Страница 2 из 46
- Нет, не удивился… А что? - выпалил я и покраснел.
- Я так и думала, что не удивились. Потому что вы человек будущего.
Так и есть. И она принимает меня за кого-то другого. Это я-то «человек будущего»? Я совсем смутился. Вдруг что-то живое коснулось моих ног под столом. Я вздрогнул.
- Молли! - крикнула Лиля. - Ну-ка, вылезай! Познакомься с Сережей. - Из-под скатерти вылезла черная лохматая морда медвежонка с печальными и, по-моему, даже виноватыми собачьими глазами. И снова скрылась под столом. - Это наш Молли, - сказала Лиля. - Шотландский терьер. Он был на собачьей выставке и схватил «посредственно». У бедняги обнаружили неправильный прикус. А теперь ему стыдно. Молли, тебе стыдно?
Из-под стола заскулили. И все мы расхохотались. А Лиля сообщила, что за год она неплохо изучила испанский. Один испанец даже нашел у нее андалузский акцент. И стала читать стихи по-испански. Федерико Гарсиа Лорка, убитый фашистами. Я слушал андалузский акцент, ел бутерброды и был совершенно счастлив.
Мы - оптимисты
Это был совершенно особенный телефонный звонок. Я никогда его не забуду. Хотя он звучал каких-нибудь несколько секунд. Но я успел заметить, что Лиля и ее бабушка насторожились, когда вдруг ожил телефон на столике перед балконной дверью. Что-то было в их отношении к такой обыкновенной вещи, как телефонный звонок, нервное, беспокойное, неясное. И когда Лиля взяла трубку, бабушка смотрела на нее с тревогой и желанием вмешаться.
- Да. Он только что приехал, - сказала Лиля в трубку каким-то чужим, раздраженным голосом. И повернулась ко мне. - Сережа, вас.
- Лилька, не смей! - испугалась бабушка. - Не смей впутывать сюда Сережу! Ты же знаешь, как папа относится к этим звонкам.
- Идите, Сережа, - шепнула Лиля. - Не обращайте внимания. Я ничего не успела вам объяснить. Я не знала, что они так быстро… Но вы сами разберетесь. Вы мужчина. Мужчинам легче…
Я взял трубку, теплую от Лилиной руки.
- Здравствуйте, Сергей! - сказал чей-то бесстрастный, лишенный интонаций голос. И начал неторопливо, четко, словно диктуя: - С вами говорят представители научного студенческого кружка «Ракета». Мы готовимся к космическому полету. Кружок объединяет людей различных специальностей. Нам рекомендовали вас. Когда мы можем встретиться?
Голос в трубке замер. Я не удивился, если б он во второй и в третий раз произнес этот текст, какой-то механический, заученный, как будто записанный на пленку. Лиля, стоя рядом со мной, прижала ухо к обратной стороне трубки.
Только теперь, когда я пишу эти строки и та эпоха ушла в прошлое, я могу разобраться в своих тогдашних чувствах или хотя бы просто признаться, что я их испытывал. Но в ту минуту я даже не хотел отдавать себе отчета в какой-то тревоге, подозрительности, в унизительном страхе, который зашевелился во мне.
Кто они? Те, кого нужно остерегаться, или другие, которые хотят меня проверить? Голос в трубке ждал ответа. Я решил быть мужчиной до конца.
- Что это за тайный кружок? - спросил я.
- Не совсем тайный, раз мы с вами о нем говорим, - ответил голос. - Но, разумеется, и не совсем открытый. Такова специфика нашего предмета.
Тут я разозлился.
- Не знаю, какая у вас специфика. Может, вы собираетесь и водку пьете. А может, еще чего и похуже.
Голос в трубке неожиданно потеплел.
- Чудак человек! Мы же оптимисты!
Это меня обезоружило. Я тоже оптимист. Мы решили встретиться в Летнем саду, у памятника Крылову. Ровно в пять. Через минуту опять звонок.
- Как мы вас узнаем?
Лиля сунула мне под мышку зеленую папку.
- Я буду с зеленой папкой под мышкой.
- Спасибо. Извините.
Лиля смотрела на меня с уважением. Бабушка махнула рукой и вышла из комнаты. Молли продолжал скулить под столом.
