Страница 4 из 10
Просыпаясь утром, Павлыш пытался изгнать противоестественное ощущение опасности, но еще несколько минут, пока снизу не прозвучал гонг на завтрак, он не мог заставить себя протянуть руку к столику и достать стакан с водой.
— Чепуха какая-то, — сказал он вслух, сев на койке. — Я же эту сказку читал в детстве. Даже имена совпадают. Потом подумал, что в использовании космонавтами бродячих фольклорных сюжетов есть своя положительная сторона: значит, космический фольклор становится в один ряд с фольклорами настоящими.
— В журнал поступило уже два полноценных произведения, — сказал Павлыш за завтраком. — Для начала неплохо. Особенно если учесть, что в распоряжении авторов был лишь вечер.
Больше к разговору об альманахе не возвращались. Утро "Сегежи" было наполнено делами: проверкой двигателей и аппаратуры перед торможением, подготовкой отчетов, приведением корабля в порядок. Лещук с Кудараускасом выбрались наружу, осматривали корпус, заменили одну из антенн. Капитан и Бауэр рассчитывали орбиты обнаруженных вчера метеоритных потоков. Христо Райков осваивал навигацию — через две недели у него экзамены.
Павлыш также отвлекся от альманаха: готовы были культуры бактерий, обнаруженных на Муне, и вместе с Аро доктор часа два провел над микроскопами.
Вернувшись в каюту, Павлыш обнаружил на столе еще одну рукопись. Кем она была написана и принесена, догадаться не удалось: шрифты машинок одинаковы"
Павлыш положил рукопись на потолстевшую стопку и уселся сам за машинку. Надо было закончить собственный рассказ.
"Мы сидели с Ниной, врачом, — написал он, — на самом конце шаткого мостика, к которому пристают прогулочные катера. Нина куталась в синий плащ. Начинало смеркаться. Мы ждали, когда придет инженер, обещавший взять на заводе аэрокар. Мы договорились слетать в Сухуми, поужинать. Инженер запаздывал.
— На Муне есть моря? — спросила Нина.
— Да, такие же. Только мертвые. Без уток.
— И волны так же?
— Нет, волны больше. Значительно больше. Там всегда дуют ветры.
— Там очень печально.
Она не спрашивала. Она была уверена, что там очень печально. Я много рассказывал ей о Муне, о погибшем городе Манве, о плесени на холмах, о гулких коридорах подземелья Вапраса.
— Сейчас под куполом уже живут люди. Может быть, их сотни. А года через три мы полетим туда снова. Ты тоже можешь полететь. Там нужны врачи. Я слышал, что сфериды отправили на Муну мощные дезактиваторы. Через два-три года там можно будет гулять где хочешь…
Нина зябко куталась в плащ. Мелкие волны суетливо толклись о сваи…"
— Простите, — сказал голос от двери. — Я вам не помешал?
— Нет, — сказал Павлыш. — Заходите.
В дверях стоял патриций с Муны. Рукопись в его четырехпалой руке была свернута в трубочку.
— Садитесь, — сказал Павлыш, кляня редакторскую судьбу. — Вы тоже решили участвовать в альманахе?
— Это придаст альманаху космический характер. Представители трех цивилизаций и так далее.
Патриций все еще пользовался лингвистом. Он привык к черной коробочке, непринужденно крутил ее в пальцах. Но сейчас пальцы двигались быстрее, чем обычно.
— Очевидно, тематика моего рассказа несколько отличается от того, к чему вы привыкли и что вы ожидаете от авторов. У вас мир упорядоченный, светлый, а я… вы же знаете, откуда я. Так что, возможно, вы, прочтя, откажетесь поместить… по настроению.
— Мы никого не ограничиваем, — сказал Павлыш. — Странно было бы, если вы принесли рассказ из жизни земного космического флота. Просто странно.
— Странно, — согласился патриций. — Тогда я вам прочту.
— О нет, не стоит, я сам.
— Нет, я не выдержу напряжения, — сказал патриций. — Я не смогу ждать. Я буду ходить по коридору и всем мешать. Он короткий. Про животных.
— Про каких животных? — удивился Павлыш.
— Про наших животных. Мунских. Только вы их не знаете. Перевел рассказ на русский и всех заменил.
— Как — заменили?
