Страница 2 из 6
Случилось так, что свободное место оказалось в середине автобуса, рядом с молодым парнем европейской внешности. Парень сидел у окна и меланхолично грыз ногти на правой руке. Выглядел он угрюмым, необщительным и, как мне показалось, не на шутку встревоженным. У парня был серо-землистый оттенок лица и голубые водянистые глаза. На вид ему было не более тридцати, и мое жизнерадостное приветствие он проигнорировал, недовольно подвинувшись ближе к окну.
Внешне сосед выглядел экстравагантно даже для раскованного туриста из среды западной молодежи, предпочитающей носить оборванную одежду в стиле хиппи или панков. Спутанные, грязные, торчащие из-под войлочного колпака волосы, длинный острый нос и толстое шерстяное одеяло в качестве верхней одежды. В центре одеяла было вырезано круглое отверстие для головы, а надето оно было поверх старой куртки, на манер мексиканского пончо. Подпоясанное толстой веревкой одеяло выделялось даже среди ветхой одежды небогатых деревенских жителей Северного Непала, каких в автобусе было предостаточно. Сзади на одеяле, в области правого плеча я заметил большое бурое пятно, центр которого украшал налепленный крест-накрест канцелярский скотч. Таким же скотчем в несколько слоев был заклеен лоб моего соседа, что меня необычайно заинтриговало. Завершали его облик сандалии на шерстяной носок и обтрепанные войлочные штаны.
На втором часу пути я, не имея возможности заснуть на жестком узком сиденье и изнывая от вынужденного безделья, предложил попутчику утолить жажду литровой бутылкой виски, чем вызвал у него неподдельный интерес к своей персоне. Более того, насколько я мог судить, парень совершенно искренне обрадовался. Захмелел он быстро и, очевидно смягчившись, представился Эриком из Дюссельдорфа, путешественником и ученым. Ученых такого типа мне еще не приходилось встречать, и поэтому я большим удовольствием, но соблюдая осторожность, вступил с парнем в беседу.
Обычный дорожный разговор: где кто бывал, как вообще там-то и там-то, как тебе местная еда, где дешевле гостиницы… Стоило серьезных усилий, поддерживая разговор, не пялиться на его заклеенный скотчем лоб. По мере исчезновения виски наш диалог усложнился и перешел на более «высокие» материи. Буддизм, индуизм и другие культурологические изыски. Когда же бутылка сделалась на три четверти пуста, я аккуратно высказал свое откровенное мнение о так называемых восточных учениях, обо всех этих непальских артефактах и медитациях.
Неожиданно мой попутчик разволновался. Он покраснел и, вытянув шею над спинкой сиденья, внимательно оглядел автобус. Затем, помолчав с минуту, шумно выдохнул, словно принимая какое-то решение, и придвинулся ближе ко мне:
– Послушай, – сказал он, понизив голос до шепота, – ты кое в чём прав. Здесь все не так, как кажется, и пишут всё не так… Иностранцам вообще не понять. Я тебе расскажу…
Наблюдая странное поведение Эрика, я попытался возразить, ссылаясь на незаинтересованность в каких бы то ни было тайнах, но парень явно хотел выговориться, да и дорога была неблизкой. Так что я примирительно кивнул, соглашаясь.
– Ну вот, послушай… – торопливо начал он, напряженно оглядывая других пассажиров автобуса. – Ты же знаешь, как появился буддизм, знаешь о жизни Будды Шакьямуни?! Конечно, я же вижу, что ты человек образованный. Все нормальные люди знают. Ты не думай, я не просто так здесь. Дома я закончил колледж и даже получил степень бакалавра. Я, если хочешь знать, с детства пропадал на курсах йоги, буддизма и всякой восточной эзотерики. Дело в том, что мой дед – он бывал в этих местах много раз перед войной. Нет, конечно, он не был каким-нибудь наци или эсэсманом. Он ученый был – археолог или антрополог, я точно не могу сказать сейчас. Дед очень интересно рассказывал детям о своих экспедициях, я многое помню со слов матери. Она и записи его мне передала для того, чтобы я их хранил. И не просто какой-нибудь старый блокнот, а целый чемодан с толстенными тетрадями. Там рисунки были, дорожные дневники, фотографии и карты, нарисованные от руки. Я все детство с этими тетрадями провозился. Ты знаешь, наверное, что была такая организация в Германии, ну, оккультизм и мистика всякая.
