Страница 11 из 23
Нет для женщины, для жены ничего важнее, чем служение своему мужу и забота о детях. И если жена хочет быть вместе с мужем и там, куда уходят после смерти, то пусть она всегда будет с ним и в этой жизни и никогда его не оставляет. С искренним сердцем должна жена угождать мужу, даже если он стар, болен и беден. Нет большего зла на земле, чем измена мужу. Это тяжкий грех, и расплата за него бывает тяжкой. Осуждение, позор, несчастье — вот что ждет женщину за измену мужу, и нет изменнице пути в небесное царство. Так ступайте же домой к своим мужьям и детям, непорочные и юные жены».
Речи Кришны опечалили и обидели пастушек. С болью в сердце они стояли перед Кришной, склонив головы, потупив очи, и оплакивали в душе свои надежды. Слова их милого, их возлюбленного Кришны не сулили им ни радости, ни счастья. Щеки их от горя и досады побледнели, сомкнулись алые губы, по щекам потекли слезы, орошая груди, украшенные шафраном и цветами. Не говоря ни слова, пастушки тяжко вздыхали и рисовали на песке пальцем ноги непонятные узоры.
А потом они сказали Кришне: «О господин наш, нас влечет к тебе всемогущий Кама, о тебе одном все наши помыслы, по тебе одному тоскует наше сердце. Только ты один нам дорог, ты — наша душа, наш друг, наша любовь и радость. Мы все отринули, все ради тебя позабыли, лишь бы на миг коснуться твоих ног, любимый. Что проку в родных, мужьях и детях! Они — лишь источник тяжких мук и страданий. Ты один сулишь нам отраду и забвение.
Так будь же милостив к нам, лотосоглазый Кришна, не лишай нас надежды! Целый год, очень долгий год наши сердца, наши руки были отданы дому и заботам о наших близких, а теперь они пленены тобою, и светлоликий Кама лишил их всякой силы. И ноги наши совсем ослабели, где уж им повернуть обратно. Да и что мы будем теперь делать дома? Там теперь для нас все чужое.
О возлюбленный наш! На губах твоих таится услада, твоя улыбка, твои очи, твои напевы волнуют душу, пробуждают радость. Все любят тебя в лесу Вриндавана, все к тебе стремятся, даже дикие звери. Ты прогоняешь тоску, утоляешь печали, веселишь сердце. Так можем ли мы думать о других мужчинах! О любимый, нет женщины на земле и во всей вселенной, которая не нарушила бы ради тебя все запреты, зачарованная твоей свирелью.
Так не отвергай же нас, милый, позволь нам служить тебе, любоваться тобой, сопровождать тебя повсюду. Мы все — твои верные рабыни и только тебе одному преданы всецело».
Все жалобные, шедшие от сердца слова пастушек растрогали Кришну, он приветливо улыбнулся и протянул им руки, приглашая их к хороводу. И был он среди них как слон — вожак в стаде в хмельное весеннее время. Под ласковым взглядом Кришны, от его улыбки расцвели померкшие лица пастушек, разрумянились щеки, разгорелись очи, и, веселые, счастливые, они завели вместе с сыном Яшоды хороводную пляску под лунным ночным сиянием.
Кришна выводил на своей свирели чарующие напевы, а влюбленные в него пастушки хором воспевали его красоту и доблесть. Его белозубую улыбку они сравнивали с луною на звездном небосводе, его поступь в танце — с поступью павлина, его победы над асурами — с подвигами Вишну.
А затем Кришна увел пастушек из лесной рощи на прохладный песчаный берег Ямуны, где веял тихий благоуханный ветер. Там сын Яшоды и пастушки снова водили хороводы, пели песни и дарили радость друг другу. Этой лунной ночью на берегу Ямуны господином был всемогущий Кама, и юные пастушки, забыв про все на свете, славили его и величали.
Кришна по очереди танцевал с каждой пастушкой, крепко обнимая тонкий стан или округлые плечи, нежно им улыбался, глядя в сияющие очи, говорил им слова, полные любви и неги, весело шутил с ними и смеялся. И каждой пастушке, упоенной любовью, казалось, что только ей дарит свою нежность Кришна, что только с ней одной он танцует, только ей одной поет свои песни.
И непомерная гордость вдруг обуяла пастушек, и в мыслях своих они уже казались себе самыми желанными и прекрасными на свете. Поступь их в хороводе стала горделивой, взгляд — надменным, движения — важными, и сразу невесело стало сыну Яшоды. Не понравилась ему эта перемена в его подругах, и он незаметно скрылся от них в лесную чащу.
