчастливей!» «Выкую, — кузнец отвечает, — Я тебе меч по силе, Всё боевое снаряженье И для коня убранство. Мог бы и судьбу тебе, витязь, Выковать, да не знаю, Будет ли полным счастьем Эта судьба твоя счастлива? Судьбы ковать людские — Очень мудрёная работа. Кончишь её — увидишь: Вышло не по замыслу творенье! А перековать невозможно — Это не кусок железа! Лучше бы такой заботой - Ты меня не связывал, витязь!» «Ладно, кузнец-судьбоковец, Выкуй мне сначала меч по силе. Если это дело одолеешь, Я буду рад и счастлив. Так я буду рад и счастлив, Что с любой судьбою смирюсь я, Всякую тогда приемлю, Чтобы у тебя ни получилось!» Взялся Славимир за работу. Первый и единственный в мире Выковал он меч для Святогора, Все снаряженье и убранство. Взял Святогор меч булатный, С полною силой размахнулся, Гору кремнёвую ударил Сильным замашистым ударом — Надвое гора разлетелась, Вот это меч — что надо! Радостен-счастлив—весел Гордый Святогор Неустрашимый. «Мне, — говорит он Славимиру, — С этим мечом горя нету, Беды не бедоносны! Дай мне судьбу любую — Будет никакая не в тягость!» «Я, — Славимир отвечает, — Вот уж её тебе готовлю!» «Что-то её не вижу?» «Тонкий кую я волос — Трудно его и увидеть. Да и о том ты подумай: Следует ли человеку Знать свою судьбу заране?» «Я — богатырь, не баба! Мне ли судьбе в глаза не глянуть?» «Славный богатырь могучий! Вот тебе судьба, Святогору: С огненным биться со Змеем И победить его в битве. После победы жениться, Витязь, тебе на девке, Коя тридцать лет пролежала В смрадном и душном гноище!» До Шибалы до Змея на Горынь на реку Донеслись до громоносца вести грозные: На Святых на горах Святогор-богатырь Восстал и обрёл силу прежнюю. Нет, не прежнюю, а сильнее он стал: Нынче есть у него неотразимый меч! Поднимался Шибало, на восток поглядел: Увидал богатыря там могучего, Узнавал Святогора да с булатным мечом. Загремел-загрохотал Змей-Шибало тогда: «Ведь не я ли его в битве громом побил? Кто же там под Святогора на коне летит? Да с булатным ещё богатырским мечом? Кто бы ни был, а я, я помчусь-настигну! Если это Святогор — я покончу с ним! Если это другой — пусть погибнет и он: Я громом побью, я огнем пожгу!» Полетел Змей-Шибало на задорный на бой. И принял от Святогора свой конец роковой. Службу верную, неизменную Сослужил Святогору Славимиров меч. Победил богатырь супротивника: Громового огненосца разрубил-распластал. Так закончился тот бой вековой! Победитель на битву не истратился, А с победой своей стал сильнее ещё. И растёт его сила, умножается. Святогор своей силой услаждается. На беду себе силой хвалится: «Нет нигде на земле, нет нигде под землёй, Нет нигде в поднебесной, нет нигде в небесах, Нет такого силача, как я, Святогор! Ох, куда мне истратить эту силу свою? На какую победу и в каком бою? А поеду-ка я к Славимиру опять! Пусть возьмётся мне он два кольца отковать! Я в земную твердь вкреплю одно кольцо! А другое вкреплю в твердь небесную! Я руками за кольца возьмусь-ухвачусь И с землей небеса я сведу-съединю!» То не гром гремит, богатырь летит. То не молния сверкает, блещет шлем золотой, Едет день, едет ночь удалец-молодец. Сторонятся перед ним звезды частые. Светлый месяц во сторону шарахается. Отстаёт от Святогора красно солнышко. Вот приехал Святогор в землю Сиверную. К Славимиру кузнецу заявляется! Просит он кузнеца отковать два кольца. Превеликие кольца да прекрепкие! Чтобы взяться руками мог за них Святогор И с землёй небеса друг ко другу примкнуть. Призадумался Славимир