Страница 2 из 29
Могучий богатырь, добродушно взглянув на князя, улыбнулся.
— Доводилось здесь с новгородцами переведываться, вон она, родимая Волга-то матушка! — и он указал рукою на реку.
— Так чего же тут медлить, — проговорил князь, — вперед! — И, ударив плеткой притомившегося коня, он поскакал, а за ним поспешила и дружина, ободренная близким окончанием пути.
Полоса леса все ближе и ближе надвигалась и вскоре встала перед путниками темной стеною.
— Здесь и заночуем, — решил Ярослав Ярославович, — а чуть солнышко встанет, будем поспешать к Твери.
Дружина спешилась. Лошади стреножены. Для князя отроки быстро разбили шатер. Запылали костры. В повешенных над кострами котелках варится незатейливый ужин.
Усталая дружина расположилась на ночлег.
— Дозорных поставить, княже, нужно бы, — заметил любимец князя, Юрий.
— К чему? Мы дома, на родимой Суздальской земле, — спокойно отозвался Ярослав, — недругов тут нет.
— Ой не говори, княже! А новгородцы? Ведь тут, на Волге, граница с ними.
— Не станут теперь тревожить, да и Новгород не близок.
— А про татар ты, господине, позабыл, что ли?
— Не до нас им! Они теперь с рязанским князем справляются. Да и что им тут делать? Все уже разорили.
— Как знаешь, твоя княжая воля, — недовольно заметил Юрий.
Ярослав усмехнулся.
— Уж коли ты такую опаску имеешь, что ж, пусть двое дружинников ночь не поспят да нас покараулят.
По лицу Юрия пробежала довольная улыбка.
— Ин, будет так, с опаской-то все спокойней. Между деревьями, сверкая широкими секирами при свете костров, стали расхаживать два стражника.
Усталая дружина, намаявшаяся за долгий переход, поужинав, сейчас же заснула.
Над стоянкой воцарилась тишина.
Не спал только в своем шатре Ярослав. Долго беседовал он со своим любимцем Юрием о планах обновления города Твери.
— Поскорей бы поднять город-то, — спокойнее было бы.
— Бог поможет тебе, княже, смотри только, не плошай перед новгородцами, ставь крепче детинец-то.
— Завтра увидим, как ставить-то.
Долго еще велась между ними беседа, пока усталые очи князя не смежились, и он отпустил дружинника.
Рано утром, чуть только солнышко выглянуло из-за редкой опушки леса, закипела жизнь в стане.
Светлый родник, звонкою струею бежавший между корней деревьев, замутился от лошадей, жадно пивших студеную воду.
Дружинники сели на коней и длинною лентою потянулись по узкой тропинке между деревьями.
Мелькнули с высокого ската серебряные струи Волги, и дружина выбралась на песчаный берег. Князь сошел с коня, упал на колени и, широко осенив себя крестом, поклонился в землю.
— Вот она, Тверь! Вот мой новый княжеский стол, — прошептал он про себя.
Быстрым взглядом окинул он всю местность вокруг и печально потупил взор. Татарский набег оставил немного после себя.
Левый берег, на котором стоял князь, был почти пустынен. Следы детинца были еще видны по обгорелым, полусгнившим бревнам, поросшим лопухом и густою травою. На месте же разрушенного монастыря подымалась молодая заросль. Ниже к реке, по скату, сбегали жалкие лачужки рыбаков. Дальше по течению Тверды строений было больше, но все это выглядело бедно и убого.
«Вот он какой, мой стольный город! — подумал Ярослав. — Не легкое будет дело его устроить!»
III
Вслед за княжей дружиной прибыли в Тверь и владимирские бояре.
На первое время для князя и для бояр были улажены ставки, в которых они проводили ночь, находясь по целым дням на постройках. Новый князь тверской, несмотря на свою молодость (ему был всего двадцать один год), смело принялся устраивать свой стольный город, не боясь труда и хлопот.
Для великого княжества Владимирского нужен был твердый оплот против своевольных и гордых соседей, новгородцев. Никто так не мог противостоять им, как молодой князь. Но для этого нужно было прежде всего укрепить Тверь.