Горько стало пастушкам, когда очнулись они от своей гордыни и увидели, что нет с ними Кришны. Радость их сразу померкла, бессильно опустились руки, и печаль поселилась у них в сердце. Как слонихи без вожака стада, стояли они, поникнув, и не знали, как им быть, куда идти, что делать. А потом, словно слепые, побрели они по лесу, переходя из одной рощи в другую, и жалобно кричали: «Кришна! Кришна!»
В беспамятстве от горя они вопрошали деревья, не знают ли они, куда ушел их возлюбленный, прекрасный сын Яшоды. Они спрашивали дерево ашоку: «Послушай, не видал ты брата Баладевы? Не проходил ли мимо тебя Кришна? Он одной своей улыбкой может прогнать досаду, успокоить боль, подарить радость! Не проходил ли он здесь, этой лесной тропою?»
«О манго! О кадамба! — обращались пастушки к другим деревьям. — Ведь вы для себя не живете, вы дарите путникам тень и прохладу. Так скажите нам, куда ушел наш любимый? Может быть, он проходил здесь, лотосоглазый, обнимая другую?
О гибкие лианы! Мы завидуем вашему счастью, вы никогда не разлучаетесь со своим милым. Скажите, не прикасался ли Кришна к вам рукою, проходя мимо?»
А потом они спросили робких ланей: «О милые друзья! О красавицы лесные, не встречался ли вам Кришна со своей свирелью? Ведь вы так любите слушать его напевы и ходить за ним следом! Может быть, он говорил здесь с вами и гладил вас своей ладонью? Здесь так пахнет цветами кунды из его гирлянды!»
«О великая мать! О кормилица людская, — взмолились земле пастушки, — по тебе ступали этой ночью ноги Кришны. Скажи нам, не тая правды, куда ушел наш любимый?»
Безмерно было горе пастушек, потерявших в ночном лесу Кришну. Они вспоминали его взгляд, улыбку, его шутки и песни и плакали горючими слезами. А потом, чтобы хоть немного себя утешить, они стали вспоминать про подвиги Кришны. В беседе о любимом они немного повеселели, а затем так увлеклись разговором, что стали показывать друг другу, как сын Яшоды побеждал ракшасов и асуров свирепого Кансы.
Сначала одна из пастушек, приняв другую за Путану и изображая новорожденного Кришну, приникла к груди подруги и, опрокинув ее на землю, торжествовала победу. Другая легла на землю, закричала, как плачущий младенец, и показала, как Кришна подбросил в небо тяжелую повозку. Третья, как Тринаварта, приподняв подругу руками, помчалась с нею, как вихрь, по лесу, а потом внезапно упала и замерла, раскинув в стороны руки и ноги, как упавший асура, которого Кришна, еще будучи младенцем, лишил жизни. Четвертая пастушка изображала детские игры сына Яшоды — ползала на четвереньках, подражала мычанию коровы, показывала, как малолетний Кришна дергал за хвост обезьяну, и все пастушки, глядя на нее, заливались веселым смехом, позабыв про свое горе. Потом одна из них представила подругам бой Кришны с Бакой, а другая — битву сына Яшоды со стоглавым змеем Ка-лией. Она поставила ногу на голову подруги и сказала: «Убирайся отсюда, гад ползучий! Разве ты не знаешь, что я рожден, чтобы карать злых и нечестивых?»
Под конец они все вместе изобразили, как Кришна гонит стадо телят из леса. Одна из них была Кришной. Она взяла в рот тростинку и, будто играя на свирели, пошла по лесу, а сзади на четвереньках с мычанием поспешали, как телята, ее подруги.
А потом, утомленные этой забавой, пастушки снова предались печали и опять принялись искать пропавшего Кришну. Они брели в отчаянии по темному лесу, и иногда им казалось, что они видят следы милых ног Кришны, а рядом с ними чьи-то другие. И тогда злая ревность завладевала ими.
«Кто она, эта счастливица, — говорили они друг другу, — чьи это следы рядом со следами Кришны? Кого он обнимал здесь за плечи, кому улыбался, кому пел свои песни?
Наверное, это она, чужая, разлучила нас с нашим счастьем, для себя одной украла у нас Кришну. Вот, смотрите, здесь он рвал для нее цветы на поляне, чтобы украсить ее этими цветами. А вот здесь следы ее исчезли, а его следы почему-то стали глубже. Неужели он носил ее на руках по лесу?»