Омут памяти

Далее — объявление независимости России. От кого? До сих пор никто сообразить не может. Кстати, решающее слово в этом решении сыграла коммунистическая фракция, располагавшая большинством в Верховном Совете России.

Военно-большевистский путч 1991 года окончательно добил Союз.

А Беловежские соглашении поставили точку в этом трагическом процессе, они зафиксировали уже сложившееся положение вещей.

Вот так поэтапно коммунистическая элита и развалила Союз.

Горбачев активно выступал за обновленный Союз, разве только слишком долго настаивал на идее федерации, хотя ситуация складывалась в пользу конфедеративного устройства. Президент СССР был настолько встревожен угрозой националистического распада Союза, что после августа 1991 года все свое время, внимание и силы, я бы сказал, и нервы тратил на поиск путей спасения Союза, уговаривая лидеров республик, особенно Украины, сохранить Федерацию.

По моим наблюдениям, с большой тревогой к опасности непродуманных и торопливых действий, связанных с судьбой единого государства, относился и руководитель Казахстана Нурсултан Назарбаев. Будучи уравновешенным политиком, не склонным к конъюнктурным решениям, он понимал, что любое форсирование событий ни к чему, кроме хаоса, не приведет. Призывал к осторожности и Эдуард Шеварднадзе. Серьезные сомнения одолевали и Петра Лучинского.

Если говорить об обвинениях в мой адрес по поводу распада СССР, то она лжива от начала до конца. Никто и нигде не найдет ни одного моего слова в поддержку горячечного "парада суверенитетов". Наоборот, как я уже сказал, я публично выступал против образования Российской компартии, торопливого объявления суверенитета России и Беловежских соглашений. Я уже не говорю о моих оценках путча в августе 1991 года.

Нет уж, господа большевики, именно вам придется нести ответственность перед историей за то, что политическая верхушка "марксистов-интернационалистов" разорвала страну на куски. Кстати, Верховные Советы всех республик состояли в то время в большинстве своем из членов КПСС, то есть были еще номенклатурнее, чем в России.

Я всегда выступал за конфедерацию на добровольной основе. Но я вовсе не считаю, что сегодня для России будет продуктивным какое-то новое союзное объединение. России надо самой твердо встать на ноги, влиться в общемировой процесс развития, как можно быстрее стряхнуть с себя ошметки большевистской и шовинистической психологии. Да и вообще в эпоху глобализации всякие новые государственные объединения становятся все более бессмысленными, а скоро станут и вовсе анахронизмом.

Я вернулся к Горбачеву в качестве советника по особым поручениям. Он пригласил меня к сотрудничеству сразу же после подавления путча. Был создан политико-консультативный совет, в который вошли не только люди из ближайшего окружения Горбачева, но и лидеры нового демократического движения — Собчак, Попов, которые явно не хотели хаотического распада страны. Мы старались вовсю, чтобы конкретные дела и решения закрепили Горбачева в качестве президента. В Консультативном политическом совете возникло немало очень интересных проектов.

Назову основные: "Об акционерном капитале", "О передаче убыточных предприятий в аренду и распродаже предприятий по бытовому обслуживанию", "О земельной реформе и фермерстве", "О местном самоуправлении", "О свободе предпринимательства", "О свободе торговли", "О коррупции", "О преступности", "О грозящей опасности национализма и шовинизма", "О правах человека", "О разгосударствлении и децентрализации собственности", "О разграничении функций Совета Министров СССР и Советов Министров союзных республик в области ценообразования в условиях регулируемой рыночной экономики", "Об основных мерах по социальной защите населения в условиях рыночного ценообразования", "О порядке образования и использования фонда регионального развития", "О нормативах распределения общегосударственных доходов между союзным бюджетом и бюджетами союзных республик на 1991–1995 годы", "О банковской деятельности", "Об антимонопольных мерах и развитии конкуренции на рынке товаров", "О государственной поддержке развития малых предприятий", "Об изменении порядка исчисления и уплаты налога с оборота в условиях рыночного ценообразования", "О создании в СССР службы занятости", "Об экономической и правовой защите образования, науки и культуры в СССР в условиях рыночной экономики", "Об инвестиционной деятельности", "О ценных бумагах и фондовой бирже", "О таможенном кодексе", "О защите прав потребителей", "О социальном обеспечении".

Подготовку этих проектов координировал академик Петраков. Уверен и сейчас, что это была полновесная программа нового этапа демократической Перестройки, который наступил после августовского мятежа.

Но все, к сожалению, ушло в песок. Кто знает, будь приняты подобные указы, и реформы пошли бы своим чередом, в нормальном, а не в форсированном темпе, пересилив центробежные тенденции и националистический угар. Но Горбачев буквально увяз, как я уже писал, в уговариваниях местных лидеров. Те, как правило, что-то обещали, тем временем делали свое дело и были рады-радехоньки стать независимыми президентами. Так коммунистическая элита разваливала Советский Союз. Да и феодально-большевистские активисты среднего уровня активно проталкивали идеи независимости своих республик, а на самом-то деле грезили о новых должностях.

Но без конца ахать и охать по этому поводу нет смысла. Что случилось, то случилось. Теперь самое разумное — ответственно и профессионально строить жизнь в России. И пусть другие бывшие советские республики живут так, как они того хотят. Только вот швыряться камнями через границы не надо. Пошлое это занятие.

Я уже рассказывал, как я оказался в Фонде Горбачева. Пришел на работу в здание, которое я просил в свое время у Горбачева. Организационный период прошел очень быстро. Михаил Сергеевич начал путешествовать по миру с докладами, лекциями, на разные симпозиумы и конференции. Я в качестве вице-президента рассматривал планы исследовательских работ, семинаров, круглых столов. И все бы ничего, но однажды я прочел в "Огоньке" материалы подслушивания моих телефонных разговоров, обнаруженных в бывшей канцелярии Горбачева. Это было невыносимо. Сразу же ожили и другие обиды, о которых я стал уже забывать.

Пошел к Михаилу Сергеевичу, спросил у него, в чем тут дело. Он смутился и сказал: "Может, и меня подслушивали!"

Президент Ельцин согласился с моим предложением об организации Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий и назначил меня ее председателем. Кроме того, у меня возникла идея организации собственного Фонда. Создал, живу им. Фонд окреп, издает сейчас документы советской и российской истории XX века. Уже изданы документы о восстании в Кронштадте, трагедии в Катыни, о Берии, Жукове, двухтомник "Сибирская Вандея", "ГУЛАГ", "Власть и художественная интеллигенция". Чрезвычайно информативны пятитомник "Как ломали НЭП", двухтомник "1941 год". Всего планирую издать более 40 томов документов, в том числе 3–4 тома из архива Сталина. Думаю издать 10-томную историю России XX века.

Я настроился на работу в Фонде и в Комиссии по реабилитации. Тем более что работа этих двух организаций легко совместима по своему содержанию. Стал потихоньку отходить от непосредственной политики. Что-то в деятельности новой власти нравилось, что-то нет. Но всегда находил объяснения и оправдания — опыта, мол, мало, дело новое, люди молодые, еще не битые.

Но успокаиваться, как оказалось, было рано. Снова задергалась кардиограмма еще больного реваншем общества. Большевики повели дело к устранению от власти Ельцина. Появились всякого рода компроматы, предложения об импичменте. Шум, гам, демагогия.