— Не мало потребно времени и трудов великих, — говорили бояре князю. — А главное: живи пока с соседями в мире…
— Знаю я сам, что нужно до поры до времени не прекословить им, — перебил своих советчиков князь, — но пока у них князем племянник, князь Василий, до тех пор бояться нечего: свой своему поневоле брат.
— Ой, не ставь, княже, города на старом месте, на левом берегу! — проговорил боярин Матура.
— А что? — спросил его Ярослав.
— Неразумно будет сесть на старое место. Разольется Волга-матушка, так и отрежет твой тверской стол от Владимира. Как с ним сообщение держать, коли враг на город насядет? Запрут нас новгородцы аль новоторжцы в угол, куда уйти? С одной стороны Волга, с другой Тверда, и уйти некуда.
Призадумался Ярослав: боярин говорил правду.
— А где ж, по-твоему, ставить-то, боярин?
— На правый берег перенеси. Поставь на устье Тьмаки.
— А вы что думаете? — обратился князь к дружинникам.
— Совет-от боярский истинен, — отозвались и дружинники.
И Ярослав решил последовать общему совету.
Закипела работа на правом берегу Волги.
Между Волгою и Тьмакой стали рыть довольно глубокий ров, а вырытую землю складывали в виде вала. Таким образом обнесенное пространство между обеими реками было значительно ограждено от нападения.
В этом пространстве решено было построить дом для князя и храм Божий, поселить дружину и городских людишек.
Не год и не два тянулись работы над постройкою Твери. За это время успел Ярослав съездить к своему престарелому отцу во Владимир и получить благословение на перенесение города на правую сторону Волги.
Старый князь одобрил это решение.
Постройка города началась тем, что был поставлен собор во имя бессребреников Козьмы и Дамиана.
Понемногу в Тверь стал прибывать народ, во время последнего татарского погрома разбежавшийся по соседним городам и селам.
Работы усиливались, закипел и торг. Новгородцы мало обращали внимания на поднимавшуюся из развалин Тверь, у них своих забот было не мало.
— Негоже тебе, княже, жить в простом дому, — говорили бояре и старшие дружинники князю Ярославу, — надо тебе срубить княжеские хоромы…
Ярослав сам видел необходимость постройки, но раньше окончания детинца он не хотел приступать к возведению для себя хором.
Крепкий детинец был окончен, высокий тын вокруг был надежным оплотом для жителей в случае неприятельского нападения.
Отсюда могли лететь меткие стрелы на врага.
Только теперь Ярослав решил приступать к постройке себе княжеского терема.
— Пора, пора, княже, — одобрительно говорили дружинники.
Крепкие срубили князю хоромы. Выбрали лес кондовый, вековой, топор даже звенел и с трудом брал твердую, просмолившуюся сосну. Дух в хоромах стоял смолистый, здоровый, голова даже кружилась с непривычки.
— Точно стоялым медом тебя напоили, — шутя говорил Матура, обращаясь к князю, — индо из стороны в сторону качает!
— Здоров этот дух-то, — в свою очередь заметил Всеволод, глубоко вдыхая аромат свежего леса, — смолой тебя всего насквозь проймет.
Дело было летнее, когда ставили хоромы. Солнце горячими лучами выгоняло смолу из дерева и наполняло смолистым ароматом горницы.
— Ой, князь, пожди перебираться-то в новые хоромы, — говорил старик Глеб, давнишний слуга князя, пестовавший его еще младенцем, — дай выветриться горницам.
— Пождем, старик, некуда спешить-то, — ответил Ярослав, — пока хоромы здесь обстаиваются, слетаю-ка я к княгине в Переяславль. Ее да деток повидаю…
— Доброе дело задумал, княже, — проговорил сановитый Матура, — езжай до княгини, поди, скучает по тебе, заодно и княжичей с княжной приласкаешь.
— Без меня обождите окна обслюживать, — приказал князь, — пусть солнцем хоромы пропечет да ветром продует.
— Приказ твой соблюдем, господине княже, — отозвался старик Глеб, — пождем.
— Постой, княже, — проговорил Матура, — прежде чем в путь на Переяславль ехать, позови-ка отца, соборного протопопа, да отслужи молебен, тогда с Богом и поезжай!