кузнец. А потом говорит Святогору он: «Я бы мог, богатырь, эти кольца сковать. Да сковать-то ведь не из железа их. Тягу надо земную — из неё их сковать!» «Где мне тягу земную отыскать-принести? Я готов это сделать — расскажи, Славимир!» «Погляди‚ Святогор, в поле чистое: Там по нивам-хлебам вон идет мужичок. Он несет при себе сумку маленькую. А в ней — тяга земная, в этой сумочке! Ты пойди-догони, мужика попроси. Если сумку он даст, ты сюда принеси!» Поскакал-полетел Святогор на коне Догонять мужика с сумкой маленькой. Думал он мужика в мах единый догнать, Мыслит мигом вернуться ин обратно — назад. Но случилось тут чудо чудное, Сдивовалося диво дивное: Он, мужик, хоть пешочком небыстро идёт, Святогор от него и на коне отстаёт: Отдаляется все дальше и дальше мужик. Самый быстрый скакун, самый быстрый ездок — Анда пешего в поле и не может догнать! Как обиду такую стерпеть-пережить? А и тут Святогор разъяряется, На коня своего рассержается; Бьет каурого он инда в кровь сечёт! Разъярённый богатырь будто гром гремит. На каурого Святогор кричит. Шибкой молнией небесной конь по полю летит. Только пешего, того чудесного И на борзом-летучем-богатырском коне Ездок мужика не догонит никак. Возмолился-воскликнул Святогор-скоролёт: «Гей ты, добрый человек, ты постой-погоди! Дай догнать мне тебя, слово вымолвить!» Вот и встал-подождал пешеброд ездока. Догонял-говорил Святогор ему: «Славный путник! Тебя на лихом скакуне Не могу я догнать! Кто ты? Мне скажи. Ведь могуч я, силён Святогор-богатырь — В поднебесной-вселенной нет противника мне! А с тобой состязаться оказался я слаб!» Говорил Святогору незнакомец в ответ: «Я — крестьянин, мужик, землепашец я! А зовут меня Микулой Селяниновичем». «Ты скажи мне, Микула Селянинович! Что несешь ты в своей этой сумочке?» «Я несу и ношу, Святогор, в суме Избавленье от бед человеческих. Это — тяга земная, это — ноша моя!» «Не отдашь ли ты, Микула Селянинович, Эту тягу земную не отдашь ли ты мне?» «Если сил твоих хватит, Святогор-богатырь, Ты бери и владей моей ношею!» Отстегнул суму Микула Селянинович, Положил на придорожный на камушек. Святогор поспешил, он с коня соскочил. Он к суме подбежал, он рукой ухватил. Колебнулась от ухватки мать сыра земля. Ан, сумочка! Не посдвинулась! Богатырь вокруг бьётся-мучается. А не может той овладеть он сумой. И совсем могучан из сил повыбился. Только тяги земной он не взял, не понёс! Позабыл Святогор тогда про кольца свои, И не хочет небеса да с землёю смыкать, Устыдился Славимиру и показываться! Как по чистому по полю по раздольному Богатырище едет Святогорище. Сила в нём всё растёт да прибавляется. А и сам Святогор выше каменных гор, Выше туч головой возвышается. Душит силища его непомерная. И не знает Святогор: куда силу девать? Уж от силы великой потемнел светлый ум. Чистым полем Святогор перебирается. А земля под ним вся колыхается. Уж нельзя ему ездить по святой Руси! Засыпает душа, дремлют чувства в нём. А дремотным сознаньем сознает ещё он: «Надо мне добираться до каменных гор! Уж не носит меня мать сырая земля!» На Святые на горы заезжал Святогор На огромном коне и сам — огромина. И растёт его сила, все растёт да растёт. А ненужная силушка, отжившая. Даже нет от неё плода-семени: Молодая жена Святогорова Ездит вместе с ним, а бесплодная. На плече в ларце, в золотом дворце Возит он её, ненаглядную. Было сказано Илье Муромцу‚ Пусть бы ехал он на горы Святогорские, Да нашёл-отыскал Святогора Илья, Получил от него Святогоров меч, Получил от