Люська

Под Ельцом, древним городом, в деревеньке одной, боярской вотчине, жил кузнец молодой Митяй. Жил один, рано сиротой стал. От отца перенял дело жаркое и нелёгкое. У горна стоять, молотком ваять. Не обидел бог ростом, силушкой его. Он и в дом боярский входил нагибаясь.

Жизнь холопская, не господская. Что прикажут, то и делаешь. Но Митяй любил свою кузницу и не только гвозди ковал с подковами. Один раз сковал цветок металлический и боярышне молодой подарил. В другой раз боярину нож-кинжал создал, сталь булатная, жало острое, а по лезвию рисунок крученый. Рукоять в ладонь так и просится. А как в руку лёг, так не вырвется. Молодой кузнец через кузницу, на сто вёрст в окрест, славу мастера приобрёл. Шёл к нему народ, кто за ножиком, кто за скобами, кто за радостью для любви своей, за подарочком. Никому кузнец не отказывал. День-деньской, от зари и до вечера, выполняя заказы, и ковал - ваял.

Но боярину, то не нравилось. Он подручным своим наказывал.

-Пусть кузнец красоту кует для меня, для других же скобы с подковами. А оружие, только нам. То есть мне и друзьям моим воинским. И для князя, в подношение. А ослушается, мне, тут же, всё донесите.

И донесли. Приказал боярин сечь Митяя за ослушание. И схватили тиуны добра молодца, да на лавку во двор кинули. Привязали, сели на голову, и секли его на виду села. Спину в кровь до костей разворочали, отвязали и к горну бросили.

Очень долго болел-мучался, выздоравливал и лечился. Но боярскую науку запомнил, затаил на него обиду. Оклемался к весне, решился, и пошёл на двор, до боярина. Но обидчика не нашёл. По делам в Елец, по княжеским, укатил на днях, владетельный. Погулял Митяй на подвории, тиунов -шептунов, наушников побил, и дружине боярской, кто на месте был, всем досталось, всем отметился. И ушёл в бега, в степь Придонскую.

Так и появился в станице Казаки новый кузнец. Поднял старую кузницу. Зазвенела она тогда перестуками, заиграла огнём и искрами. Появились доспехи новые у станичников, и оружие, и железный припас подновился. По сердцу казакам новый кузнец пришёлся. Задружились с ним удальцы лихие. И слюбился потом он с казачкою, не простой, с родовитой женщиной. Оказачился, вольный дух вдохнул. Дочерей растил. И одна из них из Олеси Кузни, в нашу семью ушла, Лесей Казак стала. Мужем у неё славный воин был. Старшиной казацкой числился. На татар ходил, и на турок. И на Крым водил братьев лавою. А потом, когда сединой поросли, кудри чёрные и усы, и Олеся бабулей стала, провожали они внуков. Те решили на Днепр сходить, посмотреть на Сечь Запорожскую. А встречать уже не пришлось. И в Сечи кайсачий корень жил. Пра-пра-правнуки Айюговы.

Я уже не разделял себя со своим племенем. Далеко ушло понимание своего места времени.

Я был в них, с ними был, со своими родичами. С ними в поле скакал, с ними врага рубил, с ними, с каждым из них погибал. И с ними, с каждым мужчиной, рождался.

Видел подвиги и предательства. Видел атамана Разина. Бунтовал с Кондратием Булавиным .

Емельяну Пугачёву кланялся. Воевал Сибирь с Ермаком. И не все страницы славные, и не все были судьбы гладкие. Были в родичах сорвиголовы, удалые воры-разбойники. И теряли жизни молодые по глупости, по не знанию, безрассудной удали, похвальбы пустой и обманами. Всяко век от века получалось. А в столетии живёт четыре поколения. И один, и два оступятся, остальные за ним расплачиваются. До тех пор пока ратным подвигом не смывают позор измены.

Тёмный Князь своими кознями разделял людей, разбрасывал. И порою в одной семье, брат на брата с мечом бросался. Светлый Князь горевал и пробовал. Соединял, совершал, успокаивал.

Но всегда успевать не мог. Тёмный тоже мастак на раздория. Не легко побеждать нечестного.

Атаман донской Сусар собирал полки, для помощи царю Московскому, который воевал Казань.

