Страница 18 из 20
Прибыл анестезиолог, азиат с бородкой клинышком и в модных туфлях. Он попросил Скай принять позу зародыша и сделал укол ей в спину. Дин не мог на это смотреть. Он болезненно относился к иглам, особенно к таким, которые вкалывают в позвоночник. Скай дернулась и застонала, но уже через несколько секунд совершенно успокоилась.
Оглядываясь на день рождения своего первенца, Дин едва мог припомнить что-либо после того, как Скай увезли на операцию. События начали разворачиваться с пугающей быстротой. В какой-то момент появилась Роза, мать Скай, и сразу же стала вести себя так, словно до ее прибытия никто ничего не мог сделать правильно. Потом позвонила его мать и сказала, что не сможет приехать раньше, чем через два часа, потому что находится в Брайтоне. Дин был настолько потрясен, что даже не удосужился спросить, какого черта она там делает. Потом мать Скай сфотографировала его, облаченного в зеленую накидку, зеленые штаны и такую же зеленую шапочку. Как они это называли? Ах да, хирургическая форма. Возможно, он сам надел все это. Потом медсестра сказала, что он может пройти в операционную, и он хорошо запомнил, что подумал: «Вот черт, нет времени для быстрого перекура», а потом еще подумал, насколько легче было бы наблюдать за рождением ребенка приняв чего-нибудь спиртного. А потом и опомниться не успел, как ее вынесли. Айседора. Вот. Похожа на освежеванного ягненка. Обвисшая кожа, голубые жилки, ручки и ножки размером с ноготь большого пальца. Дин едва успел взглянуть на ее лицо. Девочку тут же унесли и положили под лампу, словно похищенную инопланетянами, но потом кто-то позволил им быстро, очень быстро пройти мимо нее, так что Дин успел заметить широко расставленные глаза, большой рот и темные волосы, которые росли низко на лбу. И в этот краткий миг его дочь посмотрела на него с таким разумным и понимающим выражением, что у него пресеклось дыхание и он почувствовал себя мелким и незначительным, как фруктовая мушка.
Скай послала ему отчаянный взгляд, когда ребенка снова унесли.
– Все в порядке? – выкрикнула она. – С ней все в порядке?
– Она выглядит потрясающе, – сказала медсестра. – Ее унесли для большей уверенности. Но она выглядит потрясающей. Она действительно сильная.
– Я хочу маму! Где моя мама?
– Она ждет снаружи.
– Можно мне увидеть ее? Я хочу ее видеть.
– Вы сможете увидеться с ней, когда мы закончим приводить вас в порядок, хорошо?
– Дин, иди и скажи ей, – попросила Скай. – Иди и скажи ей, что ребенок здесь, иначе она все там разнесет.
Дин сделал, как ему было сказано. Мир как будто разлетелся на отдельные фрагменты и вращался вокруг его головы. Дин не мог ни за что уцепиться. Он смутно помнил, как мать Скай вскочила с места, когда увидела его, схватила его за плечи и едва ли не закричала:
– Все в порядке? Они в порядке?
Потом он помнил людей, устремившихся наружу из родильной палаты, помнил их крики. Он стоял и смотрел в каком-то оцепенении, не в силах связать одни факты с другими. Они кричат о ком-то другом, внушал он себе, может быть, там есть дверь, ведущая в другую палату.
– Что происходит? – спросила мать Скай следующего человека, который быстро шел мимо. Человек на долю секунды взглянул на нее, но ничего не сказал и пошел дальше.
У Дина пересохло во рту. Он облизнул губы. Он чувствовал страх, исходивший от матери Скай, как волны излучения. Чем больше она паниковала, тем больше Дин замыкался в себе. Если он не будет ничего говорить и делать, то в конце концов все успокоится.
– Как ты можешь просто стоять и ничего не делать? Это твоя женщина лежит там! Выясни, что за чертовщина здесь творится!
Наконец кто-то вышел в коридор и сообщил им, что у Скай продолжается кровотечение, что она потеряла опасное количество крови и что возникло затруднение в подборе крови нужного типа, но они начнут переливание, как только найдут подходящую кровь.
