Страница 4 из 12
— Что, что-нибудь тогда было не так? — спросил он.
— Когда-нибудь расскажу…
— А у тебя есть, что мне сообщить?
— Ну как тебе сказать…
— Тогда давай выкладывай…
— Может, потом? — улыбнулась она.
— Нет, сейчас.
— Да, в общем-то, это все ерунда.
— Говори, говори…
— Зачем ты только это сделала? — произнес он самое первое, что пришло в голову, и поскорее, чтобы ненароком не застонать.
— А что, ты ездишь где-то там… — Она постаралась легкомысленно улыбнуться, пробуя еще отшутиться, превратить все это в веселый эпизод, понимая, что это, хотя и может быть причиной, но не причина, просто надо как-то ради него же оправдать саму себя. Потом, поразмыслив, добавила: — А часто ты водил меня в кино, в театр, в ресторан? А сейчас, в моем возрасте, за все уже нужно платить, это раньше можно было ограничиться одними — с твоего согласия — ухаживаниями…
— Но это же все не то. Не то…
— Ну да, не то… Ну что еще… Ну что, что я должна всю жизнь как дура!..
— Все, все. Понял. — И он действительно понял, что на этот раз она попала в точку. — Ты права. Я же спросил не оттого, что собираюсь тебя винить. Я не могу ничего сказать тебе против.
— Конечно, не можешь.
— Да нет, ты не понимаешь… Не потому что, как ты считаешь, я сам не без греха, а потому что я везде, всегда, всю жизнь говорил, что жизнь дается человеку один раз, и это преступление — отказываться от того, что она нам преподносит. Помнишь, тогда, в самом начале, я всюду носился со стихами Вийона: «Не прозевай, покуда лето, ведь быстро песенка допета, никем старуха не согрета…» Помнишь, под какой аккомпанемент проходило наше с тобой сближение?
— Да, я понимаю. — Она любила его тогда. Жалела и любила.
— Ну что ты, это же совсем пустяк, — сказала она, — это ничего ровным счетом не значит, совсем ерунда. Ну хочешь, я пообещаю тебе, что такого никогда больше не будет…
— Нет, я не могу от тебя этого требовать, — произнес он, отводя глаза, и тогда она разозлилась:
— Ну не хочешь, тогда буду! Буду!.. — И ушла в комнату.
— Все-таки ты моя девочка, правда?
— Я ничья, — ответила она и улыбнулась. — Я сама по себе, — сказала шутя и еще не угадав его тона.
— Ну скажи хоть раз в жизни: ты моя девочка…
— Да, твоя, — ответила она вдруг серьезно.
— Ведь правда моя?
— Ну конечно. — И голос ее дрогнул.
— И ты, и ты, — сказал он, меньше всего в этот момент думая о ребенке.
— Совсем-совсем моя, ведь правда?
— Конечно, правда.
— Моя-премоя?