него науку ратную, Во боях, во сраженьях побеждать врага. Вот идёт Илья по Святым по горам. Вдруг увидел он — не виденье ли? Перед ним гора высоченная: Выше облака она ходячего, Выше тучи она дождевой-громовой. Позакрыла гора небо ясное, Затенистила солнце красное. А не то ещё дивно Илье Муромцу: Не гора это была, богатырь матерой. Он бел, он сед на кауром коне. Едет, едет богатырь, а сам сном объят. «Эко диво, — говорит Илья Муромец, —— Богатырь-великан на коне сидит. На плече у него ин хрустальный дворец. А ведь едучи спит, на поездке храпит, Что от храпа листочки содрогаются! Ну-тко дай разбужу я его ото сна!» И непросто нагнать великана Илье: Великанский конь только шаг шагнет, А Илье на коне надо день скакать! Закричал тут Илья, разбудить хотел. Да не слышит богатырь — знай посапывает! Вдруг каурый конище задержался-встал. Илья Муромец великана нагнал. И ударил его со всего плеча. Он ударил булатною палицей. Спал и спит, и не слышит, и не чувствует Великан того удара богатырского. Собрал-напряг свои силушки И второй раз ударил Илья Муромец. Был могуч удар, беспощаден бой, Да опять не проснулся богатырь на коне! Тут Илья и совсем рассержается. Сверх сил, сверх мочи ударяет он По всаднику булатной палицей. Повернулся великан, приоткрыл глаза: «Ах, да то святорусский богатырь меня бил! А я думал: это комарики Налетели-укусили по три раза меня!» Отвернулся богатырь и вновь заснул. Перед тем хлестнул он каурого. Конь пошел, великанище скрылся из глаз. Не успел Илья и слова вымолвить. Вот стоит Илья, думу думает: «Это, видно, и есть Святогор-богатырь! Ну ин как мне с ним да ещё встретиться? Ну ин как мне с ним да разговор начинать?» Вот едет Илья по Святым по горам. Наезжает млад на дуб на раскидистый. Дуб велик и разлапист, он полнеба закрыл: Стольный город в тени затенился бы! А под дубом не город, а раскинут шатёр. На-убел-бел шатёр белёшенек! По краям красно шит-повышит весь, А по кромочкам тонко выстрочен, А у входа лежит дорогой ковёр. Подивился Илья чистоте-лепоте. Да убранству всему красовитому. «А и кто такову чистоту блюдёт? Не мужское, видно, делышко, а женское!» Отпустил млад коня богатырского На зелёный на луг, на траву-мураву. Сам зашёл поглядеть он во бел шатёр. На кирпичном полу — ковры шёлковы. Да стоят там столы белодубовы. Да кроватища богатырская. Одолел Илью неотвязный сон. Он хозяина не ждал, не спрашивал: Повалился спать на широку кровать. Н проспал во прохладе трое суточек. На четвертый день поднимался гул Из-под северной под сторонушки: Мать-сыра-земля заколебалася, Темны лесушки пошатнулися, А вода из морей-рек повылилась. Да Илья-то не слышит: крепко спит во шатре. А тут добрый конь, Ильин бурушко, Проязычил языком человеческим: «Ай же ты, Илья, добрый молодец! Уж ты спишь-лежишь, не пробудишься. А невзгоды над собой ты не ведаешь: Воротился домой Святогор-богатырь! Тебе биться с ним, воевать нельзя. А за твой самовол он убьёт тебя! Ты спущай-ко меня в поле чистое, Сам на дуб залезай густолиственный!» Восстал Илья на ноги резвые. Отпускал коня в поле чистое. Залезал на дуб, во густу листву. Подъезжал ко шатру богатырь-гора. На плече у него да хрустальный дворец На вечернем на солнышке поблескивает. Он хрустальный-блистальный с прозолотинами. Вместо крыши на дворце — восемь башенок, башни яхонтами изукрашены, Дорогими-редкостными самоцветами. Снял с плеч Святогор свой хрустальный дворец. Отмыкал его золотым ключом. Выпускал жену богатырскую. От блистательной от женской