— Заменил животных на других. На земных животных.
— Зачем?
— Чтобы понятно было. Наша фауна кое в чем схожа с землей. Я уже знаю. И если я писал про траканса, то перевел его как "медведь". Он тоже большой и ходит на задних лапах.
— Но медведь обычно не ходит на задних лапах.
— Да? А механик Кира сказала, что медведь ходит на задних лапах и ходит на чем угодно. Она торопилась и не могла уделить мне большего времени.
"Все ясно, — подумал Павлыш. — Он ее насмерть заговорил, и Кирочка согласна была на все, лишь бы он оставил ее в покое. Он сейчас и меня заговорит".
— Читайте, — сказал Павлыш.
— Я не буду читать, — сказал патриций. — Я буду рассказывать. А вы будете следить по тексту.
— Хорошо, — сказал Павлыш. Отступать было некуда.
— Теперь, — патриций немного успокоился, уселся поудобнее, — я должен сделать небольшое предисловие, касающееся некоторых проблем нашей планеты. Например, отраженной в рассказе проблемы перенаселения.
— Я знаю об этой проблеме.
— Да? — Патриций был разочарован. — Тогда я расскажу вам о заповедниках, которые были на Муне. Они отличались от земных заповедников. Они представляли собой скорее питомники и по площади были невелики…
Павлыш взглянул на часы. Стрелки ощутимо двигались по кругу, и Павлыш почти физически ощущал, как утекает время. "Ужасен труд редактора", думал он. А патриций тем временем бубнил:
— Там процветала коррупция… за большие взятки шкуры некоторых становились объектом… патрициям невыгодно было… прихоти моды… Кстати, я должен поведать вам одну историю, имевшую место в Манве…
В любой другой ситуации Павлыш с интересом слушал бы патриция. Тот был самым разговорчивым из жителей Муны. Но сейчас Павлыш был не только исследователем и космонавтом. В первую очередь, он был писателем, и неоконченный рассказ звал его вернуться, требовал внимания…
— Вы меня не слушаете? — спросил патриций.
— Нет, как же, — возразил Павлыш. — "Лукун из Манве купил место во второй касте за три шкуры бара…"
— Барасгера.
— "За три шкуры барасгера, украденные в заповеднике".
— Вот-вот. И я в своем рассказе отразил тенденцию…
— В общем, все ясно. Давайте перейдем к делу, — сказал Павлыш. — А то мы не успеем прочитать до обеда.
— Правильно, — сказал патриций.
Павлыш отнял у него листки с рассказом, и патрицию ничего не оставалось, как начать повествование.
— Названия я еще не придумал. Я потом придумаю. Рассказ начинается так: "Они собрались в холмах за Лигоном. Их было немного: старый и очень хитрый медведь, два оленя, горный козел, восемнадцать зайцев, три лисы и один волчонок. Потом подбежали белки и два сурка…"
— Погодите, — сказал Павлыш. — Может, в самом деле лучше вернуться к действительности. А то получается нелепо: Лигой — и восемнадцать зайцев. Давайте сделаем, как было вначале: "Старый и очень хитрый траканс…"
— Они же сразу угадают! — воскликнул патриций. — Ну кто, кроме меня, может написать про траканса? Лучше я возьму рассказ обратно. Сами же говорили, что можно писать под девизом…
— Да, — согласился Павлыш. — Ну ладно. Продолжайте.
— "…Потом подбежали белки и два сурка.
"Все?" — спросил медведь.
"Я еще видел косулю. Но она совсем больная", — сказал заяц…"
— И у вас все звери разговаривают? — спросил Павлыш.
— Это же не реальный рассказ. Это же аллегория, — сказал патриций. Очень распространенный вид мунской литературы. Еще два столетия назад великий Кыс из Пронеги написал аллегорию о сумсах. Там сумсы говорили.
— Хорошо, — сказал Павлыш. — Продолжайте.
— "Я думаю, объяснений не требуется, — сказал медведь. — Положение всем ясно. Если мы не сможем добраться до заповедника, на Муне не останется ни одного дикого зверя. Вчера начали рубку последнего большого леса. Не секрет, что волку приходится скрываться среди собак, а зайцы прячутся в подвалах. Мы проиграли многовековое сражение. Мы почти уничтожены. Кто знает дорогу в заповедник?"