Страница 3 из 7
– За просто так я бы не был водяным. – промычал Витька посиневшими губами.
Метров семь тянули молча, только сопели и отфыркивались от надоевшей воды.
И снова окрик Харина:
– Эй, голопупики! Чего замешкались, плавно нужно, в одном темпе!
Пашку бесит этот издевательский крик. После каждого такого окрика, он порывается бросить бредень и послать к чёрту этого рыбака Харина с его рыбалкой, но продолжает тянуть.
– Чего он всё на нас орёт? – жалуется он Витке.
– Глотка у него луженая, это верно, – соглашается Витька. – Ну, и фиг с ним, рыбак то он, что надо!
– Какой он рыбак!? Собака цепная! – не унимается Пашка.
Он решает, что такая рыбалка ему противна. Это ж не рыбалка, а просто принудительная работа. Тридцать метров показались Пашке, по меньшей мере, километром. Он ослабил руки, остановился, бросил бредень и направился к берегу.
– Куда ты? – услышал он крик Витьки и тут же увидел бегущего к нему Харина. Оттолкнув Пашку, он ухватил бредень и вытащил его на берег.
– Порвали бредень, сукины дети! – заорал он уже на берегу. Харин ползал на коленях вокруг бредня и выгребал из него грязь.
– Пусто! Одна тина! – негодовал он. Рука нащупала в бредне какую-то железяку. Он схватил её и бросился на Витьку.
– Видишь, водянка, что поймал?! Ты думаешь, что я тебя гулять привёз, а твоего отца спать на свежем воздухе! – орёт Харин, брызжа слюной.
– Где твой заморыш? Я ему, сучонку, рук и ноги переломаю! Крича, он набросился с кулаками на Пашку.
– Не тронь! – задрожал Пашка.
Харин сбил Пашку с ног и начал бить по лицу и по туловищу ногами, бил озверело и беспощадно. От каждого удара Пашка вскрикивал, извивался змеёй, соскакивал, пытался убежать, но снова падал. Витька оторопело стоял у грязного бредня. Пашка почувствовал, что от очередного удара по лицу из носа брызнула кровь. Стало страшно. Он дико закричал и отчаянно бросился на своего врага. От неожиданного удара в живот, Харин упал. Пашка автоматически схватил злочасную железяку и, весь, дрожа, замахнулся на поверженного Харина, но его руку перехватил, пришедший, наконец, в себя, Витька. На крик прибежал и Витькин отец. Он спросонок не понимал, в чём дело, метался вокруг дерущихся, не зная, что делать.
Со стороны Иртыша послышался характерный стук моторного катера.
Первым заорал Витька:
– Милиция!
Харин соскочил на ноги, как ужаленный, схватил бредень и подбежал к костру. За ним кинулись Витька и его отец. Пашка, зажав окровавленный нос, оставался стоять у самого берега. Он смотрел, как Харин затаптывает ногами еле дышащий костёр, а остальные спешно собирают шмотки и забрасывают их в лодку. Не понимая, отчего такой переполох, Пашка стал всматриваться в ночную темень и видит стремительно приближающийся к острову зелёный огонёк моторного катера. Это речная милиция, понял Пашка и бросился, не зная почему, бежать по направлению к лодке.
– Подождите! Подождите! – во весь голос закричал он. – Витя! Дядя Антон!
Но никто не отозвался. Харинская лодка беззвучно пропала в бездне ночи. Пашка ещё долго бежал вдоль берега и звал, и звал своего растворившегося в ночи друга.
Чёртовы болота
Из всех, по-своему прекрасных времён года, я люблю начало осени. В это время я чувствую себя всегда прекрасно и умиротворённо, особенно в близком общении с природой, которая после летней беспечности приостанавливается в глубоком раздумье о жизни и смерти, будто бы она уже сполна вобрала в себя все прелести земли и неба, и теперь вот задумалась, как их подарить людям, а потом уйти на покой до следующей весны. Именно, в сентябре я всегда стараюсь побывать в каком-нибудь уголке Подмосковья.