Гонцы весть донесли и до Казаков. Атаман Никифор Казак собрал старшину, совет держали и выставили свои три сотни. Походным воеводой поставили племянника атамана, Николку Трифоновича. Молод Николка, но учён воинскому делу. Два года назад в Крыму, полонил мурзу татарского. Со своими вольными удальцами проник в Сарай, посекли охрану, напугали гарем до смерти, и выволокли из покоев трясущегося мурзу. А потом за него выкуп хороший взяли.

И повёл Николка станичный полк. А на месте Сусар, к его трём сотням, ещё пять соседских, под

начало поставил. Знал геройства Николкины. Они вместе на совете придумали, птиц в низовьях набить, перо и пух с них собрать, смолой обмазаться и в пуху том изваляться. Казака молодого Ермака, из станицы, соседней, Николка в город отправил, под видом нищего. Тот выведывал и высматривал, да узнал, где есть погреб пороховой, в башне Даировой. А когда подошли под Казань, все облепленные белым пухом, пики перьями и крыльями раскрашены, то со стен показались они лесом под снегом. Под такой маскировкой они выкопали подкоп, снарядили казака Ермака с тремя сотнями, порохом, и рванули Даирову башню. Ворвались Донцы в пролом, а татары увидев страшное воинство, побежали от страха. Все полки казачьи в Казань ринулись и стреляли и кололи татар без пощады. А потом в Казань вошёл царь Иван со своей ратью.

За помощь эту одарить казаков хотел царь, но казаки подарки не приняли, а попросили отдать им Дон в пользование. Согласился царь. И отписал государскую грамоту про владение "а кто буде дерзнет их донских казаков с мест их сбивать, тот будет проклят на веки"...

Николая Трифоновича за те подвиги пожаловал царь саблей с драгоценной гардой, а Ермака наградил золотой медалью.

Возвратившись в родную землю Николай Трифонович женился, но пожить с женой не удалось. Налетели орды турецкие, собрались Донцы, отбили турок, но полковник казачий погиб в бою.

И родился сын его без отца. Нарекли его в честь родителя Николаем. И потом, когда он подрос, как единственному в роду мужчине, в ухо серьгу серебряную вдели.

Тёмный Князь такому возрадовался. И своих демонят поздравлял, хвалил. Как старались они извести племя-род доблестью избранный. Вот и храбрость им тоже помощью. Вот и подвиг на них работает. Вот такие они умелые. А борьба их со Светлыми силами, вот, вот, вот, победой закончится. Насылать болезни и хворости, разрушать и губить население, всё они собрались использовать. И тогда распустили ангелы, свои крылья над малым отпрыском. И он, этот мальчик маленький, поборол болезни немочные, возмужав не нарушил традиции, воевал, побеждал и выжил. И продолжил свой род Кайсаками. И прошёл по жизни с подвигом.

Всю свою жизнь Николай к богу обращался. Участвовал и толкал станичников на строительство и возведение храмов. А постарев, воспитав достойную себе и предкам смену, ушёл в Донской монастырь. Сначала послушником, а потом и схиму принял.

А судьба казачьего народа не выдавалась гладкой. Хоть и чтили они бога, строили церкви, молились и верили. Хоть и стремились жить с соседями мирно. И царю и князю были верными.

Но в движении времени постоянно рождая трудности, вплетались непонятности, вольнолюбие. Гордыня, глупости. Так по незнанию и недомыслию посадили на трон лжеДмитрия. А потом же, когда одумались, воевали и царство чистили. Всё от глупости и лукавого. Тёмный Князь свои руки длинные, запускал глубоко в народности. И мешал, и мешал, перемешивал.

Но боролись за них и Ангелы. И народ не пропал, а выстоял. Среди всех своих неурядиц.

Старший сержант медицинской службы Демидова Марина Сергеевна давно поняла, что беременна. Тот солдат, Александр Казак, это он отец её ребёнка. Всё случилось моментально. Вспышка, при встрече, огонь в груди, и полная несостоятельность в сопротивлении. Три недели, и всё женское счастье. Три недели любви почти безрассудной и неудержимой. Очнулась, когда он уехал. Перед расставанием, всю ночь ревела, кутаясь в его плечо. И предчувствия, страшные предчувствия, душившие её той ночью, все сбылись. Когда увидела на заднем госпитальном дворе гроб, запаянный в цинк, груз 200, табличку, ноги отнялись. Еле до лавки доползла.