Смерть на взлетной полосе

– Не знаю, может, на что и сгодится, – уклончиво ответил веснушчатый парень. – Это не ко мне вопрос. Это к начальству.

– А что, начальство им очень дорожит, этим вертолетом? – дожимал Гуров.

Почуяв, что разговор выходит на скользкую тему, парень окончательно смутился и даже отошел немного назад, как бы устраняясь от дальнейшего общения.

– Не знаю, – растерянно пробормотал он, и, видимо, на сей раз и вправду затрудняясь с ответом. – Вы тут смотрите, что хотели. А я… я приду сейчас. – И, быстро отойдя к одной из технических построек, стал ковыряться возле нее, делая вид, что сосредоточенно чем-то занимается.

«Да, подготовительная работа, похоже, проведена на совесть, – усмехнулся про себя Гуров. – Вот и попробуй поищи здесь поводы для откровенных разговоров. Начальство выносить сор из избы явно не хочет, а подчиненным нарываться на неприятности еще меньше резона. Вот и ищи здесь истину».

Он подошел вплотную к вертолету и начал осматривать развороченную взрывом кабину. С первого взгляда было понятно, что заряд использовался довольно мощный. Прямо перед креслом, предназначенным для пилота, в корпусе зияла внушительная воронка, а от приборов, расположенных на передней панели, остались только воспоминания.

«Интересно, а вот эти вот вывороченные куски железа проверяли на отпечатки? – думал полковник, рассматривая повреждения. – Если рассказ Максима правдив и здесь действовал кто-то третий, он мог появиться только в небольшой промежуток времени между взрывом и моментом, когда парень пришел в себя. То есть, вполне возможно, где-то в кабине есть его отпечатки. Ведь взрыв уже произошел, и он не мог их уничтожить. Убийце нужно было нанести удар, причем довольно сильный. А здесь и без того тесновато, а в тот момент, когда в кабине находились два человека, наверное, вообще нельзя было развернуться. Чтобы как следует ударить, убийце нужна была точка опоры, и на этой точке он неминуемо должен был оставить свои пальчики.

Кроме того, чтобы успешно воплотить в жизнь свой замысел, преступник постоянно должен был держать ситуацию под контролем. Ему важно было вовремя подключиться к процессу и довести дело до конца, а для этого необходимо было знать, что происходит в кабине вертолета. Находиться внутри он не мог, значит, скрывался где-то поблизости».

Выглянув из кабины, Лев осмотрелся вокруг в поисках подходящего места и сразу понял, что таких мест здесь больше чем достаточно.

Даже небольшая постройка, возле которой стоял сейчас его незадачливый «конвоир», вполне подходила для подобной цели. «Если Курбанского убил, а точнее, добил, не Китаев, все могло происходить примерно так, – продолжал он размышлять. – Убийца заложил бомбу и спрятался за одной из этих загадочных конструкций. Экскурсии по летному полю здесь, похоже, происходят нечасто, так что вполне вероятно, что этих маневров никто не заметил. Тем более если парень из местных и внутренний распорядок знает хорошо. Он дождался, когда в кабине окажутся Китаев и Курбанский, и привел в действие бомбу. Скорее всего, устройство в данном случае было радиоуправляемым. После взрыва неизвестный злодей вышел из укрытия, чтобы проверить результаты. Выяснив, что оба «пациента» остались живы, он вложил нож в руку находившегося без сознания Максима, чтобы образовались отпечатки. А после этого вонзил его в шею Курбанскому, смерть которого и являлась истинной целью всех этих хитрых маневров. Кстати, откуда он взялся здесь, этот нож? Нужно будет уточнить у Сырникова».

За всем этим стоял еще один самый главный вопрос, на который пока не было ответа: каким образом убийца мог знать, что Курбансикй и Китаев окажутся в данное время в данном месте?

– Я закончил, – громко произнес Гуров, повернувшись к кудрявому парню, и вполголоса добавил: – Веди меня, страж ты мой бдительный.

Вернувшись к «Волге», в которой терпеливо ждал его Сеня, он велел ему ехать обратно в прокуратуру.

Короткая «разведка боем» со всей очевидностью показала, что официальными путями на авиабазе ничего не добиться. Куда бы он ни пошел и с кем бы ни захотел поговорить, его, несомненно, так и будут сопровождать по пятам, прикрываясь самыми благовидными предлогами. А очередной «респондент», конечно же, загодя будет предупрежден о его приближении и встретит его заранее подготовленными ответами на все вопросы, так же, как встретил его Гремин.

