Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 22 из 37

- А я и не улыбаюсь. Просто думаю, как ты ухитрилась опять, в очередной раз, заметь, свалиться под копыта коня.

- Ты сам виноват, нечего было выскакивать и пугать моего жеребца! Он бы не встал на дыбы, и я бы не свалилась. Ой, что я говорю? Ведь тогда тебя не было бы сейчас в живых! Лучше уж я буду падать, а ты жить! - упрямо тряхнув кудрями, проговорила Кристи, сердясь, что высказала больше, чем ей того хотелось.

- Я польщен, что ты так заботишься о моей персоне, - он еще выше поднял подол ее платья, полностью оголив ее стройные ножки и откровенно любуясь ими.

- Тебе постоянно смешно, что бы ни случилось, - горячилась она, даже не замечая задранной юбки, но осеклась на слове, поймав пожирающий взгляд Генриха. - И не смотри так на меня, я тебе не продажная девка!

- А ты разве знаешь, как глядят на них? - удивленно спросил он, вгоняя ее в краску.

- Нет! Не знаю! Но могу догадаться, как они ведут себя с такими... С такими... - Кристи не могла подобрать нужного слова для оскорбления и, вскочив на ноги, набросилась на него, осыпая ударами своих маленьких кулачков.





Отбиваясь, Генрих схватил ее руки, и они покатились по траве, как два заправских борца. Кристи скоро выдохлась и попросила пощады:

- Все, Генрих, больше не могу, сдаюсь! Склоняю голову перед сильнейшим противником и отдаюсь на волю победителя, - тяжело дыша, проговорила она.

- Тогда победитель требует награды, - в тон ей прошептал Генрих, медленно склоняясь к ней и ища ее губы.

Рот Кристи приоткрылся и принял его трепещущий язык, вбирая его поглубже в себя. А его руки уже гладили ее грудь, потом опустились ниже, подняли подол и принялись ласкать ноги. Ее оголившаяся кожа чувствовала прохладу земли и щекотание травы. Кристи не удивилась, когда он, не раздеваясь, а лишь немного освободившись от одежды, поднял ее ноги себе на плечи и, шепча, как заклинание ее имя, вошел в нее. Она кричала и билась под ним в ошеломляющем экстазе, почти сходя с ума от переполнявшего ее чувства. На той же грани был и сам Генрих, все больше и больше возбуждаясь от ее движений и стонов. Еще сладострастней был пик завершения: они оба долго не могли прийти в себя, чтобы начать хоть что-нибудь соображать.

- Господи, Кристи, что ты делаешь со мной! Ты хоть понимаешь, какая ты горячая в любви? От тебя же можно сойти с ума.