красоты-лепоты Побледнело на небе красно солнышко. Потускнели на дворце прозолотины. И поблекли все камни-яхонты. Очи ясные, брови чёрные; Поглядит-сверкнёт — огнем прожжёт! Загляделся Илья — и кругом пошла От красавицы головушка буйная! Заходила в шатёр молода жена. Вынимала она скатерти браные. Накрывала столы белодубовы. Выставляла все яствушки сахарные. Наливала меды она стоялые. Святогор с женой усладилися. Пили-ели они, веселилися. Час пришёл, Святогор повалился спать. Не уснула жена богатырская. Из шатра выходила красавица. Обдувала шатёр она, обмахивала. Опахалом кругом все опахивала. Скорым временем дело сделала. Потянуло красавицу одной погулять. Вот гуляет она да всё раздумывает. На земле следы да всё разглядывает. И, гуляючи, она повысмотрела На сыром дубу Илью Муромца. Подходила к нему, заговаривала. Да с дубочка сойти все заманивала. Илье с дуба сойти инда хочется. Прогневить Святогора он опасается! А красавица стоит, привораживает. Да угрозой ему поприграживает: «Ты сходи, не тяни, добрый молодец! Проведи час весёлый со мной, молодой. Буде ты на мой зов не откликнешься, Разбужу пойду Святогора я! Разбужу да скажу, будто ты, молодец, Ввел во грех меня да насильственно!» Что тут делать Илье с этой бабою? И слезал Илья с дуба древнего. Час весёлый провел со Святогорихой. Тут бы сесть Илье на добра коня, Ускакать-улететь ему прочь от греха. Да красавица богатырёва жена, Забрала она и с конём Илью, Посадила ко мужу во глубок карман. Разбудила Святогора от крепкого сна. Просыпался Святогор, запирал жену Во дворец голубой да на ключ золотой. Ставил груз дорогой на плечо себе. И поехал он по Святым по горам. Богатырь на коне забывается. Ото сна, от дремоты он качается. Добрый конь под ним спотыкается. И очнулся Святогор и бранит коня: «Что ты, волчья сыть, травяной мешок? Ты с чего это ныне спотыкаешься?» Отвечал-говорил Святогору конь: «А дивья ли мне спотыкаться-то? Опереж я возил, Святогор, тебя Да жену твою богатырскую. А я нонь вожу и тебя, и жену, Да ещё богатыря с богатырским конем!» И вытаскивал Святогор тогда Из карманища Илью Муромца. Он выпытывал, он выспрашивал: Кто он есть, Илья, как попал сюда? Илья Муромец не скрывается; Правдой-истиной изъясняется. Охватил Святогора неистов гнев. Вот становит на землю он хрустальный дворец. Выпускает жену свою изменницу. Он разгневанный, он рассерженный. Он готов снести ей буйну голову, Разорвать-раскидать тело белое. Пожалел Илья ту красавицу. «Погоди, Святогор, лютовать-казнить! Мы рассудим это дело на иную стать. Ты поставь жену впереди себя. Ты возьми, Святогор, в руки лук тугой. Ты пусти в жену калену стрелу. Ты пускай стрелу, заговаривай, Чтобы пала стрела на младу жену. А я буду стрелу отговаривать, Чтоб красавицы она не трогала. Чьё сильнее слово, то и верх возьмет!» Согласился Святогор на такую казнь. Он повёл жену на широкий дол. Он поставил её впереди себя. Калену стрелу на лук накладывал, Он гневный наговор наговаривал: «Ай же ты моя калена стрела! Ты лети, ты пади, стрела перёная, Ты — не на воду, ты — не на землю, Не на дерево, дуб кряковистый, Не на гору упади твердокаменную. Ты пади, ты лети, калена стрела, На мою на жену на неверную. Ты пади жене на грудь белую, Разорви у жены сердце с печенью!» Святогор стрелу заговаривал, А Илья стрелу отговаривал: «Ты лети, ты лети, калена стрела, Ты на воду пади, ты на землю пади! Расщепи, стрела, дуб кряковистый! Разорви, стрела, гору каменную! Ты минуй, стрела, молоду жену, Сохрани у неё сердце