Тогда Дин ощутил спокойное смирение. Он ничего не мог поделать, эти люди делают все возможное, и он очень скоро отправится домой. У него снова мелькнула мысль, что он мог бы тихонько выйти и покурить, но поскольку нервная, крикливая мать Скай находилась рядом, он понимал, что ему не позволят это сделать. У него было такое чувство, как будто он существовал в трех разных измерениях. Часть его находилась здесь, спокойная и рассудительная, но две другие его части, его малышка и ее мать, были отделены от него и заключены за пределами восприятия. Каждый раз, когда он пытался передать какую-то мысль одной из них, другая требовала его внимания, и в конце концов он оказывался у себя в голове, желая курнуть. Скай, малышка, курнуть, бонг, бонг, бонг.
А потом, спустя какое-то время, может быть, час, может быть, меньше, появился врач, который с мрачным выражением на лице застыл перед Дином и матерью Скай, и она сразу же начала завывать: «Нет, нет, только не моя девочка, только не моя маленькая девочка, нет, нет, нет!», и никто не произносил слова «умерла», но Дин знал, что она мертва.
Скай мертва.
Его хорошенькая строптивая девушка замолчала навеки.
Мать Скай не прикасалась к нему. Она вела себя так, как будто он убил Скай. Возможно, так оно и было. Она забеременела от него. Если бы она не забеременела, то по-прежнему была бы жива.
Его мать приехала через час после смерти Скай. Дин сел и позволил ей ненадолго обнять себя, пока мать Скай завывала и кричала на персонал. Физически он так ничего и не сделал. Он не плакал, не кричал, не падал в обморок, никого не бил и ничего не бросал. Насколько он помнил, он даже ничего не говорил. Это и не требовалось. Мать Скай произносила все слова, которые следовало произнести, и даже более того.
Через несколько минут к ним подошла медсестра, и мать Дина выпустила сына из своих объятий.
– Малышка хорошо справляется, – сказала медсестра. – Хотите посмотреть на нее?
Вопрос был обращен к Дину. Он кивнул: ему действительно хотелось видеть Айседору. Его мать пошла с ним, но мать Скай не захотела расставаться со своей дочерью.
– Я приду позже, – сказала она. – Сделайте фотографию для меня. Поцелуйте ее. О господи!
Мать взяла его за руку, когда они шли по коридору следом за медсестрой. Дин чувствовал, как его голова приходит в порядок по мере того, как они удаляются от горестного сумбура и направляются к более мирному ландшафту.
– Она выглядит немного непривычно, – с улыбкой объяснила медсестра. – Масса трубок и других вещей, но бояться там нечего. Она очень сильная и надолго в таком положении не останется.
– Нам можно будет взять ее на руки? – спросила мать.
– Возможно. Вам придется поговорить с дежурной сестрой.
Они дочиста оттерли руки в низкой металлической раковине и прошли через двойной ряд защитных дверей, прежде чем оказались в маленьком, хорошо освещенном помещении с инкубаторами.
Дин огляделся по сторонам. Обстановка казалась неземной. Восемь младенцев кукольного размера, подключенных к сияющим аппаратам.
– Вот она, – сказала медсестра, – ваша маленькая девочка.
Дин втянул воздух в легкие. Девочка была в белой вязаной шапочке, слишком большой для нее, и в огромном подгузнике. Ее ноги высовывались из пещерообразных отверстий подгузника, распластанные, как у цыпленка в супермаркете. Руки были раскинуты в стороны, и девочка выглядела так, как будто принимала солнечную ванну.
– Она прекрасна, – сказала мать. – Ох, Дин, она просто прекрасна!
Дин заглянул в инкубатор. Малышка спала. Ее пальчики сворачивались и разворачивались во сне. Со своим широким ртом и расставленными глазами она была немного похожа на куклу из «Маппет-шоу», словно ее лицо могло разделиться пополам, когда она открывала рот. Дочка выглядела прямо как он. Точно так же, как он.
– Она похожа на тебя, правда? – спросила его мать.
Дин кивнул.
– Можно мне прикоснуться к ней? – спросил он у медсестры.
– Да, можно.
Он погладил ладонь малышки кончиком пальца. Ее кожа была теплой и такой тонкой и просвечивающей, как будто он прикоснулся к теплому дуновению воздуха.