Страница 9 из 29
Сегодня о неуловимом Аслане Рашидовиче плачет не только братва, но и все мировое езидское сообщество. Покойный был фигурой транснационального масштаба. Как и шейх Омар Абдул Рахман, которого в обмен на освобождение заложников потребовал освободить из американской тюрьмы малийский Шамиль Басаев по кличке Мохтар Бенмохтар. Шейх Омар тоже очень долго был неуловимым: и когда учредил в Египте партию «Исламский джихад», и когда близкие к ней офицеры убили Анвара Садата, и когда готовилось покушение на его преемника Мубарака. И само собой, когда в Афганистане вооружались моджахеды против СССР. В ту пору президент Джимми Картер близко дружил с основателем банка BCCI пакистанцем Агахасаном Абеди. Потом у нас началась перестройка, с милосердием и покаянием, войска из Афганистана вышли, а мавр, сделавший свое дело, стал не нужен – и правдолюбец Джон Керри занялся расследованием злоупотреблений банка BCCI. От чего пострадал, впрочем, не Джимми Картер, а президент Панамы Мануэль Норьега, посягнувший на слишком большую долю на наркорынке.
В феврале 2011 года ФСКН РФ очень возмутилась заявлением, которое сделала на весь мир частная организация Global Commission on Drug Policy (GCDP): ее ноу-хау состоял в том, что хранение наркотиков не должно быть предметом уголовного преследования – как и употребление, если оно не нарушает права других граждан. Зато Джимми Картеру инициатива понравилась. В основанной им международной группе влиятельных миротворцев под названием Elders (Старейшины) состоит некий Лахдар Брахими – бывший заместитель главы МИД Алжира, а ныне куратор сирийского урегулирования в ООН. Ранее куратором был Кофи Аннан – отпрыск олигархического семейства из государства Гана, экс-генсек ООН и также член группы Elders. Любопытно, что GCDP и Elders пересекаются не только по спонсорам, но и частично по составу.
Углеводородный истэблишмент играл первую скрипку в мире ровно столько времени, пока углеводороды были самым прибыльным товаром. С 60-х годов XX века наступили другие времена, когда проекты их добычи и транспортировки на поверку оказываются пропагандистскими манипуляциями, создающими «горячие точки» – где спрос совсем другой.
Вольному воля заниматься пропагандой, а адресной аудитории – ловиться на соблазн. Но за соблазны энергетической выгод, которые распространяют в том числе и популярные конспирологи, расплачиваются живые люди – русские, украинцы, чеченцы, сирийцы, малийцы. «Газпром» думал было присоседиться к трансафганском проекту TAPI, но раздумал. Возможно, в том числе из-за нежелания подставлять головы своего персонала под пули неуловимых полевых командиров, работающих на несравнимо более прибыльном рынке. Дай Бог, хватит ума не лезть и в малийские тропические леса.
Нефтецентрик Павел Чувиляев из «МК» сделал еще одно открытие: «Обе страны (Алжир и Мали) являются бывшими французскими колониями. А колоний, как и чекистов (sic), бывших не бывает. Влияние Франции в той и другой стране весьма сильно, а в Мали, как видим, дошло до открытого участия в конфликте французских войск. Если «арабская весна» 2010 года затронула страны, ранее бывшие английскими колониями (и чуть позже Ливию – бывшую колонию Италии), то теперь волнения все шире охватывают ареал французского влияния в Африке. Случайностей в таких вещах не бывает; это тренд, который нуждается в объяснении».
На самом деле «арабская весна»: а) политически затронула не только англоязычные страны (к ним не относятся ни Тунис, ни Марокко), б) датируется не 2010-м, а 2011-м годом, в) совпадает по времени с активизацией террора во многих африканских странах. В Сомали число жертв междоусобицы лета 2011 года на два порядка превышало число убитых в Сирии. Если об этом не рассказывали в телеэфире Евгений Сатановский и Сергей Пашков, это не значит, что этого не было.