с печенью!» Натянул тетиву Святогор-богатырь, Выпускал стрелу в молоду жену. Полетела-запела калена стрела; Загудела по воздуху перёная. Залетела стрела, пала быстрая И на воду она, и на землю она. Попадала стрела в дуб кряковистый, Угодила на гору на каменную. Расплескала стрела воду брызгами. Подняла её тучей до неба. Пролилась вода проливным дождем! Раскопала стрела, землю в пыль разнесла — Стало озеро тут глубокое! Расщепила стрела дуб кряковистый, На лучиночки, да на щепочки. Угождала стрела в гору каменную — Раскололась гора, в песок рассыпалась. Молоду жену стрела не тронула! Оставалась жена невредимая. Святогор-богатырь не озлобился — Он отвёл свой гнев, успокоился. «А живи ты, жена, ты неверная, Ты живи без меня, как надумаешь! Только я тебе с этих пор не муж! Я не муж тебе, я с тобой не жилец!» На коней богатыри посадилися. И отправились в поездки богатырские. Святогор-богатырь с Ильей Муромцем Поменялись крестами нательными. Назывались они братьями крестовыми. Старший брат — Святогор, младший брат — Илья. На коне старший брат призадумался, Замолчал-поник-пригорюнился. Снова сон на него неодолимый напал. Илья Муромец с него сон прогнал. Святогора Илья снова в чувство привел. «У меня судьба, — говорит Святогор, —— Непонятная-вероломная. Счастье я нахожу, где его не ищу. А теряю его, где потери не жду! Мне женитьбу в судьбе предсказал Славимир, Что на гнойной девице жениться мне. Ну вступил я в бой да с такою судьбой! Сам себе я задумал задуму: Заявлюсь я в Поморское царство, Я найду при дороге избу, Ту худую-гнилую развалюшку. Я убью ту невесту-гнойницу: Не бывать ей Святогоровой женою! Пусть умрёт во своем она гноище! Как задумал я, так и сделал. Расспросил-разыскал пути дороги. И приехал я в Поморское царство. Вот нашёл я то придорожье. И наехал на убогую домину. Покосилась домина, покривилась. Как старуха, набок привалилась. Попросела на ней ветхая крыша. Поросла-задернилась травою. Я зашел в эту ветхую домину. В полумраке никого не увидел. Огляделся, узрел я ложе. А на нем ту девицу во гноище. Почернело в коростах тело. Как еловой корой оно покрыто. Вот она, вот она, моя врагиня — Про себя я стоял и думал — Так не быть же тебе моей женою! Закипело-возъярилось сердце. Вынимал я новый меч Славимиров. И во всю свою яростную силу Я по девке-гнойнице ударил. Не хотел я глядеть на останки, На убитую я не глянул. Рад был только, что с нею покончил: Ещё не было воина в мире, Ещё не было брони и кольчуги, Чтобы меч мой, или нож булатный, Одним махом на две половины Супротивника не раскроил бы. А и этот удар по наречённой, Но противной и гадкой невесте, Был по силе неимоверен. Столько ненависти вложил я, Что померк у самого мой рассудок. Закачалась домина от удару. Зацепил я за что-то в поспешке, И сорвал я с рукоятки камень-яхонт. Загремел он по кирпичному полу. А мне было тогда не до камня. Я вскочил на коня и уехал. Как прошло поры-времени три года. Проезжал я по граду Святогорску. На базарной на площади вижу: На торжище народ собрался. Посреди того скопища людского Иностранная-заморская купчиха Разложила дорогие товары. У купчихи несметное богатство! Да народ на богатство не смотрит: На купчихину красу все дивятся. На купчиху-красавицу я глянул И покою с того взгляду лишился. Ох, куда я ни пойду, ни поеду, Всё прелестная стоит перед глазами. Все о ней только помыслы-думы, О красе о еённой несказанной. И терпенья у меня недостало: Я к прелестнице чудесной явился И сказал, что хочу на ней жениться. А