Гитлер сам там заправлял, и ваших, русских, эмигрантов каких-то, много было… Экспедиции в Тибет отправляли в то время очень часто. Дед мой почти во всех поучаствовал и даже, как я понял из его записей, был одним из руководителей. В этих экспедициях много чего нашли, странного и опасного. Ваши коммунисты там в то же самое время, что и немцы, рыскали; но они, как я понял, что-то другое искали. Дед писал, что секреты долголетия или как-то так… Немцы, в первую очередь, конечно, оружием интересовались…
– Немцы Ваджру искали, – не удержался я и уверенно перебил рассказчика, – скипетр бога Индры. И еще Виману – летательный аппарат на антигравитации. А русские искали секрет вечной молодости и рецепты борьбы со старостью.
Прерванный на полуслове, Эрик бросил на меня подозрительный взгляд.
– Я книгу читал, – успокоил я его. – В библиотеке. У нас сейчас об этом много пишут. И оккультное общество в Германии называлось «Аненербе», оно было реорганизовано из подобного же общества «Туле» в 1935 году.
Эрик задумчиво помолчал, видимо, осмысливая уровень моей образованности. Отвернувшись к окну, спросил:
– Ну и как? Нашли что-нибудь?
– Есть правдоподобная версия о том, что Ваджра была вручена регентом Тибета Квотухту главе немецкой делегации в знак дружбы и глубокого уважения к «королю Гитлеру». В 1938 году, если я правильно помню. В обмен на военную помощь против британской экспансии.
– Это многое объясняет, – будто для себя прошептал Эрик после недолгой паузы. – Р., видимо, значит регент… – добавил он и вовсе непонятное.
Автобус, натужно кряхтя и раскачиваясь, начал подъем на некрутой перевал. В салоне запахло горящим сцеплением. Мой попутчик сидел ссутулившись и смотрел в окно. Я уже было подумал, что ненароком сказал что-то обидное для немецкого национального самосознания, но он снова заговорил. Теперь уже мне пришлось к нему наклониться, прислушиваясь.
– Ну да, большого секрета в этом сейчас уже, наверное, нет. Говоря откровенно, из-за этих дедовых записок у меня возникло некоторое нервное расстройство. Мне даже назначали сеансы психотерапии по причине повышенной нервозности. Особенно после того, как я в одной из тетрадей деда нашел перевод старинной тибетской рукописи, где некоторые детали становления буддизма на Тибете описывались не так, как принято в классической буддийской литературе, известной у нас в Европе. Я столько раз перечитывал записи деда, что помню их практически дословно. И позднее, в колледже, я выбрал вовсе не экономику или право, а религиоведение. Можешь не верить, но ничто другое меня вообще не интересовало…
Честно говоря, под эти подробности биографии соседа я собрался было немного вздремнуть, но его изменившаяся манера речи и строгое выражение лица, отражавшееся в стекле автобусного окна, развеяли призрак подступающей дремоты.
– Мало кто из людей может вспомнить во всех подробностях, что происходило вчера, не говоря уже о том, что было сотни лет назад. Поэтому те, кто составлял буддийские тексты, просто выполняли поручение руководителей общин, и, конечно, они записывали не то, что было, а то, что необходимо сейчас – то, что выгодно. Я расскажу тебе…
Эрик откинулся на спинку сиденья и потянулся за бутылкой. Отхлебнув изрядный глоток, уверенно продолжил:
– Достигнув просветления, Будда Шакьямуни начал читать свои проповеди многочисленным ученикам, приходящим к нему, невзирая на их сословия и касты. Однако записаны тексты были только спустя четыреста лет после нирваны Учителя. Остается только догадываться, кто был подлинным автором «Трипитаки», сборником сутр Хинаяны, буддизма Малой Колесницы. Я потратил на их изучение достаточное количество времени, чтобы утверждать: это просто литература, или, если хочешь, необычный тип поэзии. Уверен, что всё это представляет несомненную культурную ценность, но не более того. Для меня всегда было непонятно, каким образом можно достичь просветления, читая и осмысливая эти тексты. Никаких конкретных инструкций или практических техник для достижения нирваны они не содержат. Прекрасные тексты о добродетели, гуманная философия, загадочные и красивые слова. Кстати, этот предмет был темой моей дипломной работы.