В конце нынешнего сентября вместе с женой и соседом Александром я направился на своей новенькой «копейке» за Переславль – Залесский, где, по слухам, сохранились ещё девственные болота с обилием клюквы. Новенькие «Жигули» легко одолели немалое от Москвы расстояние, и уже через пару часов мы миновали этот старинный город и, отмерив ещё несколько километров, свернули с шоссе налево на просёлочную дорогу. Она оказалась короткой и привела нас к узкоколейке, которую мы успешно пересекли по бревенчатому настилу. Метров через сто дорога раздваивалась. Я замешкался и тут же увидел мужчину, шагающего по полю впереди машины. Догнав его, я притормозил, открыл дверцу и спросил у него, куда ведёт эта дорога. Путником оказался долговязый парень неопределённого возраста с нездоровым синюшным лицом, одет в брезентовую куртку, обут в кирзовые сапоги, на голове вязаная шапочка с пупочком, за спиной небольшой кузовок. Чуть наклонившись ко мне, приглушенным голосом ответил:
– Дорога скоро кончится в деревне, а за деревней дороги нет, дальше лес и болото.
– А ты из этой деревни?
– Нет, я из Переславля, иду на болото за клюквой.
– Тогда нам по пути, садись, подвезу.
Парня не нужно было приглашать дважды, он сразу же залез на заднее сидение.
В салоне машины запахло чем-то затхлым, не то навозом, не то валерьянкой.
Моя жена спешно опустила стекло и высунула голову наружу. Александр сделал то же самое.
– Ты, что больной? – брезгливо спросил он парня.
– Я то? – смутился парень.
– Ты, кто же ещё! – возмутился Александр.
– Больной, а что, разве по мне видно?
– Видно, а ты сомневаешься? Чем болеешь? – не перестаёт донимать парня Александр.
– Я туберкулёзник. – ошарашил всех своим ответом парень.
– Во, паря, а других не боишься заразить? – негодующе говорит Александр и отодвигается дальше от него.
– Не бойтесь, я не кашлю, вся болезнь внутри законсервировалась. – успокаивает парень.
– А что ж не в больнице?
– Лечился не раз, проку мало, подержат и выпишут, иди, мол, гуляй на свежем воздухе.
Вот теперь лечусь у местной знахарке всякими травяными настойками, земляникой, да клюковкой, а то и водочкой. Помогает.
Разговор на минуту смолк. Перед нами открылась просторная лужайка с деревенскими избами и покосившимися жердевыми оградами вдоль короткой улочки.
– Всё, приехали. – объявил парень и приготовился к выходу.
– Не спеши, – остановил я его. – Подскажи, где лучше оставить машину.
– А где хотите, лучше вон у крайней избы, что ближе к лесу.
Я так и сделал. На крыльце дома, возле которого я остановил машину, сидела пожилая женщина, и у её ног сдержанно рычала дворняжка. Нашей парковке почти у крыльца дома хозяйка не удивилась и, загнав жучку под крыльцо, поднялась нам навстречу.
– Можно, мы оставим здесь машину часа на два-три? – спросил я у ней.
– Оставляйте, никто не тронет. Поди, за клюквой приехали? Идите, собирайте, только не заблудитесь, у нас места глухие, чёртовы болота.
– Да мы не одни, вон с этим парнем, он, вроде, знает эти болота.
И я указал на удаляющуюся спину нашего попутчика. Мы поблагодарили хозяйку дома и пообещали по возвращению рассчитаться деньгами, на что она спокойно ответила:
– Заплатите, так заплатите, а нет, претензий не будет. Закройте только плотнее двери и окна в машине, от мух не отобьетесь.
Быстро снарядившись и закрыв поплотнее окна в машине, мы ускоренным шагом последовали за удаляющимся парнем. Тропинка, ведущая в лес, плутала в густых зарослях крапивы и чертополоха. Парень уверенно шагал в метрах пяти впереди нас, изредка оглядываясь. Я догнал парня и спросил:
– А клюквы здесь много?
– Много, но в этом году она мелкая. Сухота.
– Так может не стоит за ней идти? – усомнился я.
– Отчего же, коль приехали! Да, вот и скоро выйдем на неё, за пару часиков наберёте.
Смешанный лес скоро кончился, и перед нами открылось неохватное взглядом болото.
Прошли ещё метров триста во след уверенно шагающего по мшистым кочкам парня.
Наконец он остановился, скинул с плеч свой кузовок и, растянув руки в обе стороны, сказал:
– Вот и клюква, смотрите на кочках, собирайте, сколь сможете.