она засмеялась, согласилась. Этот смех уязвил мою душу. Да согласье моё разум замутило. Мы не стали долго думать да медлить: Тем же днём поспешили-обвенчались. Утром рано с женой проснулся. Поглядел ей на белые груди, Усмотрел между ними рубчик И спросил я супругу молодую: «Что за рубчик на груди твоей, Пылавна?» Вот она мне что на это рассказала: «Я родилась когда-то? Не знаю! Помню только одну свою хворобу: Тело тридцать лет лежало во гноище! Вдруг невед человек появился. Плохо видела его и не помню. Но одно мне в память запало: Он вошел ко мне и чем-то размахнулся. Что-то яркое в руках его блеснуло. Что-то болью мне грудь резануло. Я от боли и сознанье потеряла. А потом, когда я очнулась, То здоровой была и весёлой. Так отстала от меня хвороба. С тела белого короста спала, Как еловая кора отвалилась. На груди свежей-алой кровью Невеликая рана сочилась. И от этой-то раны — рубчик. Я не знаю, кто был мой избавитель; Избавитель тот да исцелитель. На полу отыскался камень-яхонт. Продала я его и на деньги Накупила много разных товаров. Начала торговать, разбогатела. Нажила золотую казну бессчётну. Корабли понастроила червлёны. По морям я поездила разным. Побывала во многих дальних странах. В славный град Святогорск попала. Тут нашла я тебя — свою судьбину!» Вот такой-то, мой меньший братец, Рассказала сказ жена молодая. И дознать бы мне тогда да понять бы: Что ин мне от судьбы своей не скрыться, Ни мечом от неё отрубиться! Ан я взбунтовался душою! И за меч я уж было схватился! Зарубить её, Пылавну, устремился. Да ведь только на меня она взглянула, Потушила во мне всю ярость, Пуще прежнего любовь воспылала. И остыл мой гнев, и заглохла Моя ненависть огневая. Да заглохла-остыла не навеки! Вспоминаю только про смех её весёлый, Он покажется мне насмешкой: Что смеётся-де она надо мною, Что к больной к ней с мечом явился, Хоть скрываю да не признаюсь я. И живет в душе моей рядом Злая ненависть с горячей любовью. Любовь, ненависть да третья — ревность. С каждым днём все больше стало мне казаться, Что она от меня уйдет к другому. А тогда я дворец построил. Я построил дворец хрустальный. Золотыми запорами запер В нём свою жену молодую. И возил на плече его и думал, Что себя оградил от измены. А вот сам привез свою Пылавну, Сам привез её на измену!» Обучал Святогор Илью Муромца Богатырским-военным ухваточкам, Боевым удалецким поездочкам, На коне молодецким посадочкам. Илья Муромец — он переимчивый, Превзошёл все науки богатырские, Перенял все обычаи ратные. Научился он нападать на врага. Нападателя сам приспособился Отбивать-отражать, миг удачный словить, От меча уклониться уклончиво, От стрелы увернуться увертливо. По далёким окраинам, по святой Руси Полякуют два братца крестовые. Да с того ли с полюшка великого Отражают набеги степняковские. Степняки-враги-супротивники Стали тише воды, стали ниже травы. Вот однажды Илья да Святогор-богатырь — Проезжали они по Святым горам. Вдруг узрели там страшенный гроб, Велику гробовину, великующую. А на ней была надпись понадписана: «Как кому суждено по судьбине своей Во гробу сем лежать, тот и ляжет в него!» Расшутилися братья крестовые. Принимались они оба с роком играть. Оба с роком играть да судьбину пытать. Положился во гроб Илья Муромец. Домовина ему велика пришлась: Широка-глубока, во длину длинна. Тут пришёл и Святогору для игры свой черёд. Подошел он ко гробу да и замер над ним. Сердце дрогнуло, оробела душа. И сказал Святогор: «Тут погибель моя! Это здесь меня