Нельзя перегружать ракету
Лиля подвела меня к решетке Летнего сада, взяла за локоть, прижимавший зеленую папку, сжала его, последний раз глянула на часы.
- Без одной минуты пять. Ну, идите, идите. Я боюсь за вас. Вы такой доверчивый. Идите же!
На скамье у памятника Крылову сидели трое. Я понял, что это они, но, не решаясь подойти, медленно прошел мимо. Три взгляда следовали за зеленой палкой. Я остановился. Трое встали и подошли ко мне.
Старшему было лет двадцать. У него была необычная внешность: белые волосы, белые брови, красное, почти малиновое лицо, впалые щеки, обветренные скулы. Он носил потертый военный френч.
- Федя. Физик-атомщик.
Федя был небольшого роста, но попробуй посмотри на такого сверху вниз. В его подобранности, четких жестах и пружинистой походке, как мне показалось, было что-то птичье.
Второй космонавт, несмотря на высокий рост, казался рядом с ним совсем мальчишкой.
- Витя. Астроном. Будущий, конечно.
Он все время улыбался. Потом он как-то объяснил, что это ничего не значит. Улыбка - естественное состояние мускулов его лица, вот и все.
Третьим был Слава, крепкий парень спортивного вида. Специальность у него была странная: межпланетчик.
- Фантасты приучили нас, - начал Федя, - к мысли, что все необыкновенное случится только с нашими внуками и правнуками. Вот вы и шарахнулись, услышав про нас. Успокойтесь. Ничего фантастического нет. Кружком руководит профессор Борисоглебский. Мы - члены марсианской секции нашего кружка. Космические полеты с людьми станут возможны лет через пятнадцать - двадцать. То есть примерно через пять с половиной тысяч дней. Кто же полетит на Марс? Конечно, не старики. И не первокурсники. Полетят специально подготовленные лица лет тридцати трех - тридцати пяти. То есть мы. Космическими полетами занимаются многие науки. Нам нужны не только математики, физики, техники, но и биологи, медики… Мы приглашаем и вас.
Мне показалось, что даже дедушка Крылов, сидевший на пьедестале, оторвался от книги собственных басен.
- Не верите? - нахмурился Федя.
Я верил. И, пожалуй, больше, чем Федины слова, меня убеждало присутствие положительного Славы. Если он здесь и к тому же межпланетчик, значит, дело верное. А улыбка Вити и его огромные очки ободряли меня: он может, а почему я не могу?
- Хорошо, - сказал я. - А зачем вам нужен балласт?
- Совсем не балласт, - возмутился Витя. - Лоуэлл прав: каналы Марса проложены разумными существами. Непонятно, почему марсиане до сих пор не посетили нас. Неужели их не интересует жизнь на других планетах? А может, они погибли от какой-то катастрофы?
- Как бы то ни было, - вмешался Федя, - там для вас найдется работа. Полет в один конец займет 256 дней 20 часов 46 минут. На Марсе мы пробудем 454 дня 6 часов 25 минут. Таким образом, вы сможете не только произвести раскопки в разных точках Марса, но и вернуться на Землю с правильными обобщениями.
- Вы должны научиться по обломкам восстанавливать целые культуры, - продолжал Федя, - разгадывать всякие там древние письмена. Заодно изучите палеонтологию. Каждый из нас должен знать несколько специальностей: нельзя слишком перегружать ракету. Хорошо что вы еще и писатель. Научитесь писать просто и понятно даже о том, чего никто никогда не видел. Забудьте выражения: «это не поддается описанию», «нет слов, чтобы высказать» и тому подобное. Все поддается описанию, слова найдутся! Вы будете спецкорреспондентом всех земных газет. А если разумные существа еще живут на Марсе, то кому, как не вам, налаживать с ними первые контакты. Разумеется, за пятнадцать лет вы должны усовершенствоваться в русском языке. А то какой же вы писатель?
Стало ясно, что в космическом полете без меня не обойтись.
- И еще одна ваша задача, - закончил Федя. - Нужно зажечь молодежь. Напишите о нас роман и назовите его так: «Люди реальной мечты». И пожалуйста, сделайте это поскорей.
Как много значит атмосфера!
Мы шли по Летнему саду и ничего кругом не видели. Мелькали какие-то люди, статуи, белые в зеленом полумраке. Сквозь него уже просвечивал закат.