Тенденция, связанная с Францией, действительно существует, но этим Париж обязан не сам себе, а Соединенным Штатам. И эта тенденция состоит не в том, что французам кто-то строит гадости (здесь г-н Чувиляев умудряется в пяти абзацах вступить в противоречие с самим собой: напали ведь в Алжире на английскую компанию, не так ли?) Напротив, Франция возвращается туда, откуда ушла: ее войска присутствуют и в Мали, и в Мавритании, и в Сомали, и даже в Центрально-Африканской республике. Главная же смена тренда состоит в том, что именно Франции досталась в руки ключевая функция по политическому формированию «нового Афганистана». На встречу в Шантильи французским спецслужбам 20–21 декабря удалось «вытащить» весь реальный афганский спектр – не только «Талибан», но и партию Хекматиара, и хазарейцев, и наследников Северного Альянса. До сих пор такого не удавалось никому. И это обидно как Лондону, так и Берлину, натаскавшим американцам немало каштанов из афганского огня.
А накануне новый французский президент Франсуа Олланд посетил Эр-Рияд. После чего ближневосточный обозреватель Le Figaro Жорж Мальбрюно написал следующее: «С приходом Олланда Франция уделит в своей ближневосточной политике чуть больше места Саудовской Аравии и чуть меньше – Катару. Появление Олланда в Джидде наглядно свидетельствует о переменах в курсе. Ранее «катаризация» внешней политики Франции на Ближнем Востоке вызвала раздражение в Саудовской Аравии, которая до сих пор посматривает свысока на кипучую активность крошечного соседа».
Мальбрюно выразился весьма деликатно. Саудовская монархия не просто ревновала к «крошечному соседу», на территории которого находится самая крупная в регионе база американских ВВС, а также «Город образования» с филиалами самых престижных американских университетов. И не просто завидовала прибыли Катара на «арабской весне», с приростом ВВП за революционный 2011 год втрое большим, чем аравийский. Для Саудовской Аравии как сам Катар, так и его телеканал «Аль-Джазира», на котором вещает шейх Юсуф аль-Кардави – прямая идеологическая угроза. Поскольку египетские «Братья-Мусульмане» и их дочерние структуры, получившие карт-бланш одновременно в Тунисе, Марокко и Йемене, относятся к принципиально иному направлению в исламе – с позиции ваххабизма, еретической. Учение ихванов («братьев») восходит к арабскому рационализму – аналогу европейского Просвещения, в связи с чем непредвзятые исследователи именуют «Братьев» ни в коем случае не фундаменталистским, а «возрожденческим» (revivalist) направлением. Но при этом, в том числе усилиями аль-Кардави, они намеренно присваивают себе определение «салафитов», что является в глазах саудитов наглейшей подменой понятий.
Мало того, в феврале 2011 года, когда Катар стал опорой США в регионе, интернет-революционеры завелись и в Саудовской Аравии, в связи с чем король даже всерьез пытался купить Facebook у Цукерберга. А в конце того же года на выборах в Египте на втором месте после фаворита, то есть «Братьев», оказались просаудовские салафиты. Эр-Рияд не жалел средств для сокращения рисков и для продвижения в Египте собственного влияния.
Между тем Катар не только безукоризненно исполнил роль американского сатрапа в ливийскую кампанию, но и тратил собственные деньги на кредитование Египта, и взял под крыло палестинскую партию ХАМАС, по существу перекупив ее руководство у Ирана. «Крошечный сосед» узурпировал не только палестинское урегулирование, при этом заявляя прямым текстом, что Арабская (сиречь саудовская) инициатива, дескать, устарела, но и ближневосточную штаб-квартиру афганского «Талибана», и центр координации сирийской оппозиции. А впридачу позиционировался как главный поставщик углеводородов (СПГ) в Европу.
«Арабская весна» в 2011 году готовилась и в Алжире: здесь было совершено больше протестных («шахидских») самосожжений, чем в Тунисе и Египте вместе взятых. Парижу с трудом удалось отстоять контроль над своей бывшей территорией: отчасти поэтому Саркози и согласился на исключительную военную роль в ливийской кампании. При этом Париж все равно больше потерял, чем получил: проект Средиземноморского союза, который вынашивался Саркози, был замещен конкурирующим геополитическим турецким проектом. Не зря же все партии «Братьев-Мусульман» в регионе носил названия, точно или приблизительно воспроизводящие имя правящей партии Турции.