настигает судьба! Отойти ли отсюда? Устрашиться ли? Отдалить ли ещё свой последний миг? Нет! Не дело это будет богатырское! Святогор Неустрашимый был бесстрашен всегда. И с бесстрашьем своим я в этот гроб ложусь!» Положился во гроб Святогор-богатырь. Гробовина всем по нему пришлась! И с задором воскликнул Святогор Илье: «Точно он про меня, гроб-то, делан, Илья! Ещё крышку возьми-кось да накрой ты меня!» Отвечал Святогору Илья Муромец: «Не возьму-ка я крышки! Не закрою тебя! Шутишь шуточку, братец, немаленькую — Сам себя хоронить взялся заживо!» Рассердился на меньшего старший брат: «А твоя, Илья, не богатырская речь! Не боюсь я, Илья! Не пугай ты меня! А бери давай крышку да накрой ты меня!» «Не возьму я этой крышки, не накрою тебя!» Приподнялся из гроба Святогор-богатырь. Ухватил он ту крышку и закрылся в гробу. И прихлопнулась крышь белодубовая — У Ильюшеньки сердце дрогнуло: Прилегла та крышь да прижалася, И незримыми корнями в гробовину вросла. Бьётся-силится Святогор под ней, А не может встать-приподнять её. И бесстрашье его тут покинуло. И взмолился Святогор к Илье Муромцу: «Ай, ты младший брат, помогай-иди — Поискала-нашла, знать, судьбина меня! Не могу я встать, крышки этой поднять!» Подбегает-спешит Илья Муромец: Рвётся крышку сорвать, да не может Илья! Говорит тогда Святогор-богатырь: «Ты возьми, брат Илья, ты мой меч-кладенец! Ты разбей тем мечом этот гроб роковой!» Илья Муромец за меч принимается. Да ему не под силу совладать с мечом! Говорит тогда Святогор ещё: «Наклонись ко мне, к малой щёлочке, Богатырским духом я дохну на тебя — Твоя сила от него поусилится!» Наклонился Илья. И дохнул Святогор На него богатырским своим духом живым. И вздохнул Илья Муромец от духа того. И легко в руки взял и поднял меч. И ударил по крытью гробовому Илья. Искры огненные пробрызнули. Только крышка гробовая не рассеклася. А по месту-то по ударенному Вырастала полосища железная. Святогор во гробовине задыхается. Громче прежнего он взывает к Илье: «Душно, душно мне, мой крестовый брат! Ударяй ты сильнее по гробу мечом!» Ударяет Илья из всех своих сил. Искры огненные сыпом сыплются. Да крытьё деревянное-дубовое Не берёт, не сечёт Святогоров меч. После каждого удара вдоль по месту тому Пояс толстый-железный накладается. Святогор во гробище задыхается: «Наклонись ты, Илья, ещё ко щёлочке, Передам я тебе всю свою силушку!» «Будет силы с меня и тоёй, что есть! А не то, Святогор, мать сырая земля На себе перестанет носить меня!» И сказал Святогор последним голосом: «Хорошо ты решил, мои брат Илья, Что наказа не послушался последнего, Что на силу мою не позарился. То не я говорил, то вещал мертвый дух. Мертвым духом пахнул я б тогда на тебя! И упал бы ты мертвецом от него! А теперь прощай, богатырь Илья! Ты владей мечом-кладенцом моим! То испытанный, то победный меч! Уж такого другого Славимир не скуёт! А теперь мне легко, легко становится. И ликует душа моя счастливая. Я над роком победу всё же праздную —— Не совсем ведь из мира я сего ухожу! Сам замену себе я повыучил. Сам свой дух передал богатырский тебе, Своей волей вручил тебе оружьице! Володей, братец мой, век моим мечом! А коня моего богатырского Привяжи ты, Илья, ко могиле моей. Совладать-то с ним, окромя меня, Не сумеет никто во вселенной всей!» Так сказал Святогор и замолк навек. Изо всех щелей пошел мёртвый дух Со кровавою красной пеною. И стоит над могилой Святогоровой Опечаленный Илья Муромец. На грудь буйна голова опустилася. Очи ясные заслезилися.