Такой расклад Гурова совершенно не устраивал. Поэтому он решил внушить своим не в меру настойчивым опекунам мысль о том, что собирается устроить себе «перерыв на обед», надеясь, что, узнав о том, что он в ближайшее время не собирается предпринимать активных действий, от него отстанут, и он сможет спокойно поработать.

– Хочу передохнуть немного, – сказал Лев, вновь поднявшись в кабинет Сырникова. – Я ведь к вам прямо с поезда, даже в гостиницу еще не заходил, а для меня номер специально забронировали. Надо хоть появиться там, не зря же люди старались.

– Да, конечно, – с энтузиазмом поддержал Сырников, явно очень довольный такими планами приезжего «контролера». – Разумеется, вам нужно отдохнуть с дороги. В поезде-то от Москвы целую ночь, поди, тряслись.

– Да почти двенадцать часов.

– О, тогда конечно! Конечно, нужно отдохнуть. А в какой гостинице? Где вам оставили номер? Если хотите, я скажу Сене, он отвезет. Машина на сегодня в полном вашем распоряжении, так что не стесняйтесь.

– Буду очень признателен, – расплылся в благодарной улыбке полковник, поняв, что от дружеской помощи не отбиться. – Да, кстати! Хотел уточнить. Этот нож, который нашли в горле Курбанского, как он оказался в кабине?

– Нож? – в каком-то странном замешательстве переспросил Сырников. – А что нож? Понятно, откуда нож. Его Китаев захватил с собой, когда собирался совершить преступление. Это же совершенно очевидно.

– В самом деле?

– Конечно! А как иначе? Он ведь не мог знать точно, сможет ли с помощью взрыва покончить с Курбанским. Это не давало стопроцентной гарантии, поэтому и прихватил нож, чтобы в случае чего, так сказать, оперативно отреагировать.

Чем дальше говорил Сырников, тем увереннее звучал его голос, но первоначальная его заминка не ускользнула от внимания Гурова. Он понял, что его собеседник раньше не задавался вопросом о том, откуда в кабине вертолета мог появиться нож, и этот вопрос явился для него полной неожиданностью.

– А сам подозреваемый что на это говорит? – поинтересовался он. – Подтверждает, что принес нож с собой?

– Подозреваемый-то? – снова слегка замялся Сырников. – Он… он, конечно, все отрицает. И нож не его, и убивал не он. Уперся как баран, хоть ты тресни. Отпечатки совпали – какие еще доказательства нужны? Но – нет. Не убивал, и все тут! Вместо того чтобы чистосердечным признанием смягчающие обстоятельства себе заработать, он как будто специально хочет еще больше свою вину усугубить. Уж говорил ему, говорил. Нет! Ни в какую! Что в лоб, что по лбу.

По мере продолжения этого прочувствованного монолога Сырников все больше распалялся. Последние слова он выкрикнул в сердцах и с таким чувством, словно Максим был ближайшим его родственником, за которого он искренне переживал. Но опытный оперативник за этим шквалом эмоций видел лишь желание прикрыть недобросовестно сделанную работу и боязнь, что допущенные оплошности будут выявлены.

«Да, расследование проведено со всей тщательностью, тут ничего не возразишь, – с саркастической усмешкой думал он, выходя на улицу. – Похоже, после того, как на рукоятке ножа обнаружили отпечатки, никакими дополнительными вопросами никто даже не задавался. Главным фактором, склонившим всех к тому, что виновен именно Китаев, были его натянутые отношения с Курбанским. Все знали, что они «в контрах». Поэтому, когда Курбанского нашли мертвым, да еще рядом с Китаевым, ответ на вопрос: «Кто виноват?» – возник автоматически. А материалы дела, осознанно или подсознательно, просто подгонялись под готовую версию. Впрочем, даже и подгонять особенно не пришлось. Отпечатки-то на ноже именно Китаева, а не чьи-то. Да, если парня хотели подставить, сделано это просто виртуозно, нельзя не признать. Здесь и знание психологии, и прекрасная ориентация во всех тонкостях местных интриг. И ум, и сообразительность. Да и в готовности рисковать товарищу не откажешь. Можно сказать, прямо у всех на глазах провернул дело. Кто же это здесь такой способный?»